Джозефина Белл - Всевидящее око
Дэвид начал листать страницы блокнота.
— Я не смог сегодня повидаться с Симингтон-Коулом, — заметил он. — Он уехал на конференцию или что-то в этом роде. Мне удалось поговорить по телефону с его женой, и это ее заинтересовало. Я бы хотел показать ему твою работу. Ты не возражаешь?
Вместо ответа Том забрал у него блокнот и вырвал страницу.
— Вот, пожалуйста, — сказал он наконец. — Продайте, если это представляет для него интерес. Но я не предлагаю комиссионных за эту услугу.
Юноша произнес это нарочито грубо, но Дэвид, похоже, не обратил на это внимания и был занят разглядыванием рисунков.
— А где же Берк? — поинтересовался он. — Ведь, если я не ошибаюсь, здесь был его набросок?
У Тома изменилось выражение лица. Смесь детской обиды с подозрительностью исчезла и уступила место смущению. Неожиданно он стал выглядеть гораздо старше.
— Я порвал его, — медленно произнес молодой человек.
— Ты его порвал! — Это восклицание вырвалось у Джил, и Том повернулся к ней, но промолчал.
— Я ни на минуту этому не поверю, — заметила она. — Зачем тебе это понадобилось?
Драммонд отвернулся и протянул руку к Дэвиду.
— Верните мне блокнот, — его голос задрожал от ярости или страха, а скорее всего, в нем было и то, и другое. — Я пришел сюда не для того, чтобы слушать нравоучения. Мне пора.
Дэвид, не выпуская блокнота из рук, отодвинулся от него.
— Не надо делать глупостей, — спокойно заметил он. — Наполни свой бокал. Что это было… херес или джин?
Том беспомощно бросал на них взгляды. Он был рассержен, но у него хватило здравого смысла признать, что на их отношения эта вспышка никак не повлияла. Спокойная доброжелательность этой пары и невозмутимый характер злили и в то же время обезоруживали его. Юноша нерешительно принял из рук Дэвида бокал.
— Я не знаю ни сколько тебе лет, — осторожно начал Уинтринхэм, — ни как долго ты этим занимаешься. Для меня имеют значение только твои рисунки, несомненно талантливые. Если ты собираешься зарабатывать себе этим на жизнь, тебе следует относиться к своей работе профессионально. Или ты так не считаешь?
— Я не понимаю, почему мне необходимо выслушивать нотации.
— Вовсе нет, — усмехнулся Дэвид, и Том против своей воли улыбнулся ему в ответ.
— А теперь, — сказал Уинтринхэм, — если это не вызовет очередной вспышки ярости, я хотел бы узнать, чем Освальд Берк заслужил такое к себе отношение?
Юноша снова насупился и замолчал, но после затянувшейся паузы тихо спросил:
— Вам приходилось читать его работы?
— Я прочитала несколько его статей, — заметила Джил.
— Сплошная реклама абстрактной ерунды, — слова срывались с его губ. — Если тебе придет в голову забрызгать краской холст и выразить свое гнилое подсознание в какой-нибудь грубой, но, конечно же, символической форме, это будет называться произведением искусства. Картиной, черт побери!
— Это не совсем так, — сказала Джил, — но какое это имеет отношение к тебе? У тебя несомненный талант к рисованию, и это дает определенные преимущества. Ничего плохого не будет, если твое творчество будет реалистично. Так и должно быть. Вот в чем дело. Или я не права?
— Согласен.
— Почему нужно охаивать его статьи? Он просто пытается объяснить новаторские работы, которыми люди пытаются выразить себя другими способами.
— Кому какое дело до чьего-либо самоутверждения. — Дэвид снова рассмеялся. — Боюсь, что этих людей меньшинство.
— Но это ничего не значит. Дело в том, что у тебя есть талант, а не смутное желание стать художником. Его можно использовать в любой области: в рекламе, плакате, афишах, да мало ли в чем еще…
— Именно таким видит мое будущее отец, — с горечью прервал его Том.
— Ну и что? Тебе надо продолжать учиться и самому найти свой путь. Для этого надо знать и понимать, что делают и думают другие. Берк является наиболее ярким представителем их идей. Так о чем стоит беспокоиться? Зачем ненавидеть его за это с такой яростью?
Том повернулся и посмотрел на Джил. Казалось, он пытался оценить, сможет ли она быть более восприимчивой к его словам, чем Дэвид. Как ей показалось, он был довольно лукавым, если не сказать отталкивающим.
— Вы помните моего друга, с которым я вчера был на выставке?
— Это молодой человек с бородкой или то, что постарше?
— В общем-то, оба. Но молодой человек с бородкой — это Кристофер Фелтон. Мы с ним на пару снимаем студию.
— А другой? — поинтересовался Уинтринхэм.
