Карен Фоссум - Глаз Эвы
– На самом деле вы многое успели сделать, пока были там. Всего за час. И даже вздремнуть успели в свободной спальне, не так ли?
– Вздремнуть? – вздрогнула она.
– Кто‑то же лежал на той кровати. Или же, фру Магнус, давайте назовем вещи своими именами: вы с Дурбан были партнерами и просто‑напросто делили эту квартиру на двоих. И вы – так же, как она, – занимались проституцией, чтобы немного подзаработать?
– НЕТ!
Эва выкрикнула это и вскочила. Кресло упало на пол.
– Нет, я этим не занималась! Я не хотела иметь к этому никакого отношения. Это Майя пыталась меня уговорить, я не хотела! – Она дрожала, как осиновый лист, лицо ее стало белым, как мел. – Майе всегда надо было втянуть меня в какую‑то авантюру, ей в голову вечно приходили самые невероятные идеи. Однажды, когда нам было по тринадцать лет…
И она зарыдала.
Он ждал, уставившись в стол. Вот именно такое поведение всегда приводило его в замешательство. Внезапно она показалась ему такой жалкой… Тюрбан развалился и сполз на плечи, волосы были совсем мокрые.
– Иногда мне кажется, – произнесла Эва, всхлипывая, – что вы думаете, что это я сделала.
– Разумеется, мы рассматривали и этот вариант, – негромко ответил он. – И я в данном случае не имею в виду мотив, в состоянии ли вы вообще кого‑то убить и все такое. Об этом можно поговорить позднее. Мы прежде всего пытаемся установить круг общения убитой, кто чисто физически имел возможность совершить это убийство. А потом мы смотрим, есть ли у каждого из таких людей алиби. И в конце концов мы спрашиваем себя: а был ли мотив? И тут действительно имеет значение тот факт, что вы были там в тот вечер, незадолго до того, как она умерла. Но хочу сказать вам сразу: мы уверены в том, что убийцей Майи был мужчина.
– Да, – сказала она.
– Что?
– Я имела в виду, это, наверное, был один из ее клиентов?
– Вы так думаете?
– Да, я… А разве это не так? И в газетах писали!..
Он кивнул и подался немного вперед. От него хорошо пахнет, подумала она, он похож на папу в молодости.
– Расскажите мне, что произошло.
Она снова села в кресло, сделала над собой усилие и постепенно, словно идя маленькими шажками, стала рассказывать, приближаясь к тому, что произошло. Теперь ей просто нужно было это рассказать, как все произошло в тот вечер, когда она сидела на скамеечке. И он спросит, почему же она не сказала обо всем этом сразу. А это, подумала она, произошло потому, что она нерешительная, недисциплинированная, слабохарактерная, ненадежная, трусливая, с сомнительными моральными принципами. Она ничего не хочет сделать для старой подруги, хотя та так много для нее значила, ведь Эва потом прибрала к рукам ее состояние… Ей с трудом верилось, что так оно и есть на самом деле, это было просто невыносимо.
– Мы живем довольно бедно, Эмма и я, – бормотала она. – И всегда так жили, после того как ушел Юстейн. Я рассказала об этом Майе. Она хотела, чтобы я решила свои проблемы так, как привыкла решать их она. Она предложила мне воспользоваться свободной комнатой. Мы были у «Ханны» и напились. И я стала думать над ее предложением, я больше не могла не спать по ночам, думая про эти угрозы в почтовом ящике, про эти бесконечные счета, про то, что выключили телефон. И мы договорились, что я вернусь – и попробую. Она должна была мне помочь. Показать, как это делается.
– И?
– Я была немного в подпитии, когда приехала к ней, трезвой я бы просто не заставила себя приехать, потому что тогда бы до меня дошло, какое же решение я на самом деле приняла, так что я приехала, как мы и договорились…
Она замолчала, казалось, до нее только сейчас дошло, что она была потенциальной шлюхой. А теперь и он об этом узнал.
– Но я все равно не смогла. Майя налила мне колы, и я протрезвела, пока была у нее, и я не осмелилась. Я подумала о том, что у меня могут забрать Эмму, если кто‑то узнает. Мне из‑за этого стало плохо, и я ушла. Но до этого она мне кое‑что объяснила.
– Объяснила? Что именно?
– Она объяснила мне… Ну, как это происходит.
– Она показала вам нож?
Эва на секунду замолчала.
– Да, показала. Она сказала, что он необходим для того, чтобы напугать и предостеречь. Я лежала на кровати. Вот тут‑то я по‑настоящему испугалась, – произнесла она быстро. – Тогда я и решила, что пора уходить. Но я не понимаю, как вам удалось все это узнать, я вообще ничего не понимаю.
