Иэн Рэнкин - Грешники и праведники
— Понятия не имею. — Его взгляд был устремлён на кровать за стеклом. — Я должен вернуться к ней.
— Если она скажет что-нибудь…
Трейнор кивнул Ребусу и вернулся в палату. Они увидели, как он снова сел на стул.
— Ты считаешь, что в машине она была не одна, — сказала Кларк.
— Я думаю, что и за рулём сидела не она, — ответил Ребус.
2
Старший инспектор Джеймс Пейдж слушал их доклад в своём крохотном кабинете, который раньше использовался как общая кладовка всего уголовного отдела. Полицейское отделение на Гейфилд-сквер являлось частью городского дивизиона «Б», но этот статус должны были вот-вот отменить, и Пейдж опасался, что и само отделение будет закрыто, расформировано, реорганизовано. Маленькая площадь снаружи представляла собой, в сущности, пятачок зелёной травы, на который нечасто заглядывала газонокосилка. Машины носились туда-сюда по Лит-уок, и от их движения дребезжали стёкла. Впрочем, Пейджа это не заботило — в его кабинете не было окон.
— И каким же образом сапожок оказался на этом месте? — спросил он.
Ребус и Кларк стояли, потому что в кабинете было место только для одного стула — того, на котором сидел их начальник.
— Тот, кто сидел за рулём, сбежал с места происшествия, — пояснил Ребус. — Отсюда вытекают две версии. Согласно одной, девушка на какое-то время пришла в себя и перелезла на водительское сиденье.
— Зачем?
— Чтобы выгородить того, кто сидел за рулём. Чтобы мы решили, будто машину вела она.
Пейдж задумался.
— Так, а вторая версия?
— Водитель либо не терял сознания, либо пришёл в себя раньше её. Он, или она, запаниковал — уж не знаю, по какой причине, — и дал дёру. Но перед этим отстегнул её и перетащил на водительское сиденье.
— Забыв пристегнуть её ремнём безопасности, — добавила Кларк.
— И вы всё это выводите из того факта, что коричневый замшевый сапожок оказался не в той нише для ног? — Пейдж перевёл взгляд с Кларк на Ребуса.
— Да, — ответила она.
— Ну, допустим, вы правы. И что это меняет?
— Водитель, возможно, был пьян или обкурился, — сказал Ребус.
— Или участвовал в противозаконных гонках, — сказала Кларк. — Или за ним гнались… Мы ничего не узнаем толком, пока не начнём копать. У Джессики квартира на Грейт-Кинг-стрит, она делит её с кем-то по имени Элис или Элисон. Упоминался ещё бойфренд.
Пейдж задумчиво почесал нос.
— Не хочется, чтобы кто-то думал, будто мы лопухи, — подсказал Ребус. — Один быстрый визит в её квартиру может многое прояснить.
— Мы съездим туда сегодня вечером, — подтвердила Кларк. — Эта Элис или Элисон — студентка. Днём у неё, вероятно, занятия.
— Хорошо. — Пейдж принял решение. — Только объясните мне, пожалуйста: почему, когда вы двое берётесь за дело, — значит, жди заморочек?
— Это всё она, — сказал Ребус, ткнув в Кларк пальцем.
— Это всё он, — почти одновременно с ним сказала Кларк.
Выйдя за дверь кабинета начальника, оба сделали несколько глубоких вдохов. В ящике Пейджа дышать было нечем, но он себя там чувствовал прекрасно, словно дискомфорт для его жизнеобеспечения был то же, что для других кислород. Два констебля, Кристин Эссон и Ронни Огилви, заполняли какие-то бумаги. Кларк проверила, нет ли на её телефоне посланий, а Ребус приготовил себе кофе.
— Молока нет, — предупредила его Эссон.
— Мы его столько потребляем, что пора бы скинуться и купить корову, — добавил Огилви.
— Заодно и травка на площади стала бы покороче, — согласился Ребус, выглянув в окно на Гейфилд-сквер. Оконная рама задрожала: внизу проехал грузовик.
Он спросил у Кларк, не вскипятить ли ей воду, но она грустно покачала головой:
— Нет, без молока не пью.
— У меня, кажется, где-то в ящике есть пакетик сухого молока, — сказала Эссон.
— Сухого? — переспросил Ребус. — У нас что — Вторая мировая? Мне казалось, мы на пороге рождения новой счастливой страны.[5]
— Только если ты поднимешь задницу, чтобы проголосовать за неё, — упрекнула его Кларк.
— Я тебе скажу, в каком квадратике я собираюсь поставить крестик. Голосую за пару порций виски после посещения Грейт-Кинг-стрит.
Но Кларк помотала головой.
— У меня свои планы на ужин, — объяснила она.
— Я думал, с этим покончено. — Ребус кивнул на кабинет Пейджа.
— С этим — да.
Кристин Эссон решила, что Ребуса необходимо просветить.
