Владимир Силкин - Афёра
Макаров молча кивнул: «ситуация» была понятна и даже нравилась, так как в тоне его собеседника отчётливо ощущались теперь доверительные нотки. Вопрос действительно был удачен.
Заметив кивок Алексея, длинноволосый снисходительно улыбнулся:
— Давай спрашивай дальше.
— Что же именно погнало твоего друга второй раз подряд в тот же самый санаторий и… — «привело его к гибели» — хотел сказать Алексей, но не успел, потому что Дима снова оборвал его буквально на полуслове:
— Пансионат «Янтарный залив», — счёл он нужным поправить капитана.
— Ну, пансионат… — Макаров недовольно поморщился. — А ты зануда… Не из-за от личного же обслуживания твой приятель отправился в этот самый «Янтарный залив» второе лето подряд. На что ты намекал, когда похвалил меня за мой удачный вопрос?..
Снова успевший закурить очередную сигарету собеседник Макарова помолчал. Словно собираясь с мыслями, он сидел, опустив голову, и не спеша покуривал. Наконец, словно приняв какое-то решение, отшвырнул сигарету прочь и повернулся к Алексею.
— Не люблю высказывать предположения, — хмуро заметил он. Макарову показалось, что Дима прекратил игру, в которую играл до сих пор. — Может, все это туфта, откуда я знаю (Макаров внимательно следил за лицом парня, заметив, что внутри него происходит какая-то борьба)… А эта тётка его, шиза, — внезапно зло усмехнулся он и передразнил ушедшую с полковником Ларису Тимофеевну: — «Не может быть, чтобы Павлик напился и в воду полез…» Видела бы она своего Павлика в положении «риз»… Не понимаю, откуда такие дуры берутся… А я, идиот, болтанул случайно… Ты вроде парень ничего, свой, — попробуй, может, чего и поймёшь в этом деле. Скажу тебе кое-что, так и быть, — добавил он многообещающе, доставая новую сигарету. — Дуре этой намекнул, что не верю, будто сам Пашка утонул, — чисто для смеха, чтоб подтравить, — а она уж теперь с вас небось не слезет…
— Ну и почему же все-таки твой друг туда поехал второе лето подряд? — вернулся к своему вопросу Макаров.
— Захотелось очень, рассекаешь? — усмехнулся его трудный собеседник и выдержал многозначительную паузу. — С бабой там одной Пашка должен был увидеться. Вновь. — Дима снова сделал паузу, во время которой быстрым движением руки закинул за спину длинные пряди светлых прямых волос. — И не просто увидеться. В прошлом году он познакомился там, на Балтике, с одной… Он сам мне рассказывал. Про это вы можете и у тётки его узнать, с ней он тоже делился. Главное позже, но сначала все-таки — про эту его бабу, а то ничего не поймёшь. Она его лет на пятнадцать старше, во всяком случае, Паша так говорил.
— А ты вместе с ним в прошлом году не ездил? — решился перебить парня Макаров.
— Нет, кореш, у меня летом теперь дел невпроворот, во, — провёл тот ребром ладони по горлу. — Работы много, «баксы» сами в руки идут.
— А где ты работаешь?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — усмехнулся Дима. И, почувствовав досаду Алексея, снисходительно добавил: — Ладно, не обижайся, шучу… Нет никакого секрета, я в Строгановке учусь, а с весны обычно на реставрации церквей подрабатываю. Сейчас религия в большой моде, работы навалом и платят круто, так что, сам понимаешь, грех упустить шанс… Ну, ладно, мы ведь не об этом с тобой собрались базарить, так?..
— Так, — кивнул Алексей. — Давай о главном. Ты эту его женщину видел?
— Эльку-то, то есть Элину? Видел я её — правда, только на фотках, которые Пашка с собой привёз. Вроде ничего, симпатичная баба, но по фотографии судить трудно — тоже ведь художественное произведение, зависит от того, какой мастер делал. Вот если бы её в натуре увидеть, — Дима произнёс это слово с ударением на первый слог, в знакомом Алексею с детства дворовом московском стиле, — да ещё утром, после того, как проснулась после бурной ночи!.. — Он хохотнул.
— Ясно, значит, есть фотографии…
— Есть, есть, радуйся, его тётка их обязательно найдёт и вам презентует. На мой взгляд, Элина эта баба ничего: у Пашки вкус был не плохой.
— Значит, она красивая?..
— Общепринятый стандарт красоты. Сам посмотришь фотографии и решишь. Я бы хотел взглянуть на неё живую, но, в отличие от тебя, у меня такой возможности теперь, после Пашкиной смерти, скорее всего не будет.
— А кто она такая? — решил вернуть разговор в конструктивное русло Алексей. — Павел рассказывал тебе что-нибудь?
