Фридрих Незнанский - Имя заказчика неизвестно
Или Филипп Агеев, добавил про себя Денис. Или еще кто-нибудь…
В аэропорту Дениса встретил служащий отеля «Reid’s Palace» с машиной — роскошным бежевым кабриолетом. К счастью, он говорил по-английски. Пока они ехали (дорога заняла не больше двадцати минут), служащий излагал «культурную программу»:
— Ежедневно, сеньор Грязнов, к пяти часам вы будете ходить пить чай.
Денис, завороженный красотой пейзажа, не сразу расслышал его:
— Как вы сказали? Почему в пять?
Водитель настолько обиделся, что даже слегка притормозил:
— Когда же еще, если не в пять часов? Именно в это время по старой английской традиции — а здесь большинство традиций заведены англичанами — на террасе собираются на чаепитие.
— Если тут на каждом шагу английская традиция, почему же тогда вы зовете меня сеньором, сеньор водитель?
— Традиция, — лаконично объяснил водитель. — На чаепитии все как положено: бутерброды с огурцами, ветчиной, сыром, пирожки, варенье, сладости, шампанское и, понятно, особый чай, который пьется исключительно из тонкого фарфора.
— Понятно. А как насчет мадеры? — спросил Денис тоном молодого повесы, дабы продемонстрировать свое неравнодушие к спиртному.
— О! Тогда лучше всего поехать прямо сейчас, попробовать молодую мадеру, найти по вкусу, отложить в каком-нибудь погребе себе дюжину-другую бутылок, а потом вернуться сюда на, как говорят ваши русские соотечественники, постоянное место жительства…
— На ПМЖ, — усмехнулся Денис.
— Да-да, и потом пробовать каждый год по бутылочке персонального запаса, обсуждать со знатоками раскрытие букета, умничать и умиляться собственной предусмотрительности! — Водитель засмеялся с Денисом за компанию. Он, судя по всему, был рубаха-парень. Денису случалось бывать на элитных курортах и в дорогих заграничных гостиницах, и нигде он не видел, чтобы прислуга вела себя столь раскрепощенно. Возможно, это тоже часть местной английской традиции?
— …Пока же запас не сделан, можно и нужно пробовать разные сорта и годы, прицокивать языком и искать только вам подходящие бутылки. Понимаете меня, сеньор?
Денис незаметно заглянул в путеводитель и прочитал оттуда:
— Мне, например, нравятся не очень сладкие сорта середины прошлого века: «Verdelho» пятьдесят четвертого года. Как насчет этого?
— О, вы настоящий знаток, сеньор. А что вы скажете относительно «Sercial» пятидесятого?
— Тоже неплохо. Да мало ли что мне нравится! Мне не только вино нравится, — угрюмо продолжал Денис, — у меня вообще язык радуется, душа поет, кошелек не стонет. Надеюсь, даже самые фантастические бутылки будут доступны скромному путнику, который взял на себя труд добраться до Мадейры и остановиться в «Reid’s», а?
— Конечно!
— Кстати, расскажите о гостинице.
— С превеликим удовольствием. Ей уже довольно много лет, она построена шотландцем Рейдом и стоит на высоком обрыве в окружении десяти акров ухоженного сада с пальмами, вечноцветущими кустами и по-английски стриженной травой. В гостинице сто тридцать комнат, тридцать люксов, именные апартаменты Черчилля и Бернарда Шоу, три гурманских ресторана, два бассейна и очень милый персонал, свободно говорящий на трех-четырех европейских языках. Хотите, перейдем на немецкий?
— Раньше надо было предлагать, — буркнул Денис, который немецким, в отличие от английского, владел вообще свободно.
И вот они приехали. Водитель занялся багажом. А Денис, как полагается богатому туристу, не торопясь, вышел и задрал голову вверх — на «Reid’s Palace». И с первого взгляда понял, чем Мадейра отличается от Сейшельских островов. Там все вокруг хай-тек, современные технологии, модерновый стиль, здесь — просто застывшая история начала двадцатого столетия…
Сеньора Грязнова провели в его апартаменты — не так уж и высоко — всего лишь на третьем этаже. Денису там понравилось: удобно, тихо и с хорошим видом на океан, на главную пристань, на маяк и, кстати, цветущий (видимо, в любое время года, раз уж такой неизменчивый климат) сад.
Денис напялил черный халат, покрасовался в нем на террасе. Ну не застрелят же его, в конце концов! Кстати, а зачем он вышел на террасу? Ну не станет же он курить сигары прямо в номере: тамошние шторы, балдахин и обивка кресел с диванами должны пахнуть лавандой, а не табаком. Впрочем, он вообще не станет курить сигары, потому как не курит что бы то ни было.
