Вильям Каунитц - Полицейское управление
— Но есть и другие пути. Как их зовут?
Мэлоун передал ему лист бумаги. Данбар прочитал вслух:
— Уитни Занглин, Эдвин Брэмсон, Джозеф Станислав и Чарльз Келли. Чем они занимаются?
— Они — полицейские, — выдохнул Мэлоун.
Данбар бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в список.
— Думаю, мы сможем обойтись без номеров. Довольно необычные имена, кроме Келли. С ним будет сложнее. Наши компьютеры содержат данные по именам, месту рождения, роду занятий и номерам страховок.
«Ассоциация исследований Данбара» была седьмой по величине компанией по проверке платежеспособности граждан. Она занимала двадцать первый, двадцать второй и двадцать третий этажи небоскреба на Мэдисон-авеню. Двадцать третий этаж был разделен на множество отдельных помещений, набитых сложным электронным оборудованием и консолями с безостановочно вращающимися огромными катушками.
Морис Данбар ввел лейтенанта в альков без окон, с четырьмя рядами столов, заставленных компьютерами. Служащие не разгибая спины загружали банки данных.
Как только они вошли, к ним подбежал худой человек восточной наружности.
— Мистер Данбар, доброе утро. Могу ли я вам помочь?
Морис Данбар покачал головой.
— Нет, спасибо, Джон.
Он подошел к компьютеру и сел, пригласив Мэлоуна сесть рядом.
Мэлоун посмотрел на экран лимонного цвета.
— Как работает эта штука?
— У каждого сотрудника, допущенного к данным, есть свой опознавательный код. Он вводит его в компьютер, и появляется сигнал, допускающий к работе. Потом вводится код нужного банка данных. В верхнем левом углу зажигается код входа. Нажимается кнопка «ввод», и необходимые сведения появляются на экране. Вот и все.
— У каждого банка данных свой отдельный код?
— Верно. Вы должны иметь правильный код для каждого банка данных — финансового, медицинского, имущественного, уголовного. Число сотрудников, допущенных ко всем банкам, ограничено.
— У вас есть данные по всей стране?
— Нет. Только по трем штатам. Если, например, клиент хочет получить данные о человеке, который живет в Калифорнии, вводится код допуска по Калифорнии. Как почтовый индекс.
Мэлоун усмехнулся.
— А защитники прав человека знают о ваших возможностях?
— Плевать мы на них хотели, — с презрением ответил Данбар.
Он подвинул стул к компьютеру.
— Мне необходимо как можно больше исходных данных.
Следующие четверть часа Мэлоун перечислял все, что мог вспомнить. Данбар вносил в соответствующие графы каждую мелочь.
— Начну с Уитни Занглина. Не думаю, чтобы Занглинов было много.
Морис Данбар набрал свой код и нажал кнопку «ввод». После введения исходных данных появился ряд значков, отражавших денежные дела Уитни Занглина, белого, пятидесяти пяти лет, заместителя начальника нью-йоркского полицейского управления.
Оказалось, что Уитни Занглин был весьма состоятельным человеком.
Морис Данбар жевал кончик сигары, золотистые крошки табака прилипли к его губам, зубы покрылись бурой слизью.
Он обернулся.
— Хотите копию?
— Да. — Мэлоуну подумалось, насколько беспечны люди. Казалось, после нашумевшего дела о коррупции в полиции, дела Гросса и Наппа, каждый взяточник должен был опасаться разоблачения и не выставлять свои деньги напоказ. Но бесчестные люди почему-то считают, что их никто никогда не разоблачит.
Уитни Занглин был очень богатым человеком.
Через восемнадцать минут у Мэлоуна были распечатки на Эдвина Брэмсона и Джозефа Станислава. Они тоже оказались на удивление состоятельными людьми. Данных на Чарльза Келли не оказалось, но Мэлоуну они и не требовались. У него были все основания предполагать, что и Келли тоже неплохо зарабатывал.
Когда он вернулся в участок, на Элизабет-стрит из автобусов выходили туристы. Мэлоун на секунду задержался на ступеньках, чтобы взглянуть на них. Провинциальная непосредственность, широко распахнутые глаза. Чистенькие и опрятные, они спускались на землю и попадали в объятия поджидавших уличных торговцев. Туры, театры, булочки — все за бешеные деньги. Мэлоун повернулся и вошел в здание.
Помахав дежурному, направился к лестнице и тут заметил в комнате для перекличек Старлинга Джонсона, который любезничал с женщиной-полицейским О'Дэй. Мэлоун улыбнулся и стал подниматься, шагая через две ступеньки.
У окна стоял инспектор Замбрано, спрятав руки в карманы и раскачиваясь на каблуках. У него был встревоженный вид. Мэлоун подошел к нему и спросил, что стряслось.
— Вчера я обедал со своим двоюродным братом, который служит в финансово-юридическом отделе управления.
