Фридрих Незнанский - Неделя длинных ножей
— Ладно, не грузи меня… Адью! — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Запомни, эти три дня — последнее, что я могу для тебя сделать. За тобой остаются двое — Дон и Павел.
— Сделаем, раз так надо…
Демидов отключил телефон и вернулся к проснувшейся Анжеле.
— Это кто был? — спросила она с мягким южным акцентом, положив голову на его плечо. — Жена тебя разыскивает?
— Для нее я сейчас сижу в засаде, — хмыкнул он. — Или участвую в погоне за убийцей банкира Цивилло.
— Ох, бедная женщина! Та ж все мужики такие, будто она не знает!
— Ты откуда знаешь?
— И не спрашивай… — она махнула рукой. — На папочку насмотрелась, как он мамочке лапшу развешивал… Не меня искали?
— Неважно… Спи.
— Я уж думала: может, опять этот… Ох, забыла сказать. Названивает тут один и тот же. О свидании просит.
— С чего ты решила, что один и тот же?
— По голосу. Да и есть такие мужики… Настырные, будто других баб на свете нет. То по телефону меня доставал… Вот как он мой номер узнал?
— Не знаю, — сказал он. — Больше ты никуда объявлений не давала?
«Кажется, прокуратура клюнула, — подумал он. — Значит, я не ошибся. Уже проверяют. Ну-ну… Флаг вам в руки».
— Только на свой сайт… — лениво сказала она. — А его я уже сняла, как ты велел. Потому я и подумала: такой настырный вполне мог и номер мобильника узнать. И будет теперь мне названивать…
Она зевнула и повернулась на другой бок.
— А чего он все-таки хочет? — спросил Демидов. — Ты ж не одна такая? В Москве вас знаешь сколько?
— А я думала, что одна-единственная… — уязвленно сказала она. — Хотя бы для тебя.
— Для меня — да. А ему, который в глаза тебя не видел, ему чего надо, неужели не сказал?
— Да как же чего? — Она даже приподнялась на локте, повернув к нему свою растрепанную со сна голову. — Чего вы все от меня хотите?
— Он себя никак не называет?
— Ой, Володя, давай лучше спать, а? Хоть ты меня не мучай.
— А почему ты мне сразу не сказала?
— Ну забыла. Не придала значения. Ты же не велел ни с кем вступать в разговор.
— Может, ты раньше его знала?
— Нет, точно тебе говорю, совсем новый. И такой настырный!
— Сделаем так. Ответь ему. Пригласи в свой салон. На послезавтра. Я хочу на него посмотреть.
— Да ну. Опять видеокамеру поставишь… — она откинулась на спину. — Не могу я при твоей камере.
— Я должен его видеть! Ты можешь это понять и не задавать лишних вопросов?
— И что ты с ним потом сделаешь? — обиженно спросила она, отвернувшись.
— Это уже не твоего ума дело, — холодно отрезал Демидов. — Запомни. Скажешь ему, если спросит, что Павел был твоим постоянным клиентом. Был влюблен и звал тебя замуж. И потому все тебе рассказывал. Где он, куда собрался, что там будет делать. И ты знала, что он затевает убить банкира Цивилло. Он сам тебе это сказал. Запомнишь?
Она снова повернулась к нему, ее ротик приоткрылся.
— Так он что, этот Павел, убил Цивилло? А это кто такой?
— Незачем тебе это знать. Запомни только то, что я сказал. Завтра проверю.
— Да-а… Я скажу, а тот меня найдет потом и прикончит.
— Если скажешь, как я велел, тебе нечего бояться. А сейчас спи.
…На другой день рано утром, приклеив усы и переодевшись в милицейскую форму, Трофим вошел в подъезд дома, где в свое время застрелил Красильникова с охранником.
Пожилая консьержка, читавшая книгу, подняла на него глаза поверх очков. Он приветливо ей козырнул и она снова уткнулась в ее страницы.
— Добрый вечер. Мне к Варенцовой Татьяне Тимофеевне, в сорок третью квартиру… Это, кажется, седьмой этаж?
— Седьмой, — подтвердила она. И снова уставилась в книгу.
— «Накануне»… — прочитал Трофим на корешке. — Это Толстой или Чехов? Помню, в школе проходили.
— Это Тургенев, — ответила она, скрыв улыбку.
— А, точно… — вздохнул он, нажав кнопку лифта. — Анекдот про него есть. Он ведь еще Муму написал… Классику надо читать, говорят, а все некогда. Работа, дом, семья, то-се… А по телевизору или убивают, или голые задницы показывают. Очерствеешь тут душой, честное слово. Значит, седьмой?
Он еще раз козырнул ей, войдя в кабину лифта.
И вышел на пятом. Позвонил в дверь, приветливо улыбнулся, когда в зрачке глазка сначала зажегся свет, а потом его заслонили.
