Сергей Майоров - Запасной инстинкт
Степной как-то осунулся. Если бы его сейчас видели братки, оставленные вором внизу, в машинах, они не раздумывая решили бы, что их патрон за час постарел еще на двадцать лет. Он сидел молча долго. За это время Марченко успел выкурить еще одну сигарету, а ресторанная певичка исполнила хит о транзитном пассажире.
Марченко лишь удивленно вскинул брови, когда Иван Максимович Степенко оторвал взгляд от стола и спросил:
— Николай Николаевич, ты действительно водки не пьешь? Давай по маленькой примем, годы прошлые вспомним. Слабо? А камни… Не уворовать их все, камни-то.
— Выпьем, — пообещал Марченко. — Обязательно выпьем. Но сначала расскажи мне о Смыслове.
— А что ты хочешь знать о нем?
— А мне много не надо. Ровно столько, чтобы он на покой ушел. Хватит воду мутить. — Марченко дотянулся до графинчика и разлил водку по рюмкам. — Был бы он из вашего стана, я бы и не попросил. Знаю, что без толку. А так он и вашим, и нашим. Если точнее — все под себя. Сука он.
— Я знаю, что сука. За то и деньги получает.
Марченко по-стариковски сдержанно улыбнулся.
— Вот-вот. Я и говорю — мне много не надо.
Степной поднял рюмку, посмотрел на свет, выпил.
— Он не один, начальник. Пощупай депутата Семкина. Они в связке. А ваш беглец с моими камушками…
— Не с твоими! — Марченко тоже выпил.
— Ну что за манера настроение портить? Седой уже весь, а привычки ментовские все те же!
— Так что там с Семкиным?
— Человек, который с моими… с вашими камнями, скорее всего, в сцепке с этими будулаями. Мои людишки проверили этого фраера из психушки. Люди у него мрут как мухи, а в Германии пациенты богатые новые почки получают.
— Какие почки? — спросил Марченко.
— Я тебе что, агент на оперативной связи? Ты меня по-дружески расспросил, я тебе так же ответил. А землю рылом копать — не мое дело. Сам разузнай. Да только никакой Шостак без поддержки власти и силовых структур потроха за границу экспортировать не будет, понял? Так что все, кто вам сейчас мешает, в деле повязаны. Давай уже пить, старый, хватит о делах.
Марченко послушно подставил рюмку.
Он знал, что будет делать завтра.
Лето в Слянске отступало, но стремилось взять последнее. Оно словно уходило навеки и хотело навсегда оставить людям память о себе. Асфальт на дорогах дымился. Воробьи превратились в водоплавающих, часами не вылезали из луж. Дождь, а за ним снова пекло.
Информацию о том, что Шостак вернулся в город, из которого бежал, Никитин получил лишь на следующий день. Проверяя вокзал, Саморуков разговорил девочку с ярко накрашенными губами. Стоя рядом с ней, он выглядел как перспективный клиент, смеялся и со стороны выглядел провинциальным бонвиваном. Вскоре Никитин заметил, что с лица опера сошла улыбка, он перестал играть глупую роль. Саша поднялся с лавочки и подошел.
— Да он вот так выглядел… — Девушка поняла, что шутки кончились, и за минуту подробно описала внешность Шостака.
Вскоре был задержан и таксист, доставивший доктора в Слянск.
— Он вернулся, — сказал Никитин вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — Хотел из Заболоцка рвануть на Запад, но понял, что уже не успевает. Сейчас он вернулся, чтобы подчистить за собой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Стариков.
— Шостак подозревает, что его задержат. Раз так, ему нужно избавиться от прямых и косвенных доказательств его причастности к убийствам.
— Чем же он сейчас займется в Слянске?
— Не чем, а кем. Макеев. Вот кто его интересует.
«Правоохранительными органами так и не задержан маньяк, наводящий ужас на жителей города. Когда, наконец, этот недочеловек предстанет перед судом? Или полицейские чины вновь объявят случившееся криминальными разборками, где все главные герои погибли под пулями друг друга?»
Не было дня, чтобы газеты или местное телевидение не делали акцента на беспомощности полиции в поисках убийцы. Десятки раскрываемых преступлений в счет не шли. Главная тема лета была неизменна: когда будет задержан потрошитель и кто станет его следующей жертвой?
— Читал? — Смыслов перегнулся через стол и бросил газету на его край. — Кто-то заикался о том, что для полного ответа по убийствам ему нужен будет месяц. Этот срок прошел. Что по убийствам, товарищ начальник отдела по раскрытию этих самых убийств?
