Фридрих Незнанский - Жестокая схватка
— Алло, Александр Борисович? Готовы слушать?
— Да. Излагай.
— Информации немного. Итак, Руслан Петрович Коростель. Сорок три года. Холост. Детей нет. Три года служил в морской пехоте, затем работал в милиции. Дослужился до капитана. После увольнения работал в частных структурах — сперва охранником, затем частным детективом. Два года назад у него была стычка с любовником жены одного из клиентов. Коростель сломал ему три ребра. Потерпевший написал заявление, но дело удалось замять. Думаю, в этом Коростелю помогли его бывшие коллеги. Это все, что удалось наскрести. Времени было мало, — добавил Сокольников извиняющимся голосом.
— Ясно. Спасибо, капитан.
Коростель не опоздал. К тому моменту, когда Александр Борисович сошел на платформу станции метро «Тимирязевская», Руслан Петрович уже сидел на скамейке с газетой в руках.
Над газетой покачивалась кудрявая шевелюра, на переносице поблескивали темные очки. Худой, нескладный, какой-то растерянный, смотрелся он весьма комично.
«Никогда бы не сказал, что этот парень служил в морпехах и работал в органах. А уж тем более что он мог сломать кому-то пару ребер», — подумал при виде Коростеля Александр Борисович.
— Руслан Петрович? — окликнул он кудрявого.
Тот отложил газету и подозрительно посмотрел на Турецкого:
— Да, это я. А вы…
— Турецкий. Александр Борисович.
Коростель кивнул, но взгляд его от этого не стал менее подозрительным. Он поправил на носу очки и сказал:
— Прошу прощения, могу я взглянуть на ваше удостоверение?
— Разумеется, — ответил Александр Борисович, с трудом подавив улыбку.
Коростель взял протянутое удостоверение, раскрыл его и внимательно изучил. Бросил взгляд на Турецкого, на фотографию, облегченно вздохнул и вернул документ хозяину.
— Спасибо, Александр Борисович. Вы уж извините, но осторожность — прежде всего. Тем более в наше неспокойное время. И при нашей неспокойной работе.
Турецкий сел на скамейку. По привычке потянулся в карман за сигаретами, но вспомнил, что они не в парке, а в метро, и оставил карман в покое.
— Итак? — сказал он. — О чем вы хотели со мной поговорить?
— Видите ли, Александр Борисович… — раздумчиво начал Коростель. — Пока Валентинов был жив, мне приходилось помалкивать.
— Вы его боялись?
— Не то чтобы боялся. Но опасаться человека, от которого зависишь, — это вполне разумное кредо.
— Согласен, — кивнул Александр Борисович.
Роман Петрович улыбнулся:
— Я знал, что вы меня поймете. Однако теперь я могу говорить. Начну с того, что Валентинов под вывеской «Пионера» вел свою личную и не совсем честную игру.
— Что вы имеете в виду?
Взгляд Турецкого стал колючим и проницательным. Коростель снова поправил очки. Подумал и сказал:
— Э-э… Я не так начал… Лучше сказать — «мы» вели не совсем честную игру. Поскольку косвенное участие во всех этих безобразиях принимал и я.
Коростель вздохнул и понурил голову.
— Продолжайте, — спокойно сказал Александр Борисович. — Я вас слушаю.
Должно быть, спокойная речь Турецкого подействовала на Романа Петровича ободряюще.
— Валентинов водил дружбу с бандитами, — быстро, словно боясь, что уйдет уверенность, произнес Коростель. — Иногда выполнял для них мелкие услуги — если нужно было за кем-то последить, кого-то припугнуть, выступить в качестве посредника и гаранта безопасности на переговорах, ну и так далее. Я был в курсе всех этих дел, но помалкивал. Я в основном занимался администрированием и организацией работы предприятия. Заказами предприятие обеспечивал непосредственно Валентинов. Вы понимаете, о чем я?
— Угу. Значит, вы были в курсе всех этих дел?
— Не совсем. Вернее, не всех. Валентинов держал меня за исполнительность и за то, что я не задаю вопросов. Он распоряжался, я выполнял. — Коростель вздохнул. — В последние два месяца мы развернули довольно бурную деятельность. Заказы сыпались на голову один за другим. От банков, от частных предпринимателей. Конечно же это не могло не настораживать.
— Почему?
— На нашем рынке очень высокая конкуренция. И за каждый крупный договор приходится биться, цепляться зубами, изворачиваться, подмазывать нужных людей, ну и так далее. А тут вдруг крупные ЧОПы решили посторониться, чтобы уступить нам свои места на рынке. Я над этим думал, и знаете, какая мысль пришла мне в голову?
— Какая?
