Никита Филатов - Снова майор Виноградов
— Владимир Александрович! Вы слышите?
— Да, конечно.
Только что на место уселся, получив положенную порцию руководящих указаний, Квазимодыч, настал, видимо, и черед Виноградова. Стиснутые на явно недостаточном количестве стульев коллеги с равнодушным сочувствием оторвались от своих специальных блокнотов. Народ старался дышать пореже, но все равно пахло как на разгромленном винном складе: понедельник!
— Вы уже спрашивали.
— Когда? — сдвинул брови начальник розыска.
— В среду!
Народ оживился. Со своего места подал голос Гришин:
— Ты чего, Владимир Александрович? Сегодня что у нас?
— А какая разница? Ну понедельник… Так я ведь все равно делом не занимался, сами знаете. Четыре дня вылетело из-за дежурства.
— Садитесь! — Филимонов понял, что ничего, кроме цирка, из разговора с подчиненным не получится. Сроки дознания и проверки материалов Уголовно-процессуальный кодекс определял до смешного короткие и не слишком реальные даже при условии, что сотрудник, на манер Шерлока Холмса или мисс Марпл, ничем, кроме конкретного заявления, заниматься не будет. Суровая же реальность вынуждала отписывать сыщикам по пять-шесть «входящих» одновременно, не говоря уже об агентурно-оперативной писанине, разнообразных районных и городских рейдах и профилактических акциях. А тут еще эти подмены да командировки… Какое, к свиньям собачьим, качество? Какой полет мысли? Отписаться бы вовремя.
— Есть! — Виноградов тоже решил не лезть на рожон, тем более что начальник уже поднимал для доклада следующего бедолагу, старшего лейтенанта Родионова…
— Остыл? — Филимонов дождался, когда за последним из оперативников закроется дверь, и выразительно посмотрел на оставшегося по его приказу Владимира Александровича. — Что, недержание речи?
— Извините! — Владимир Александрович поерзал на стуле и в очередной раз дал себе слово держать язык за зубами.
— Я понимаю, если бы ты сам когда-то в моей шкуре не был…
— Прошу прощения. Больше не повторится, честно.
— Ладно… — Начальник отделения развернул огромную, на половину стола, «шахматку» и пальцем нащупал требуемую строку: — С «мокрухой» ясно. Что по краже из ларька?
— Вчера срок был, но у меня фактически готово. Осталось только подшить, и постановление, «усовка» есть.
— Сегодня сделаешь?
— Закончу. И заявление Зиминой тоже отработано, можно отправить в Адмиралтейский, — опережая вопрос, доложил Виноградов.
— Это хорошо. Не тяни! Та-ак… Что по ножу?
— Нарисую рапорт на продление, все равно уже со сроками полная задница.
— В чем проблема-то?
Виноградов помешкал, раздумывая, сообщить ли начальнику правду. Потом решил, что хуже не будет:
— Такая ситуация, Александр Олегович… Эксперт наш орудие преступления посеял.
— Это как?
— Как обычно! Пили, говорит, закусывали. Банку еще им открывали, это он точно помнит, а с утра сунулся искать — нету! То ли прихватил кто-то по-пьяни, то ли еще что…
Филимонов старательно выругался.
— Давно?
— На той неделе.
— Почему не сообщили?
— Думал, найдется, — пожал плечами Владимир Александрович.
— И что теперь делать?
— Да я, собственно, договорился… Сделают нам актик, что провели исследование, что критической удельной нагрузки лезвие не выдержало и ножик этот, значит, холодным оружием не признан. И что, дескать, обломки уничтожены.
— Так что же, двести восемнадцатая плакала? — Ношение холодного оружия — статья не Бог весть какая значительная, но на процент раскрываемости повлиять могла бы очень кстати. Поэтому Филимонов имел основания расстроиться.
— Переквалифицируем на хулиганку и спихнем в дознание. Там состав спорный, но эксперт обещал втихаря решить.
— Тогда ладно! — Все знали, что старший дознаватель и начальник экспертно-криминалистической группы женаты на родных сестрах, поэтому недоразумений между ними не случается. — Карточку заполнят?
— Да, все обещали сделать… — Если бы кто-то вздумал основать новую религию для начальников уголовного розыска, главным идолищем в ней были бы учетно-регистрационные карточки установленной формы на выявленные и раскрытые преступления.
