Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович

— Само собой…

— Поинтересуйся происшествиями… Что у них по городу за сегодняшнее утро.

— Все?

— Свяжись с опером из 49–го, который обслуживает этих… в «Тойоте». А я подъеду с Баклановым в ГАИ к инспектору. Он вызвал к себе таксиста… Карпухина! Может, удастся зайти с этой стороны!

Отдел разборов ГАИ окружали деревья. У ворот лежала покореженная разбитая техника. Госавтоинспектор — мясистый, с двойным подбородком — сказал что–то одному из водителей, тот быстро, не прощаясь, исчез. Гаишник подошел к стоявшим в стороне Бакланову и Игумнову.

— Приехали?..

— Федор, — представил его Бакланов. — Выдающийся специалист в нашем деле.

— Уж и выдающийся…

Одутловатое лицо корифея помрачнело. Бакланову что–то требовалось — иначе он не начал бы с комплимента. Для приличия помолчали.

Могучие деревья делали двор похожим на парк аристократического особняка или усадьбы. Скорее же всего его построили после войны пленные немцы, как и многие другие здания по соседству. Сейчас в отделе разборов никто об этом не вспоминал.

— У друга с машиной беда…

Бакланов и глазом не моргнул: когда требовалось, он мог быть жестким и изобретательным. С Федором у них были свои гаишные дела.

— …«Жигуль» записан на жену, а она получила от отца. Завещание оформлено, а найти не могут!

— Надо узнать в нотариальной конторе… — Дело оказалось чересчур простым. — Номер конторы известен?

— Двадцатая.

— Длиннющие девки там… — Федор загадочно усмехнулся. — Баскетболистки…

Его отвлек сверток, который привез Бакланов, в нем угадывались знакомые параметры.

— Тебе! — Бакланов перехватил взгляд.

— Надо бы вместе!

— Вместе в другой раз! Положи!

— Тогда… — Федор обеспокоился. — Сами и пронесите, а то неудобно. Скажут: «Уже со своих берет!»

— Какие дела!

Гуськом прошли в кабинет. Стол Федора стоял у самого окна, старенький, незавидный.

— Реквизировал? Или со свалки?

— Наследство!

Ражий Бакланов нагнулся, открыл дверцу, сунул сверток в нижний отсек. Сидевшие в комнате посмотрели сочувственно.

— Выйдем?

Федор обернулся к соседям:

— Я сейчас.

Разговор во дворе пошел откровеннее.

— На меня хотят наехать… — Бакланов достал несколько пластин жвачки, предложил всем.

— Нет, спасибо.

— Жду жалобу. Мужика ты должен знать. Таксер. Карпухин Костя… Ты его знаешь.

— Знаю.

Подумав, инспектор взял жвачку, которую Бакланов еще держал в руке.

— С ним лучше не связываться.

— Думаешь?

Федор кивнул: в эту минуту он был абсолютно искренен.

— Это мафия. Он возил вора в законе — Афанасия… Слыхал?

— Краем уха…

Игумнов промолчал. В отличие от гаишников, он не только слышал об Афанасии, но и знал оперативную информацию: авторитет по имени Афанасий держал ближний юго–восток Подмосковья.

«Та же Тула!..»

— УАфанаеия шведский микроавтобус. «Урван», серебристый, подлиннее наших… Костя сидел на нем.

— А сейчас?

— Я слышал: он посредничает с крупным оптовиком–спекулянтом. Возит, охраняет, обслуживает.

— Овощи–фрукты?

— Товары. В последнее время импортные платки…

Корифей ГАИ владел разносторонней информацией, которой по каким–то причинам охотно делился с Баклановым.

— А тот, кого он возит… Кличка известна?

Федор поколебался:

— Хабиби.

Похоже, это было все, что он мог сказать. У забора уже несколько минут маячил водитель, с которым гаишник до этого разговаривал. В руке у него был теперь целлофановый пакет с содержимым.

«Должно, сбегал за коньячком…» — подумал Игумнов. Он взглянул на часы.

«Если бы таксист был действительно вызван в отдел разборов, Федор вспомнил бы, что Карпухин должен вот–вот подъехать…»

Секрет был прост: «Федор его снабжает повестками!»

— Ну, спасибо.

— Пока!

Они вышли к машине.