— В месяце тридцать дней или тридцать один, — заметил Никитин. — На крайний случай двадцать восемь или двадцать девять. Но это зимой, а сейчас лето. С момента моего обещания, хотя я ничего не обещал, прошло двадцать два дня. У меня еще неделя даже по зимним меркам.
— Юродствуешь? — Смыслову хотелось рявкнуть, оттаскать офицера по матерям, как он привык это делать в отношении остальных подчиненных, но что-то его сдерживало. Очевидно, информированность Никитина о делах начальника вне стен ГУВД.
— Ты хоть понимаешь, с чем шутишь?
— Так точно. Но мне не до шуток. Я вас просил выделить мне пять оперативников из районных отделов для отработки информации. Их нет, соответственно, не выполняется задача. Мне с двумя моими операми много не накопать.
— А еще что ты хочешь? Может, тебе весь личный состав ГУВД в подчинение передать?
Саша чувствовал, как внутри его начинал закипать гнев. Ему сразу вспомнилась Машка, беспомощные, как он их тогда представил, глаза бывшей жены, изувеченный Черников, вконец измученные Саморуков и Стариков.
Давя в себе эти чувства, он через силу процедил:
— Мне нужно всего пять человек. На машине.
— Иди работай! — отмахнулся Смыслов. — Перед журналистами стыдно, я уже не говорю про начальство! Помощь ему… А ты со своим отделом на хрена тогда здесь? Поднимай Черникова, он, кажется, уже оправился после травмы. Что он там, палец сломал? Пора уже срастись.
Никитин, стараясь быть спокойным, шагнул из кабинета в приемную. Известие о том, что Смыслова уже зацепили федералы, до него, естественно, долетело сразу. Новость поведал добрый молодец, находящийся на подсосе в ФСБ. Информация, понятно, могла носить характер шняги, но парень рассказывал о трехэтажном особняке на берегу реки, новеньком «Лендровере» и двухкомнатной квартирке улучшенной планировки в самом центре города. Эта роскошь непонятным образом свалилась на Смыслова в течение последних шести месяцев, и на сей счет у Никитина была своя информация. Так что паренек лишь подтвердил ее. Оставалось гадать, сколько еще пакостей наделает Смыслов, прежде чем им заинтересуются вплотную.
Эти мысли волновали сейчас Никитина лишь потому, что он только что вышел из кабинета Смыслова. Уже через минуту, спустившись на свой этаж, Саша думал о другом. План с привлечением дополнительных сил провалился до начала его реализации. Они, как и прежде, остались втроем.
Александра донимала мысль о том, что чудовище сейчас, пока он ломает голову над процессом его задержания, может заводить на какую-нибудь стройку ребенка или резать в подвале взрослого человека. События последних дней показали, что убийце совершенно безразличен пол, возраст и род деятельности жертвы. Его интересовала лишь кровь. А она у всех одного цвета.
Ждать очередного сообщения о появлении человека в сером плаще не имело смысла. Теперь зверь будет только осторожней. В любой момент поступит сообщение об очередном растерзанном трупе. Это может продолжаться вечно.
Глава 28
Возвращаться в квартиру было безумием. Даже сейчас, когда всем известно, что доктор в Заболоцке, его могла ждать засада. Но квартира — единственная приманка, на которую клюет тварь. Он приходит сюда, что бы ни случилось. Возвращаться в квартиру было безумием. Однако никто не станет выставлять посты у чердака и у подвала. А именно там тварь и обитала.
Между тем Шостак не был уверен в том, что Макеев жив. Череда убийств, совершаемых им, когда-то должна была прерваться. Не исключено, что тварь уже в морге или даже на кладбище. Но пока нет доказательств этого, следует исключить любую случайность.
Несколько дней назад доктор считал, что исчезнуть не составит труда, и не позаботился об устранении Макеева. Пленение твари Никитиным и его командой тогда тревоги не доставляло. Пусть отыщут они Макеева, возможно, вытянут из него какую-то информацию — хоть Шостак и сомневался в том, что она будет выглядеть адекватно, — а дальше-то что?
Макеев — клинический идиот. Его место в психиатрической лечебнице. Когда-то давно Шостак ставил на него как на итог своей научной деятельности. Но опыт провалился. Теперь это просто существо, которое нельзя привести в суд и представить как свидетельство преступлений.
Но чему не поверит суд, то обязательно возьмет на заметку Никитин. Начальник убойного отдела уже вцепился в горло врача и разжимать пальцы не собирался. Напротив, доктор чувствовал, как они сжимались все сильнее и сильнее.
