Донна Леон - Честь семьи Лоренцони
— Magari, [6] — с досадой проговорила она, — если бы… Это мой страховой агент. Я встречаюсь с ним раз в год: он покупает мне бокал вина, а я отдаю ему месячную зарплату.
И, хотя Брунетти уже привык к своеобразным оборотам ее речи, он удивленно осведомился:
— Неужели месячную?
— Ну… — она слегка замялась. — Почти.
— А вы позволите поинтересоваться, что именно вы сочли нужным застраховать?
— Разумеется, не собственную жизнь, — ответила она со смешком, и Брунетти, осознав наконец, что именно он имел в виду, задав этот вопрос, поспешил добавить, что никакая компенсация не в состоянии будет возместить ТАКУЮ потерю.
— …Квартиру вместе с вещами, машину… плюс еще медицинская страховка. Я оформила ее три года назад.
— А ваша сестра об этом знает? — спросил он, размышляя о том, как медицинский работник из государственной системы здравоохранения отнесется к тому, что ее сестра платит немалые деньги, чтобы не пользоваться услугами этой самой системы.
— Как вы думаете, кто настоял на том, чтобы я оформила эту страховку?
— Но почему?
— Должно быть, потому, что она много времени проводит в больницах. Ей известно, что там у них делается. — Элеттра помолчала минутку, а затем добавила: — Хотя судя по тому, что она рассказывает, у них там ничего не делается. На прошлой неделе случилось вот что: одна из ее пациенток лежала в палате, а с ней вместе еще шесть женщин. Так вот, их не кормили целых два дня! А самое главное, никто так и не объяснил почему!
— И что дальше?
— К счастью, четырех пациенток в палате навещали родственники, так что они делили гостинцы на шестерых. Если б не это, они бы умерли с голоду.
Голос Элеттры задрожал; но она продолжала:
— Хочешь, чтобы тебе поменяли простыни, плати. Или пользуйся судном. Если оно у тебя есть, разумеется. Барбара сыта по горло всеми этими безобразиями, так что она сама посоветовала мне ложиться в частную клинику, если со мной что-нибудь случится.
— …Не знал, что у вас есть машина, — заметил Брунетти, удивляясь про себя, как кто-либо, живущий и работающий в городе, может позволить себе такую роскошь. Ни у него, ни у его супруги никогда не было собственного автомобиля; оба умели водить, хотя из рук вон плохо.
— Я держу ее у двоюродного брата в Местре. Он пользуется ею в течение недели, а я беру ее на выходные, если хочу куда-нибудь поехать.
— А квартира? — продолжал Брунетти.
Ему никогда даже в голову не приходило застраховать собственное жилище.
— У одной моей бывшей одноклассницы была квартира на Кампо-делла-Герра. Помните этот страшный пожар? Так вот, ее квартира была одной из тех, что сгорели дотла.
— Я-то думал, что представители из управы оплатили ремонт, — признался Брунетти.
— Они оплатили элементарный ремонт, — уточнила она, — а кто станет думать о мебели, одежде и тому подобных пустяках?
— А что, со страховкой лучше? — поинтересовался Брунетти, наслышанный о множестве чудовищных историй о том, как трудно выбить деньги из страховой компании, какими бы законными ни казались требования.
— Я предпочла бы иметь дело с частной компанией, а не с городскими властями.
— Да уж, это точно, — вздохнул Брунетти.
— Но… чем я могу вам помочь, комиссар? — спросила она, ставя точку в неприятном разговоре и одновременно отбрасывая тяжелые мысли об утратах и потерях.
— Я хотел бы попросить вас спуститься вниз, в архив, и попытаться найти что-нибудь по делу о похищении Роберто Лоренцони, — отвечал Брунетти, возвращая в комнату мысли об утратах и потерях.
— Роберто?
— Вы были с ним знакомы?
— Нет, но у меня в свое время был приятель, и его младший брат учился с ним в одном классе. Кажется, его фамилия была Вивальди… Это было сто лет назад.
— Он что-нибудь о нем рассказывал?
— Не помню точно, но, кажется, он его недолюбливал.
— А вы не помните, почему?
Элеттра гордо вскинула голову и поджала губки; в любой другой ситуации это сразило бы наповал любого мужчину, но в данном случае она лишь предоставила Брунетти возможность в очередной раз полюбоваться безупречным овалом ее лица и новым оттенком ультрамодной губной помады.
— Нет, — ответила она. — Это было так давно.
Брунетти заколебался, стоит ли задавать следующий вопрос.
— Вот вы сказали «в свое время». А что, сейчас вы уже не поддерживаете отношения?
Элеттра одарила его лучезарной улыбкой. Ее позабавил и сам вопрос комиссара, и то, как неловко он выразился.
— Я крестная мать его первенца, — сказала она, — так что я запросто могу позвонить ему и расспросить его братца о том, что он помнит о школе. Я сделаю это сегодня же вечером, — Элеттра откинулась на спинку стула, — а сейчас я спущусь в архив и узнаю насчет материалов. Принести их вам?
