Фридрих Незнанский - Цена жизни – смерть
— И клиники, и диспансеры, и анонимные консультации частных наркологов?
— И их тоже.
— А также бордели, общаги…
— Угу.
— Сан Борисыч, — вдруг оживился Денис, — а квартира у нашего героя на каком этаже?
— На пятом.
— А это не у него на балконе тетка дымит с голыми сиськами, пардон, с бюстом?
— Пошли, — скомандовал Турецкий.
Они рысью достигли нужного подъезда и, не дожидаясь лифта, взбежали на пятый этаж. Из-за двери доносилась приглушенная музыка и тошнотворный запах. Турецкий позвонил. Открыла, судя по всему, та же девица, которую они узрели на балконе, по крайней мере, другой одежды, кроме шорт, на ней не было.
— Сгущенку принесли? — требовательно поинтересовалась девица, пропуская их в квартиру.
— Чего? — не понял Турецкий.
— Вас только за смертью посылать, — огорчилась она, — или на фиг.
— Женя дома? — спросил Денис.
— А кто это?
— Ну, хозяин квартиры.
— Эй, пиплы, тут Женю аскают! — Девица потащилась в комнату. — Женя!!!
Мебель в комнате отсутствовала напрочь. На полу сидели пятеро парней не старше двадцати пяти, длинноволосые, голые по пояс, в джинсах и носках. Между ними стояла бетонная урна, на которую они неотрывно смотрели, не обращая ни малейшего внимания на вновь прибывших. Промыслова-младшего среди них не было. В углу комнаты кучей валялись три гитары и саксофон.
— Обдолбанные, — пожала плечами девица, — оттягиваются.
— Зачем они на урну смотрят? — шепотом спросил Дениса Турецкий.
— Они ее взглядом поднимают, и им там внутри кайфа кажется, что она поднимается, — объяснил Денис.
— Я Зая, — девица потерлась обнаженной грудью о плечо Дениса. — Пыхать будешь?
— Я уже, — не моргнув глазом, соврал Денис и показал ей фотографию пропавшего Промыслова. — Это Женя, ты его знаешь?
— Пошли потарахтим, я же вижу, у тебя на меня стэнда. — Зая плотнее притерлась к Денису и совершенно недвусмысленно занялась его брюками.
Турецкий заторопился на помощь младшему товарищу, который как-то сопротивлялся неактивно. «Важняк» сгреб девицу в охапку и поволок на кухню.
— Первый, да? — загоготала она ему в самое ухо. — А мне олдовые мэны даже больше по кайфу. Только надо пыхнуть. Будешь?
— Не буду, и ты не будешь. — Турецкий усадил ее на вращающийся рояльный стульчик, единственное на кухне посадочное место, и продемонстрировал корочку. — Не пыхнуть нужно, а поговорить.
На кухне тошнотворный запах, которым была пропитана вся квартира, только усиливался, а в районе плиты достигал своего апогея. Его источала двухлитровая алюминиевая кастрюля с томящимся на медленном огне варевом. Рядом на столе стоял большой полиэтиленовый пакет со свежей, еще даже не завядшей коноплей и три пустые банки из-под сгущенки. Турецкий выключил газ и распахнул окно.
— Полиса? — скривилась девица.
— Чего?
— Ну, мент?
— Генпрокуратура. Как вы попали в эту квартиру?
— Была маза вписаться во флэт.
— А по-русски?
— Ну, пустая хата, никто не гонит… Я пыхну, да? — Не дожидаясь позволения, она схватила сковородку и, насыпав на нее немного листьев, поставила на огонь. Пока трава подсыхала, Зая ловко распотрошила беломорину и тут же набила папиросу коноплей.
— Надо бы наряд вызвать, — шепнул Денис Турецкому, — в отделении и поговорим.
— Тут она нам больше расскажет, — ответил «важняк». — Раньше вы бывали в этой квартире?
— Найтовали пару раз…
— Ночевали?
— Ну.
Он еще раз показал ей фотографию:
— Вы его знаете?
— Ну чего ты прискипался?! Не видишь, и так не вставляет. — Девица глубоко затянулась и медленно выпустила вонючий дым.
— Повторяю, вам знаком этот человек?
— Безмазняк. — Она с сожалением затушила окурок. — Клевый мэн, оттяжник.
— То есть вы его знаете?
— Ну.
— А где он сейчас? Когда вы его в последний раз видели?
— Подписал гирлу на фак, — высказала предположение девица, — или скипнул.
Похоже, ей все-таки вставило — зрачки сузились до размера булавочной головки, речь, и без того неторопливая, замедлилась до одного слова в минуту, по лицу блуждала блаженная улыбка.
— Скипнул — это сбежал? Скрылся? — пытался как-то растормошить Заю Турецкий. — Почему сбежал? От кого?