Несколько минут они побеседовали на темы, составляющие негласную и наиболее увлекательную часть оперативной работы, — тут претензий к Виноградову не предъявлялось, репутацию удачливого агентуриста он заработал еще в транспортной милиции, лет десять назад, и с тех пор квалификацию не растерял. На составленных им документах Филимонов обучал молодых, признавая, что в бывшем ОБХСС культура секретного делопроизводства была по традиции выше, чем в уголовке. Хотя во всем остальном сыщики «белым воротничкам» завсегда сто очков вперед давали…
— Кстати, слышал — в субботу районного прокурора арестовали? С поличным, на валюте.
— Нет! А кто? — Владимир Александрович даже не особо удивился: последнее время в правоохранительных органах ситуация напоминала обстановку в международном аэропорту… Кто-то «садился», кто-то шел на «посадку».
— То ли РУОП, то ли чекисты. Не знаю еще точно… Не поделился, наверное, с кем положено.
— Наверное! — пожал плечами Виноградов. Вопросы коррупции занимали его теперь куда меньше, чем неуловимый наркоманский притон на обслуживаемой территории.
— Сколько он, сволочь, наших пересажал… А уволил-то сколько! — Филимонов мстительно прищурился: у каждого бывалого сыщика есть что вспомнить по поводу прокурора. — Хорошо, все… Иди! И свистни ко мне Гришина, если не трудно.
— Запросто! — Владимир Александрович закрыл свой «поминальник» и направился к двери…
Честно говоря, на вечер у Виноградова были совсем другие планы. Намечалась короткая «пуля» по сто рублей за вист, благо жена одного из приятелей укатила в Ригу, ну и можно было спокойно, с пивком и пельменями посидеть за игрой в преферанс.
Но как-то не склеилось… Бывает одно к одному: этот простыл, того не вызвонить, а третий вообще встал на путь исправления и умчался с сыном в Детскую филармонию. Пришлось отправиться домой.
— Товарищ капитан! Извините, забыл имя-отчество… — Печальный, в растрепанных чувствах, Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что находится прямо напротив пресловутого «Мутного глаза».
— Добрый вечер.
— Да, здравствуйте… Я звонил, но сказали, что уже не будет. — Бармен Саша заговорщицки подмигнул и понизил голос: — Он здесь. Сидит.
— Кто?
— Пушкин.
— Очень пьяный? — с робкой надеждой поинтересовался Владимир Александрович.
— Пока нет! — лишил его иллюзий хозяин заведения.
Виноградов тоскливо моргнул в сторону ставшего уже недоступным метро: вот идиот, надо было дворами идти!
— Народу много?
— Нет. Не очень…
— Какой столик? Во что одет? Один сидит?
— Столик вот сразу, слева, как заходите, — отрапортовал добровольный помощник. — Бородатый, в свитере. Один… Да, товарищ капитан! Он говорит, что все видел.
— Что — все? — День сегодня по гороскопу был удачный, так что, если не повезло с картами, звезды могли подкинуть подарочек и на профессиональном поприще.
— Кто сумку унес! И вообще…
— Идите вперед. Я как будто просто посетитель, подсяду, попробую побеседовать… Потом по обстановке.
— Хорошо. — Чувствовалось, что у собеседника есть еще вопросы, но перечить представителю компетентных органов он не решился. Уточнил только: — Заказывать будете? Тогда с вас для виду деньги надо получить.
— У меня есть. Потом вернете.
Раньше Виноградов постеснялся бы, но бедность и приличия достаточно плохо уживаются вместе. Тем более что списать стоимость ресторанного ужина на оперативные расходы легко только в комедиях с Пьером Ришаром.
— Конечно, о чем речь. Могу и сразу дать.
— Не надо! Сделаем так: я даю сто тысяч, одной купюрой. Вы приносите сдачу, мелкими. Якобы сдачу, а фактически — тот же стольник. Ясно? — Подобные фокусы любил демонстрировать давний приятель Владимира Александровича, участковый, отвечающий за торговые ряды ларечников на привокзальной площади.
Сейчас он уже уволился и успешно руководил сетью собственных авторемонтных мастерских на юго-западе. «Новые русские» ездить не умеют, машины бьют достаточно часто и не скупятся, поэтому с клиентурой у бывшего старшего лейтенанта все было в порядке.
— Ясно! — Бармен так посмотрел на Виноградова, что Владимиру Александровичу сразу стало понятно — авторитет его в глазах функционера общественного питания вырос чрезвычайно. — Бегу…
Поздоровавшись — со швейцаром просто кивком, а с охранником за руку, — оперуполномоченный оказался в ставшем уже знакомым интерьере.
— Здесь свободно?
— Присаживайтесь!