— И?
— Тебе что-нибудь известно о финансовых делах нашей Службы?
— Только то, что мне платят жалованье каждую вторую пятницу.
— Этим обычно и ограничиваются познания полицейских.
И Замбрано прочитал ему лекцию о финансовой деятельности полицейского управления. В конце каждого финансового года управление должно представить бюджет на следующий год. В графу затрат обычно включают зарплату, ренту, телефонные разговоры, электроэнергию, отопление и бензин. Существует наличный фонд, из которого берут деньги на осведомителей и разъезды. Деньги получают по оформленным документам, которые обязательно проходят через главного бухгалтера или его заместителя. Ни один командированный их не минует.
— Ну и что? — спросил Мэлоун. — Какое отношение все это имеет к делу Айзингер?
Замбрано отвернулся от окна.
— Занглин имеет отдельный наличный фонд, которым сам распоряжается. Так сказал мне брат. И он может делать с этими деньгами все, что хочет, никто его не проверяет. Тот стадион, который ты видел, построен на эти деньги. И только что он закупил сотню автоматов «узи» и двадцать пять глушителей.
— Откуда он берет наличные?
— Занглин выписывает чеки на счет «Симонсон оптикал дивижн». Нидерландская корпорация на Антиллах. Их обналичивает «Уиллемстил бэнк» в Кюрасао.
— Надо же! Сокращенные названия компании и отряда совпадают[9]. — Мэлоун присвистнул. — Вы поняли систему?
— Ни на йоту.
— Если Занглин занимается незаконными делами, почему его заказы проходят через управление?
— Это же лучший способ не привлекать внимания. Существует статья восемнадцатая законодательства США. И в 1968 году принят закон, по которому ни корпорации, ни частные лица не имеют права приобретать автоматическое оружие без разрешения федеральных властей и без уплаты специального налога. Глушители запрещено приобретать всем, кроме правительственных агентов и полиции. И, — Замбрано поднял палец, — полицейское управление не платит пошлин, вот почему можно сэкономить огромные суммы, получая оружие по нашим каналам.
Мэлоун достал компьютерные распечатки и протянул инспектору. Там значились огромные счета, намного превышавшие заработки указанных лиц. Владение недвижимостью, частные школы и шикарные автомобили без заклада. Полицейские, имеющие чековые книжки без ведома городского кредитного союза. Замбрано с гримасой отвращения вернул распечатки.
— Что будешь делать дальше?
— В пять у меня встреча с начальником оперативного отдела. Я обязан явиться… — замявшись, он подошел к О'Шонесси, печатавшему докладную по форме 5.
— А потом? — не отставал от него Замбрано.
— Да так, ничего. — Мэлоун сделал вид, будто читает то, что печатает О'Шонесси.
— А потом, лейтенант?
Мэлоун сжал губы и молчал.
— У нас на Службе нет «звезд», Дэн, — сказал Замбрано. — Все мы актеры на характерных ролях.
Мэлоун неохотно рассказал ему о телефонном звонке и назначенной на одиннадцать вечера встрече на шоссе в Глен-Коув.
— И ты собираешься ехать?
— Хм…
— Один?
— Ага.
— Как умно. Мне кажется, тебе должно было прийти в голову, что это ловушка.
— Я думал об этом.
— Ну, чтобы тебе легче было думать, я поеду с тобой.
Мэлоун заспорил было, Замбрано остановил его, подняв руку.
— Бесполезно. Это приказ.
Замбрано тоже подошел и прочитал, что печатает О'Шонесси.
Тот работал с таким сердитым видом, будто машинка была его кровным врагом.
— Что это с ним? — спросил Замбрано Мэлоуна.
Тот пожал плечами.
— Личные неурядицы.
О'Шонесси посмотрел на инспектора.
— Вы когда-нибудь задумывались о том, что жизнь — это всего-навсего бутерброд с дерьмом?
Замбрано скрестил руки на груди и обдумал ответ.
— Вот что я вам скажу, молодой человек. Лучше стараться чувствовать себя счастливым. Если вы сами этого не чувствуете, знайте, что остальным плевать на это с высокой горы.
Треножник с камерой стоял на полу ванной комнаты. О'Шонесси, глядя в окуляры, наводил резкость, чтобы сфотографировать спираль. В спальне Джонсон сыпал черный порошок на поверхность туалетного стола. Скорчившись так, что коленки были на уровне глаз, он кисточкой разравнивал порошок. Становились видны бороздки, петли, характерные для рисунка отпечатков пальцев. Положив кисточку на место, он взял три полоски липкой ленты, оторвал защитную пленку с клейкой стороны и осторожно наложил ленту на отпечаток. Прижал, стараясь не сдвинуть с места. Подцепив конец, аккуратно отодрал ленту, осмотрел, убедился, что снял отпечатки трех пальцев: среднего, указательного и безымянного.