— Миноносец стремительный! — заржала она во весь голос. — Прайсовал всю тусовку, а потом стал беспрайсовый. Его тут аскали цивилы…
На этом она отключилась — медленно сползла со стульчика и завалилась на пол.
— Пошли наряд вызывать, — махнул рукой Турецкий. — Тут, кажется, должен быть телефон.
Они обследовали квартиру. Парни, натешившись урной, отставили ее в сторону и взялись за инструменты, рядом стоял магнитофон, включенный на запись, и квартет выдавал мелодию, чем-то напоминающую кришнаитские песнопения. Пятый парень барабанил ладонями по полу, создавая ритм. Попытки Дениса выдернуть хоть кого-нибудь из них из транса оказались бесплодными.
Телефон отсутствовал — только розетка с оборванными проводами, аппарат, очевидно, унесли и продали или эти гости, или, возможно, еще сам Жека.
Звонить отправились к соседям. Тощая дама бальзаковского возраста, открывшая им дверь, долго изучала удостоверение Турецкого.
— Вообще-то это безобразие, — заметила она, — сколько раз милицию вызывали. Придут, узнают, чья это квартира, и улепетывают, поджав хвосты. И совершенно никаких мер. Понимаете, никаких! Можно подумать, английская королева здесь живет.
— Меры примем, — пообещал Турецкий, — причем немедленно. Позвонить позволите?
— Вы мне зубы не заговаривайте, — вдруг возмутилась дама, — я вашу фамилию запомнила, буду жаловаться прямо генеральному прокурору. Приличный дом в бордель превратили, в притон, можно сказать. Люди из квартир выходить боятся, соседей с первого этажа недавно ограбили. Наверняка эти волосатые, а милиция вся раскуплена. Они деньги зарабатывают, а не порядок охраняют. Мы всем подъездом письмо писали лично мэру, из канцелярии пришел ответ: жалоба направлена для рассмотрения в РУВД. Поняли? Ничего, мы и до Белого дома дойдем, в газеты писать будем…
Турецкий протолкался к телефону и вызвал наряд из ближайшего отделения.
А дама продолжала разоряться:
— Дверь железную поставили с домофоном. Домофон свинтили, продали, замок свинтили, продали, журналы из почтовых ящиков воруют, весь дом вонью их отвратительной провонял…
— Простите, как ваше имя-отчество? — прервал Турецкий ее бесконечную тираду.
— Анна Львовна.
— Анна Львовна, когда вы в последний раз видели Евгения Промыслова?
— Двадцатого июня, я уже его матери рассказывала. — Дама жестом попросила сыщиков оставаться у порога, а сама удалилась в комнату и вернулась с зажженной сигаретой и пепельницей. — Бедная женщина, за что ей такое наказание…
— Вы столкнулись в подъезде?
— Где же нам было еще столкнуться? К себе я этого бандита на порог не пущу и к нему заходить также не имею ни малейшего желания.
— Он был один, спускался или поднимался, в какое время? — встрял Денис.
— Около девяти вечера, спускался с каким-то вполне прилично одетым молодым человеком, явно не из этих его друзей-наркоманов. Я, когда входила в подъезд, заметила у тротуара машину «скорой помощи», а после — Промыслова и решила, что его наконец-то забирают в психиатрию. Думала, хоть немного поживем спокойно.
— Но как его сажали в машину, вы не видели?
— Нет.
— И вообще, его ли ждала «скорая», не знаете?
— Думаю, его… Хотя тогда меня тоже смутило, что санитар без халата и Промыслов идет совершенно добровольно… — неуверенно сообщила дама.
На площадку, тяжело топая шнурованными ботинками, взбежали семеро омоновцев во главе с капитаном.
— А это квартира вице-премьера Промыслова, — ехидно сообщила омоновцам Анна Львовна — и уже Турецкому: — Смотрите, сейчас покрутятся, покрутятся — и уберутся ни с чем. Это я вам обещаю.
— Не уберутся, — заверил ее Турецкий.
Он предъявил капитану свое удостоверение и проводил в Жекину квартиру. Там за последние десять минут ничего не изменилось: музыканты продолжали наяривать тибетские напевы, Зая балдела на полу в кухне. Бравые потные блюстители порядка за руки, за ноги поднимали вялых хиппарей и сносили в лифт.
— Подержите их до утра в отделении, пусть проспятся, мне нужно их допросить, — попросил Турецкий капитана, — а квартиру я опечатаю.
Омоновцы забрали также инструменты и пакет с травой.
— До утра подержим, но дольше не обещаю — арестовывать их не за что, на учете они и так состоят и у большинства богатые родители, любой штраф заплатят.
— Как это — не за что? — удивился Турецкий. — А хранение наркотиков? Проникновение в чужую квартиру, хулиганство? Или эти статьи уже отменили?!