Затем приосанился и строго подобрался, когда послышались щелчки открываемых замков…
Часть третья
1
— Смотри, что получается… — Денис разложил перед Турецким фотороботы, которые он показывал старушкам из дома на Братиславской, где был убит банкир Цивилло. — Один свидетель по фамилии Афанасьев узнал этого малого.
— Ты уже говорил, — сказал Турецкий. — Забыл? Его фотороботы уже разосланы, а Красильникову мы вызвали к себе повесткой… — он взглянул на часы. — Пора бы ей уже и появиться. Кстати, это про убийство ее мужа говорят, будто там нет никаких зацепок? — вспомнил он.
— То самое, — кивнул Денис. — После опознания Афанасьева я не поленился и показал этот портрет вдове еще раз. Говорит: он, точно. Как фотография. Только не верит, что он на такое способен.
— А почему, не объяснила? — спросил Турецкий. — Откуда такое доверие?
— Утверждает, будто он разговаривал с ней и с сыном, когда вышел из подъезда. Никуда не спешил, был спокоен и приветлив… И это он так легко разговаривал с ней сразу после того, как ее муж и его телохранитель были им застрелены в лифте.
— Больше нигде этот «приветливый» у нас не значится? — хмуро спросил Турецкий, разглядывая фоторобот.
— Нет. Проверялось.
— И чего вдруг он решил засветиться?
— Женщина уж очень интересная… — вздохнул Денис. — Разговоришься тут… Вдова, лицо серое, заплаканное, губы искусанные, никакой тебе косметики, а все равно очень хочется ее утешить. Тут я его понимаю.
— Родственные души? — насмешливо спросил Турецкий, набирая номер по внутреннему телефону. — Где там Зоя ходит?.. Говорю, засиделся ты в бобылях, однако… Что уже начинает вредить правосудию.
— Дык оперативной работой совсем завалили, гражданин начальник! — шутливо раскинул руки Денис. — Буквально света белого который день не вижу! А у себя в «Глории» мы только облизываемся, глядя, с какими девушками проводят время разыскиваемые нами папики… И заметь, как назло, нам, сексуально озабоченным, приходится вступать с привлекательными барышнями только в официальный контакт. Вредное производство, не иначе.
— Это о ком? Или о чем? — не понял Турецкий. — Ты опять про вдову Красильникова?
— Не только… — помотал головой Денис. — Как раз нынче утром якобы информатор подполковника Демидова, она же несравненная госпожа Ангелина, соизволила отозваться на мои неоднократные и настойчивые просьбы показать личико. И ждет меня у себя через полтора часа.
— Подожди… — прервал его Турецкий, услышав голос Зои.
— Зоя, прислали ответ на мой запрос?
— Нет, — ответила Зоя. — Говорят, постановление об аресте гражданина Доронина было утрачено во время задержания в результате сопротивления подозреваемого.
— Понятно… А с телевидения был ответ по поводу заявки?
— Говорят, не было никакой заявки на съемку, — ответила Зоя. — Что было только устное распоряжение продюсера программы…
— Та же история… Там не было ордера на задержание, здесь не было заявки на телерепортаж… А где этот продюсер? — Турецкий многозначительно взглянул на Дениса.
— Он ушел в отпуск, — вздохнула Зоя. — Так что ничем не могут вам помочь. Дома его тоже нет. Знакомая волынка, вам не кажется?
— Очень даже знакомая… — Турецкий положил трубку и снова пристально взглянул на Дениса. — Спорим: сначала этот продюсер ушел в отпуск, а потом уволится по-собственному? И ищи его…
— О чем тут спорить, — отмахнулся Денис. — Так и будет. Они ж не знают, какую свинью ты им подложил. Если судить по твоему виду. У тебя сейчас вид пророка в своем отечестве, которому платят надбавку за пророчества. Я угадал? Может, расскажешь?
— Постараюсь. Нам на крючок может попасть крупная рыбина. Такие еще не попадались.
Он достал из сейфа папку, из которой вынул ксерокопию заявки с подписями и печатями, которую приносила Галя Володина.
— Это и есть твоя свинья? — разочарованно спросил Денис. — Или бомба? Слушай, Александр Борисович, не томи, а? Что это? Вижу только, что это не добровольное признание крестного отца всероссийской мафии и его предложение о добровольном сотрудничестве.
— Обычная заявка на проведение телерепортажа с места события, — пожал плечами Турецкий. — Вернее, ее ксерокопия. С подписью высокого лица… — Турецкий с наслаждением потянулся в кресле, сделал пару резких движений. — Неужели забыл? Это заявка на телесъемку задержания Вячеслава Доронина, которую приносила Галя Володина. Видишь эту подпись наискосок?