— Ещё бы, откуда я узнал-то?.. Ну, у неё двое детей, она их с собой привозила туда, а муж — военный, командир большой, откуда-то из провинции. Её сапог законный каждый год в августе с детьми в «Янтарный залив» отправляет, сам летом в отпуск вроде идти не может, учения или что… Вот дружок мой, как у нас говорят, на ней, этой Эльке, здорово приторчал…
— Влюбился, что ли?
Дима крутанул головой, и пряди волос снова упали на лицо, так, что их опять пришлось поправлять.
— Ну, можно сказать и так.
— И что там у них получилось, у твоего Пашки с этой женщиной в прошлом году?
— Секс, — односложно ответил Дима. — И видно, несмотря на провинциальность дамочки, весьма высококачественный, раз Пашка второй раз подряд туда отрядился.
— Понятно. Но почему это дало тебе повод заявить его тётке, будто не веришь, что он утонул, так сказать, без чьей-либо помощи?
Длинноволосый собеседник Алексея ухмыльнулся.
— Да хотел эту дуру немного подразнить, посмотреть, как она будет дёргаться и воду мутить. Это ж одно удовольствие.
Макаров покачал головой.
— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.
Лушненко помолчал, пристально глядя в глаза Алексею.
— Тебе могу сказать и ещё кое-что. Там вот что ещё было: эта женщина, военного жена, в прошлом году купила себе у местного умельца ожерелье или бусы — не знаю точно, как это назвать — очень дорогая вещичка. Там золота много наворочено и янтарь крупный такой, тёмный, камни один к одному подобраны — короче, красиво и дорого. Но самый писк, по словам Пашки, — из белого, королевского, как его называют, янтаря. Сравни: тот, что она себе купила, — за три штуки идёт…
— Долларов?
— Ну естественно, что не деревянных… Ты слушай дальше, королевский же, говорят, может потянуть и до десяти.
— Неужели?
— Точно. Пашка говорил, а он в ювелирных вещичках толк знал. Семейные традиции, понимаешь; и у предков кое-что имелось. Но самое-то интересное дальше, пока я, считай, ничего и не сказал. Баба эта, Элина, Пашку так очаровала в прошлом году, что он заказал тому мастеру, который эти дорогие штучки делает, такие бусы к этому лету. Из королевского, для Эльки, в подарок.
— Значит, он взял с собой очень большую сумму?
— У него, конечно, таких «бабок» не бывает, но он взял у меня четыре куска — мне как раз за одну работу выплатили… Ещё, думаю, он у тётки своей подстрельнул, у неё тоже деньги водятся, и она ему сочувствует.
— А она знала про его намерение купить ожерелье?
— Не знаю. Да он и без этого мог у неё денег одолжить, в разумных, конечно, пределах.
— Сколько это — в разумных?
— Ну, тысячи три-четыре. В общем, друг, Элине Пашкиной светил в этом году за двадцать четыре ночи удовольствия очень приличный приз, а вот удалось ли ей его заработать и получить, не знаю.
Макаров покачал головой.
— Да уж, точно, приличный. А ты, кстати, не знаешь, когда тело Павла привезли в Москву, оставались ли при нем или в его вещах какие-то деньги?
Вопрос, однако, был явно не по адресу, и собеседник Алексея не преминул это отметить.
— Не думаю, чтобы что-нибудь уцелело; но это уже ваша работа, сударь, — сказал, усмехнувшись, Лушненко.
4
У ворот кладбища Алексей Макаров уже почти по-приятельски хлопнул на прощание Диму Лушненко по плечу и, услышав от него небрежное: «Давай, сынок, с Богом…», огляделся по сторонам. Белая «волга», на которой они с Воронцовым приехали сюда, виднелась на стоянке недалеко от выхода, что обрадовало капитана: беседа его с другом погибшего Павла Гостенина несколько затянулась, и не удивительно было бы, если б начальник отдела уехал по неотложным делам, не дождавшись его возвращения. К счастью, этого не произошло, и Алексею не надо было добираться обратно в управление на метро.
— Я вас несколько задержал… — начал Макаров, открыв дверцу машины, но расположившийся на заднем сиденье Воронцов только махнул рукой.
— Лезь сюда… Я недолго ждал, только успел перекурить. Пять минут назад расстался с Ларисой Тимофеевной. Хорошо, что зять наконец хватился тёщи и прислал машину, а то не избежать бы тебе её расспросов, — усмехнулся Воронцов. — С тебя за вредность, — пошутил он, — хотя твой подопечный тоже не подарок — толком ничего женщине не рассказал, только взбудоражил её зря, а потом набрал воды в рот. Тебе-то он сказал что-нибудь важное или так и ёрничал до конца?
— Да все было, — ответил Алексей неопределённо, не желая обсуждать парня, с которым только что распрощался. Дима напомнил ему кое-кого из давних, школьных ещё друзей, которых Макаров когда-то очень любил, несмотря на все видимые недостатки.