— У нас, то есть у «Пионера», есть сильный и влиятельный покровитель. Настолько сильный, что никто не смеет ему возразить. А те, кто возражают… в общем, и для них находятся действенные меры убеждения.
— Это вы о чем?
— А то вы не понимаете? Борю Павлова, руководителя ЧОПа «Кремень», пристрелили в баре во время отдыха в Турции. Только не говорите мне, что это случайность. Я был знаком с Павловым. Это был отличный мужик. Принципиальный, честный, но, к сожалению, лишенный чувства самосохранения.
«У тебя-то оно, я вижу, отлично развито», — невольно подумал Александр Борисович, разглядывая физиономию Коростеля, которая сильно напоминала ему физиономию «человека в футляре» из старого советского фильма.
— Павлов не боялся ни черта, ни дьявола. И вот — он убит. Я думаю, он не захотел потесниться, не захотел уступить нам место. И его не стало.
Роман Петрович грустно вздохнул, и Турецкий нетерпеливо спросил:
— Кто же, по-вашему, обладает такой властью? Кто этот таинственный покровитель?
Коростель посмотрел на Александра Борисовича поверх очков. Прищурился:
— Точно сказать не могу. Но у меня есть основания полагать, что «крышу» нашему предприятию обеспечивает один из ваших.
— Кто именно?
Коростель опять замялся:
— Видите ли, Александр Борисович… Я боюсь ошибиться…
— Ничего не бойтесь. Говорите.
— Э-э… Пару раз я видел в нашем офисе полковника Шаповалова. Он начальник одного из окружных МВД…
— Он приходил к вам в офис?
— Ну да, — кивнул Роман Петрович. — Пару раз. И я наверняка знаю, что Валентинов постоянно встречался с ним на стороне. В общем, они тесно сотрудничали. У Шаповалова есть обширные связи в МВД… Он этими связями пользовался… э-э… к выгоде нашего предприятия.
— Вот как. А вы, значит, стояли в стороне от этих дел?
— Ну почему же? Я ведь вам уже объяснил. Я не владел всей информацией, а мои измышления — лишь догадки. А я же не привык руководствоваться догадками.
Коростель пригладил рукой свои кудрявые волосы и опасливо покосился на Турецкого.
— Мне нужна подробная информация, — сказал Александр Борисович. — Кто, где, когда и с кем? А также подробный список фирм и лиц, которые прибегали к услугам вашего предприятия. Настоящий список. Сможете это сделать?
— Э-э… Если постараться…
— Постарайтесь, Роман Петрович. Постарайтесь.
Коростель смиренно склонил голову:
— Я сделаю все, от меня зависящее.
«Конечно, сделаешь, — подумал Турецкий. — Валентинов убит, и ты понимаешь, что и твоя собачья жизнь висит теперь на волоске. Конечно, ты ни во что не вмешивался. Но это еще не гарантия безопасности. Интересно, все ли ты мне рассказал или оставил что-то про запас? Какое-нибудь имя? Факт?»
— Вы что-то сказали?
— Я? — Турецкий тряхнул головой. — Нет, ничего.
— Александр Борисович, вы, конечно, понимаете, как сильно я подставился, встретившись с вами? Прошу вас — не распространяйтесь о нашей встрече особо.
— Боитесь, что враг окопался в следственных органах?
Коростель посмотрел на Турецкого поверх очков:
— А разве нет?
Глава четвертая
Генерала Грязнова Александр Борисович застал в кофейне. Тот пил кофе и жевал пудинг, до которого стал особо охоч в последнее время.
Турецкий хлопнул его по плечу:
— Привет, обжора!
Грязнов оторвался от пудинга. Ухмыльнулся:
— Привет, привет.
— Не помешаю?
— Наоборот. Ты же знаешь, когда я тебя вижу, у меня улучшается пищеварение.
Александр Борисович брякнулся на стул.
— Ты мне льстишь.
— Есть немного, — кивнул Грязнов. — Какими судьбами?
— Дозвониться до тебя не смог. Но мне сказали, что ты здесь. — Турецкий окинул насмешливым взглядом здорово округлившееся в последние месяцы лицо Вячеслава Ивановича. — Ты, кстати, в кабинете хоть иногда появляешься или постоянно здесь торчишь?
— Здесь торчу, — ответил Грязнов. — Здесь и прием веду. По записи. А ты без записи влез.
— Ничего, сластена, переживешь. И пережуешь. — Турецкий нахмурился. — Слава, нужна твоя помощь.
— Какая? — вскинул рыжеватые брови Грязнов.
— Нужно последить за одной важной птичкой. Это как раз по твоей части.
— Гм… Стало быть, птичка эта носит погоны?