— Лучший по профессии, — заметил Бакланов по поводу корифея. — На всех городских совещаниях ставят в пример.

— Но к тебе всей душой…

— Мне многое известно о нем, и он это знает.

Впереди горел золотом купол храма на Ваганьковском. День был на изломе. Поток автотранспорта наполнял воздух запахом гари и пылью. Он двигался на трех уровнях, большинство его составляли мощные грузовые средства, направлявшиеся в сторону Ходынки. Издалека донесся стук проходившей электрички — там шли поезда белорусского направления.

— Про вечер не забыл? — спросил Игумнов неожиданно.

Бакланов сразу догадался, о чем он. Игумновская мысль соседствовала с личным, только когда в нем была замешана нынешняя его жена. Игумнов никогда не говорил о ней.

— Клуб Дзержинского… Не беспокойся. Куда сейчас?

— Надо найти автомат — позвонить.

Ближайший оказался неблизко — у метро с длиннющим названием — «Улица 1905 года». Трубку снял Цуканов:

— Слушаю…

— Что насчет людей, которых мы проверили на трассе?

— Я звонил в сорок девятое… — Цуканов был обстоятелен, когда наступал дефицит информации. — Хозяин «Тойоты» и второй с ним — хорошо известны. Лейтенант и Кабан. Сейчас вызвали из дома старшего опера, который обслуживает этот участок. Как только он свяжется со мной, я поставлю тебя в известность.

По существу, Цуканову ничего нового узнать не удалось.

— Дозвонился до Тулы?

— Да. За утро в городе — всего одно происшествие… Сожгли частную иномарку. У представителя азиатской группировки. Белая чайхана…

— За этим они и ездили в Тулу! Лейтенант и Пай–Пай, и таксист…

Навязчивая мысль не уходила из головы: «Какая–то взаимосвязь, начиная с утра! Пай–Пай и Голубоглазый–азиат… Московские команды и группировка Белой чайханы!»

— А как же Афанасий?

— По их данным, он в этой борьбе не участвует…

— Афанасий — не такой человек! А кроме того, другие воры в законе этого ему не позволят! Это его вотчина. Он несет ответственность перед ворами.

Зам ответил уклончиво:

— Я интересовался. Афанасий все время на месте, и автобус у него на приколе под окнами… Может, ждет, когда те и другие прихлопнут друг друга…

— Или когда он их прихлопнет!

Игумнов повесил трубку, подошел к Бакланову.

Гаишник, не переставая жевать, ледяным взглядом следил за проходящим транспортом.

— Можно предупреждать каждого второго водителя…

— У меня просьба, — Игумнов еще был под впечатлением разговора с Цукановым. — Позвони в Тулу. Своим. Пусть они поставят нас в известность, если Афанасий погонит сегодня свой «Урван» в Москву…

Омельчук наконец прибыл на место — двумя рейсами, с пересадкой, без особых приключений. В Шарье проверяющего из МВД встречали. От невысокой деревянной постройки приблизился плотный, в годах, милицейский в форме. С ним был дежурный по посадке, а может, по совместительству и начальник деревянного аэропорта с голубой нарукавной повязкой. За одиноким «Ан–2» на краю поля виднелся милицейский «газон» и дальше — сараи для грузов. Трепыхался на ветру бело–красный метеорологический сачок.

— Здравия желаю… — милицейский представился. — Полковник Созинов Павел Михайлович, начальник линейного отделения на станции Шарья.

— Подполковник Омельчук.

— Документы разрешите!

«С этим не попьешь! — Омельчук достал предписание. — Больно оглядчивый».

Зам Картузова ни на минуту не забывал о лежавших в кейсе трех пол–литрах коньяка, которые ему подвезли в Быково, можно сказать, к трапу самолета. До того, чтобы пить в командировке в одиночку, посланец генерала Скубилина еще не опустился.

— Все в порядке… — Созинов вернул документы.

— Как и должно.

— Прошу.

На первое сиденье «газона» Созинов гостя не допустил — сел сам.

«С министерской проверкой, а человек–то не министерский! Управление внутренних дел Московской дороги! Как и мы — с земли! Невелика птица!»

— Тут недалеко…

Аэродром располагался практически в границах города.

— Это старый наш аэропорт… В следующий раз прилетите — на новом будем встречать…