— Хью Лэмптон. Психиатр. Крис от него без ума и считает, что тот поможет ему творить в искусстве чудеса. А на мой взгляд, дело кончится сумасшедшим домом. За всем этим стоит Берк.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Любой ценой Крис хочет добиться успеха в этом направлении, но нельзя сказать, что он преуспел в этом. Тогда ему пришло в голову обратиться к Лэмптону. Ему хотелось выяснить, почему его подсознание мешает ему творить. Вы только подумайте!
— Уверенность в себе — не самая сильная черта его характера.
— Он никогда ни в чем не бывает уверен. Это не для него. Вы бы видели его мать.
— Какая жалость! — воскликнула Джил. — Неужели дела обстоят так плохо?
— В это невозможно поверить! В любом случае, после того как он месяца два походил к Лэмптону, Крис вбил себе в голову, что ему надо показать свои работы Берку и узнать его мнение по этому поводу. Удивительное нахальство. У меня на это ни за что не хватило бы духу.
— Ну и что?
— Ну и птичка попала в клетку. Эта встреча поколебала его уверенность, но он упорно верит Лэмптону и надеется с его помощью показать всем свою гениальность. В неопределенном будущем, разумеется.
— А ты не согласен с этим?
— У него нечего ни пробуждать, ни показывать. — Том раскраснелся, и его взгляд заметался между собеседниками. — Крис — мой друг, но это не может помешать мне признать, что таланта у него нет. В глубине души он и сам осознает это.
Джил нахмурилась.
— Я не могу понять, почему ты ненавидишь мистера Берка. Он просто сказал твоему другу правду. По-моему, здесь нет ничего такого. А тебе не приходилось показывать ему свои работы?
Лицо Драммонда исказила ярость. После некоторой паузы он наконец смог выдавить из себя несколько фраз.
— Я уже говорил, что у меня на это не хватило бы духу. Но ему попадались на глаза мои работы. В художественной школе. Берк с нашим директором давние приятели, и тот показывал их ему. Вы знаете, каков был ответ? «Ты мог бы создавать настоящие картины, если бы хоть немного понимал, что собой представляет искусство. Ты как подмастерье, у которого есть природный дар укладывать кирпичи в стену, но в то же время не имеющий ни малейшего понятия, что собой представляет здание и для чего оно служит». Откуда он взял, что мой отец строитель, а дедушка был каменщиком? Они трудились и сделали за свою жизнь гораздо больше, чем он. Ему бы только устраивать разносы и критиковать людей, которые работают до седьмого пота, чтобы что-нибудь сделать. Ну, ничего, я еще ему покажу! Мода меняется. Не так уж много найдется людей, да и художественных галерей тоже, которым хотелось бы занимать залы изображениями кривых кастрюль, написанных в голубых и розовых тонах, причем краска лежит на полотне такими кусками, что оно больше напоминает вспаханное поле. После его смерти эти идеи похоронят вместе с ним. Я еще покажу ему, и всему миру тоже, на что я способен.
Том машинально протянул свой пустой бокал, его рука дрожала, и на негнущихся ногах направился к выходу.
— Извините, — пробормотал он.
Уинтринхэмы переглянулись. Дэвид снова полистал блокнот для набросков и нашел рисунок Джил.
— Можно я возьму его себе? — спросил он и показал блокнот Тому.
Тот повернулся к нему и кивнул. Драммонд чувствовал себя измотанным, но в то же время ощущал какое-то странное умиротворение. Он сделал нечто из ряда вон выходящее, почти в оскорбительном тоне, и в большинстве известных ему домов это могло вызвать значительный переполох. Но здесь его выслушали и почти не обратили внимания на его тон.
— Хорошо, — сказал Дэвид. — Пойдем в мою комнату и я выпишу чек. Я надеюсь, ты не будешь поднимать цену.
— Двенадцать, как и договорились, — тихо сказал Том.
— Гиней, — подтвердил Уинтринхэм, потом открыл дверь и стал его дожидаться.
Юноша словно очнулся от сна и протянул руку Джил.
— Тогда разрешите мне попрощаться, миссис Уинтринхэм, — он рассеянно пожал ее руку и попытался объяснить свое поведение. — Я думаю, что не сказал ничего обидного… Для меня это слишком много значит. Крис — мой друг, а теперь он попал в ужасную историю и трудно сказать, чем все закончится. Это меня очень беспокоит. Что он будет делать… — Драммонд неожиданно замолчал, но Джил терпеливо, с симпатией смотрела на него. Ему стало очевидно, что его не понимают, и он решил закончить этот разговор. — Мне не хотелось впутывать кого бы то ни было в свои личные проблемы. — Том подумал, что вел себя ужасно. Ведь у него и в мыслях ничего подобного не было, когда он переступил порог этого дома. Неожиданно в спокойных серых глазах, наблюдавших за ним, промелькнула лукавая усмешка, юноша отпустил ее руку и пробормотал: — Большое спасибо, херес был великолепный, — и вышел из комнаты.