Брунетти был благодарен ей за то, что она не спросила, зачем они ему понадобились. Он почему-то думал, что чем меньше говорить об этом, тем меньше вероятность, что это окажется Роберто.
— Да, если нетрудно, — ответил он и быстро прошел к себе в кабинет.
4
Будучи отцом двоих детей, Брунетти решил не звонить родителям Роберто, — по крайней мере не дождавшись результатов судмедэкспертизы. Исходя из того, что ему сообщил доктор Бортот и учитывая наличие кольца, маловероятно, что в конечном итоге обнаружатся доказательства, исключающие, что труп принадлежит Роберто Лоренцони. Но пока такая вероятность существует, Брунетти предпочел пощадить чувства семьи и не причинять им лишнюю боль.
В ожидании материалов дела он попытался вспомнить, что же произошло два года назад. Так как преступление было совершено в провинции Тревизо, расследование дела проводила местная полиция, невзирая на тот факт, что потерпевший был гражданином Венеции. В то время Брунетти расследовал другое дело, но он прекрасно помнил чувство бессилия, охватившее квестуру, когда дело было передано в Венецию и полиция тщетно пыталась найти похитителей мальчика.
Из всех возможных преступлений похищения людей с целью получения выкупа всегда казались Брунетти самыми отвратительными. Не только из-за того, что у него самого были дети; но из-за того, какую боль это причиняло близким потерпевшего; когда немыслимые деньги, требуемые в обмен на человеческую жизнь, не были получены, с заложником жестоко расправлялись. Или, что еще хуже, в большинстве случаев человека похищали, забирали выкуп, а в итоге все равно убивали. Как-то раз он присутствовал при эксгумации тела двадцатисемилетней женщины, которая была похищена и похоронена заживо в земляном подвале. Перед его глазами до сих пор стояла страшная картина: ее почерневшие руки, прижатые к лицу в предсмертной муке, в немой мольбе.
Брунетти не мог похвастаться знакомством с кем-либо из семьи Лоренцони, хотя однажды ему вместе с Паолой посчастливилось побывать на званом ужине, где также присутствовал граф Лудовико. Как это обычно бывает в Венеции, он частенько встречал графа на улице, но ни разу не заговаривал с ним. Commissario, который проводил расследование непосредственно в Венеции, был год назад переведен в Милан, так что Брунетти при всем желании не мог лично расспросить его о том, что ему удалось разузнать, а также о том, что он думает об этом деле. Он был уверен, что зачастую именно во время разговора с глазу на глаз, что называется, без протокола, могли открыться новые факты, могущие сыграть немалую роль, особенно на стадии пересмотра дела. Брунетти и сейчас допускал возможность того, что дело не будет пересмотрено: а вдруг в результате судебно-медицинской экспертизы выяснится, что тело, обнаруженное на поле, не имеет никакого отношения к Лоренцони? Но как тогда объяснить наличие кольца?
Синьорина Элеттра появилась на пороге его кабинета, прервав его нелегкие раздумья.
— Входите, пожалуйста, — пригласил он. — Вы справились с этим очень быстро. — Как правило, на поиски материалов в квестуре уходило немало времени, до появления бесподобной синьорины, разумеется. — Сколько лет вы уже у нас работаете, синьорина? — спросил Брунетти.
— Этим летом будет три года, комиссар. А почему вы спрашиваете?
На его языке вертелся ответ: «Потому что тогда мне будет легче подсчитать минуты счастья, проведенные с вами», но подумал, что это прозвучало бы слишком похоже на ее высокопарные речи. Вместо этого он ответил:
— Хочу успеть заказать цветы, чтобы отпраздновать это знаменательное событие.
Она звонко рассмеялась в ответ, и оба вспомнили, как она, едва заступив на почетное место секретаря вице-квесторе Джузеппе Патты, начала с того, что принялась дважды в неделю заказывать цветы, причем каждый раз какие-то изысканные, необычные, и непременно не меньше дюжины. Патта был обеспокоен только тем, чтобы средств, выделяемых из городского бюджета, хватало на ежедневные обеды (не менее изысканные, чем цветы Элеттры); поэтому он еще ни разу не возразил. Таким образом, приемная вице-квесторе превратилась в источник положительных эмоций для всей квестуры. Трудно сказать, что тут играло решающую роль: очередной ли сногсшибательный туалет синьорины, обилие цветов в маленькой приемной или то, что эти роскошные букеты оплачивает правительство. Брунетти, которого искренне радовали все три фактора, припомнил строки, принадлежащие, кажется, Петрарке, где поэт благословляет месяц, день и час, когда он впервые повстречал свою возлюбленную Лауру. Но все эти мысли Брунетти оставил при себе. Взяв у нее бумаги, он положил их к себе на стол.