Горничная, доставившая багаж сеньора и получившая щедрые чаевые, предупредила, что, к сожалению, в таком роскошном китайском халате в бар все равно не пустят; придется наряжаться в костюм с галстуком, свежую рубашку и начищенные туфли — с этим здесь строго. А что там такого замечательного в баре, поинтересовался сеньор. А там — стеклянная стена и фантастический вид на бухту, порт и огни Фуншала — можно, в конце-то концов, и в костюме помучиться. Ну и ладно.
Немного побродив по отелю, Денис обратил внимание на скрипучие полы из вощеного паркета, картины голландских мастеров в массивных тусклых рамах, кружевные салфетки под вазами со свежими цветами. Роскошь, роскошь, роскошь… Однако Филю угораздило. Он хоть сам понимает, где очутился?
Денис уже оценил, что во всем отеле особый уют, который умеют обустраивать только англичане, ни одна из составляющих которого (обивка в цветочек, плюшевые портьеры, фикусы в кадках и тому подобное) не раздражает ни глаз, ни сердце. Это как та же мадера — ведь глупо упрекать виноделов в том, что они год за годом делают одинаковое вино, надо, наоборот, ценить их прилежание в сохранении традиции и поддерживать это их качество всеми доступными способами. Но если сеньор любит все современное, а все классически-красивое называет «нафталином», то ему точно не сюда. Этот остров словно специально создан для пассажиров «Восточного экспресса», любителей Венеции, Агаты Кристи и прогулок под парусами.
Кстати об Агате Кристи. Компьютерными стараниями Макса Денис уже был осведомлен, что несколько раз в году в местной прессе, в разделе «происшествия», публикуются репортажи о зверских убийствах и прочих леденящих кровь преступлениях. Все эти ужасы, как правило, происходят именно в «Reid’s Palace». Это инсценировки разных классических детективных историй, и у постояльцев отеля есть возможность принять в них живое (или неживое?) участие. Вот, к примеру, кушаете вы себе спокойно фуа-гра, никого не трогаете, и вдруг почтенная дама, что сидела напротив, с диким воплем валится замертво, стаскивая за собой, как водится, скатерть. Вы остались без ужина. Шум, гам, всех просят оставаться на местах, полиция. Потом чисто случайно появляется мисс Марпл или Эркюль Пуаро и начинает всех элегантно допрашивать. Накладок, говорят, не бывает, Марпл и Пуаро приходят по очереди…
Оставалось надеяться, что на ловца и зверь примчится. Денис решил не предпринимать никаких телодвижений. Он был уверен, что все, кто хотел его увидеть, уже это сделали.
— Здесь всегда что-нибудь происходит, — радостно объяснил Денису портье, когда он после крепкого трехчасового сна вышел размять ноги. — Если не игра в убийство, то карнавал, если не карнавал…
Ну да, мрачно подумал Денис. Если не карнавал, то какой-нибудь винный праздник. Он уже понял, что здесь все время чему-нибудь радуются — сейчас вот, может, шестому сроку губернатора, а заодно и вводу в строй новой взлетно-посадочной полосы фуншальского аэропорта.
От безделья Денис предпринял поездку на ту сторону острова, где вулканическая лава, застыв, образовала природные купальни, наполняемые во время прилива атлантической водой. После купания состоялось плановое посещение форелевых питомников (предлагали еще, на выбор, ловлю голубого марлина). Филю Денис намеренно не искал: неизвестно, что с ним, если вдруг каким-то чудом цел, пусть и остается в таком изумительном состоянии.
Потом был пресловутый пятичасовой чай. Снова пешая прогулка по острову. Оказалось, что вечером Фуншал превращается в сплошной ресторан под открытым небом: рыба, овощи, местное сухое вино, танцы…
Наконец, облачение в вечерний туалет, многоходовый обед в декорированной хрусталем и зеркалами The Dining Room. Там Денис впал в прострацию. Самого себя он видел минимум в восьми-десяти вариантах. Как в таких условиях работали официанты — это вообще уму непостижимо. Может быть, их тут прямо и выращивали, как муравьев в муравейнике?
— Правда, здесь замечательно? — сказал волнующий женский голос, и отвернувшийся на секунду Денис вдруг увидел, что за его столиком сидит высокая красивая женщина неопределенного возраста. Денис неоднократно видел это лицо, фигурировавшее в различных светских хрониках. Это была жена Клеонского — Ванда Покровская.
— А мне не нравится, — сказал Денис голосом московского уркагана. Неужели это она оплатила ему дорогу сюда из-за рукописи Юкшина. У Дениса в потаенном ящичке мозга что-то скрипнуло, но не открылось. Между прочим, из-за всех этих зеркал Денис не сразу понял, что она действительно напротив него — только руку протяни. Тут с непривычки даже голова немного кружилась.