— Одинокая девушка недолго сидит на голодном пайке в этом городе.
— Знаешь по собственному опыту? — вставил Огилви.
— Так кто же это тогда? — спросил Ребус, сверля Кларк взглядом поверх кружки.
— У меня не может быть личной жизни?
— Бога ради. Если убедишь меня, что у него честные намерения.
Кларк закатила глаза и решила всё-таки приготовить кофе. Но Ребус не сдавался — губы у него вытянулись, он погрузился в размышления. Наконец он вразвалочку подошёл к Кларк и шепнул ей на ухо:
— Юрист из прокуратуры.
Она на секунду замерла, потом набрала ложку растворимого кофе и высыпала её в чистую кружку.
— Ну и ну, — сказал Ребус. Теперь она впилась в него взглядом, требуя объяснений. — Когда Макари со своей командой пришла в столовку, — растолковал он, — ты чуть приосанилась и поправила чёлку. Я было подумал, это ради неё. Не помню, чтобы кто-то из её сопровождения показался мне умным или красивым.
— Значит, детектив из тебя никудышный.
— Это я уже слышал. Так куда он тебя пригласил — надеюсь, в приличное место?
— Зачем тебе знать?
— Чтобы принарядиться, тебе понадобится время. Думаю, я мог бы и один съездить на Грейт-Кинг-стрит…
Но Кларк не дала ему закончить:
— У тебя всё ещё «испытательный срок» — не забыл? Чуть что не так — и тебя отсюда вышвырнут.
— Слушаюсь, босс. — Он помолчал. — То есть ни в какое шикарное заведение он тебя не поведёт? Следовательно, он не ахти какое начальство. Только не говори мне, что ты завела себе молокососа.
Кларк ткнула пальцем ему в грудь:
— У каждого есть предел терпения, Джон.
Однако она улыбалась. И Ребус тоже улыбался. Он повернулся к Эссон и Огилви:
— Как, ребята, кто из вас не против вечером поработать топтуном?
— Я тебя предупреждаю. — На сей раз Кларк ткнула его сильнее.
Грейт-Кинг-стрит в Новом городе представляла собой широкий проезд, тянущийся от Хоу-стрит до Драммонд-плейс. Трёх- и четырёхэтажные здания возводились в начале девятнадцатого века как особняки, но теперь многие из них были разделены на квартиры. Ребус никогда не был особым поклонником Нового города. Во-первых, чтобы вернуться в центр, нужно было преодолеть крутой подъём. Во-вторых, перед домами не было садиков и с парковкой постоянно возникали затруднения.
На двери, которую они искали, оказались четыре кнопки домофона, и возле самой верхней — табличка: «Трейнор/Белл».
— Предположительно верхний этаж, — пробормотал Ребус.
— Может, ещё никого нет дома, — в порядке утешения сказала Кларк. Но когда она нажала кнопку, ей ответил искажённый динамиком голос.
— Мисс Белл? — спросила Кларк.
— Да.
— Это полиция. Нам нужно поговорить с вами о Джессике.
— Я так и знала! Дверь открыта — мы на верхнем этаже.
— «Я так и знала», — эхом отозвался Ребус, нажимая ручку.
Когда они добрались до последнего этажа, он пыхтел как паровоз. Кларк вежливо поинтересовалась, как ему удалось пройти врачебную комиссию. Он что-то прокашлял в ответ и вверху увидел женскую голову, которая склонилась над перилами.
— Я здесь, — сказала Элис или Элисон Белл, и, когда девушка пропускала их в квартиру, Кларк решила наконец выяснить, как именно её зовут.
— Элис, — подтвердила студентка.
Ребус ожидал увидеть высокие потолки, просторные комнаты, но квартира располагалась в мансарде. В коридоре, и без того узком, стояли два велосипеда. Элис Белл не потрудилась попросить их предъявить удостоверения. Мимо маленькой кухоньки они прошли за ней в гостиную. Из динамиков, подключённых к mp3-плееру, слышалась классическая музыка — виолончель без сопровождения. И в углу на подставке тоже стояла виолончель.
— Это ваша или Джессики? — спросил Ребус.
Но Белл испуганно смотрела на Шивон.
— Даже спрашивать боюсь, — произнесла девушка.
— Она поправится, — успокоила её Кларк.
Колени у Элис подкосились, и она тяжело опустилась в кресло. Кларк и Ребус устроились на диване.
— Что случилось? — спросила Белл.
— Автомобильная авария. Вы о ней беспокоились?
— Отправила ей несколько эсэмэсок — сегодня она не пришла на занятия, а это на неё непохоже.
— Вы изучаете историю искусств?
Девушка кивнула. На ней были чёрные джинсы и не застёгнутый кардиган поверх футболки. Пирсингов или татуировок Ребус не заметил. Круглое лицо и пухлые щёчки — как у херувимчика на картине, подумал Ребус. Кудрявые каштановые волосы только усиливали это впечатление.