– И все же нож не помог? – предположил он.
– Нет, она… Эва осеклась.
– Что вы хотели сказать?
– Наверное, она была не настолько крутой.
– По всей квартире были ваши отпечатки пальцев, – продолжал он. – Даже, – сказал он медленно, – на телефоне. Куда вы звонили?
– Отпечатки пальцев?
Ее пальцы непроизвольно скрючились. А что, если они побывали у нее дома, пока она была в горах, что, если они открыли замок и рыскали тут со своими кисточками?
– Кому вы звонили, Эва?
– Никому. Но я хотела… позвонить Юстейну, – солгала она.
– Юстейну?
– Моему бывшему мужу. Отцу Эммы.
– И почему же не позвонили?
– Ну, просто передумала. Он меня бросил, и я решила ничего не клянчить. Я просто оделась и ушла. Я сказала Майе, что то, чем она занимается, опасно, но она только улыбнулась. Майя никогда никого не слушала.
– А почему вы не рассказали об этом, когда я приехал к вам в первый раз?
– Мне было стыдно. Понимаете, я действительно тогда думала, не стать ли мне шлюхой, и сама мысль о том, что кто‑то об этом узнает, показалась мне непереносимой.
– Я никогда, ни одного дня за всю свою жизнь, не относился презрительно к проституткам, – сказал он просто.
Он встал с дивана, как будто был вполне доволен услышанным. Она не могла поверить своим глазам.
На лестнице он немного задержался, прищурившись, посмотрел на двор, на машину и на велосипед Эммы, который стоял у стены дома. Потом посмотрел на улицу, на соседние дома, как будто хотел составить себе представление о ее соседях: что же она за человек, если живет именно здесь, в этом районе, в этом доме?
– А как вам показалось, у Майи было много денег?
Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба.
– Господи! Конечно! Все, что у нее было, было дорогим. Она питалась в ресторанах и все такое.
– Мы думаем, не могла ли она припрятать кругленькую сумму, – объяснил он. – И не мог ли кто‑то об этом узнать?
Его взгляд был похож на луч лазера, и она в ужасе заморгала.
– Вчера из Франции прилетел ее муж, мы надеемся, что он сможет нам что‑то рассказать, когда мы вызовем его на допрос.
– Что?
Она обессиленно прислонилась к притолоке.
– Муж Майи, – повторил Сейер. – Что вас так напугало?
– Я не знала, что у нее был муж, – ответила она устало.
– Да? Что же, она вам не рассказала? Он наморщил лоб.
– Странно, что она вам не сказала, если вы были старыми подругами, да?
Если, подумала она. Если мы и вправду были старыми подругами. Если то, что я говорю, правда.
– Вам больше нечего добавить, фру Магнус?
Эва помотала головой. Она была до смерти напугана. Мужчина, который появился на даче, вполне мог быть мужем Майи. Он искал свое наследство. Возможно, он в один прекрасный день появится у нее на пороге. Возможно, ночью, когда она будет спать. Майя могла рассказать ему о встрече с Эвой. Если успела. Она могла ему позвонить. По межгороду во Францию. Сейер сделал четыре шага вниз по кованой лестнице и остановился на гравиевой дорожке.
– Вам не стоит держать лодыжку в горячей воде. Лучше наложить повязку.
И ушел.
***
«Нужно срочно увезти деньги из дома», – подумала Эва. Наконец большой «Пежо» исчез за поворотом дороги; она захлопнула дверь и бросилась в подвал. Нога снова онемела. Она сорвала крышку с ведра, подцепив ее финкой, и высыпала пачки денег на цементный пол, потом плюхнулась рядом и принялась раздирать фольгу. Пачки были перетянуты резинками. Очень быстро она обнаружила, что деньги были рассортированы: тысячи отдельно, сотни отдельно, считать было легко. Пол был ледяной, ягодицы быстро онемели. Она все считала и считала, складывая в уме; откладывала уже сосчитанную пачку в сторону и бралась за новую. Сердце колотилось все быстрее. Где же ей спрятать столько денег? Сейф в банке – слишком рискованно, у нее было такое чувство, что они – Сейер и его люди – следят за каждым ее шагом. Не говоря уж про мужа Майи.
Значит, Майя была замужем. Почему же она об этом не сказала? Что дурного в том, чтобы иметь мужа, спутника жизни? Или же это была своего рода сделка? Возможно, это просто ее деловой партнер, с которым она вместе собиралась заниматься гостиничным бизнесом Или же просто‑напросто он был таким типом, о котором она предпочитала не распространяться? Последнее показалось Эве наиболее вероятным.
