Энн Перри - Палач из Гайд-парка
– Что? Газонокосилка? – В голосе Фарнсуорта звучала явная насмешка.
– Или обыкновенная садовая тачка. – Питт вспомнил, как Легранж, говоря о свидетелях, упоминал что-то о человеке с тачкой. Теперь его мысль заработала уже лихорадочно. – Один из свидетелей видел человека с тачкой. Возможно, это тот, кто нам нужен. – Питт выпрямился в своем кресле. – Арледж был убит где-то неподалеку. Вполне можно было доставить его тело к эстраде в обыкновенной садовой тачке даже по улицам города…
– Тогда найдите того, кто это сделал, – распорядился Фарнсуорт. – Дальше? А что вы знаете об этом несчастном кондукторе, найденном сегодня утром? Какое он имеет отношение к этим двум убийствам? Где его в последний раз видели живым?
– У конечной остановки омнибуса в Шепердс-буш.
– Шепердс-буш? – Голос Фарнсуорта поднялся на октаву. – Это сколько же миль от Гайд-парка?
– Возникает интересный вопрос: зачем убийца решил доставить тело в парк? – заметил Питт.
– Его помешательство, видимо, связано с Гайд-парком, – сквозь зубы пробормотал Фарнсуорт, уже теряя терпение. – Сначала оглушил его, потом приволок поближе к парку и, наконец, отрубил голову. Ясно как день.
– Если бедняга кондуктор попался ему не в парке, то зачем было его убивать? – спокойно задал вопрос Питт, встретив сердитый взгляд Фарнсуорта.
– Не знаю, – окончательно рассердился помощник комиссара и раздраженно отвернулся. – Черт возьми, это ваше дело разузнать все, но вы не очень-то торопитесь. – С трудом контролируя себя, он снова повернулся к Питту. – Общественность имеет право требовать от вас большего, суперинтендант, и я тоже. Я послушался совета Драммонда и назначил вас на этот пост вопреки своему чутью. Выходит, что я допустил ошибку? – Он схватил газету, которую, войдя, бросил Питту на стол. – Вы видели это? Посмотрите-ка.
Он развернул газету, чтобы показать суперинтенданту большую карикатуру, изображавшую двух крошечных полицейских, стоящих руки в карманах и тупо глядящих себе под ноги, в то время как над ними – с силуэтом застывшего в ужасе Лондона – нависла огромная фигура палача в маске с занесенным топором.
Что мог ответить на это Питт? У Фарнсуорта иных аргументов быть не могло, и переубеждать его бесполезно. Томас знал это – и бесился. Он знал, что Фарнсуорт бессилен что-либо сам сделать, а на него постоянно оказывается сильное давление. Его карьере грозит крах. Его начальство не желает выслушивать извинения и оправдания. Им нужны результаты, и только по ним они судят о работе подчиненных. А начальство, в свою очередь, отвечает перед общественностью, а та капризна и коварна; она как напуганный хозяин, у которого короткая память на хорошие дела и который понимает только то, что хочет понимать.
Фарнсуорт снова швырнул газету на стол.
– Давайте, Питт, поторапливайтесь. Завтра я хочу услышать от вас что-то более определенное.
С этими словами он повернулся и вышел, снова бросив дверь открытой.
Как только затихли его шаги, из-за дверного косяка показался сержант Бейли. Лицо его было бледным и виноватым.
– Кто там? – поднял голову Томас.
– Не обращайте на него внимания, сэр, – осторожно промолвил сержант. – Он иначе не мог, мы же это знаем.
– Спасибо, Бейли, – искренне поблагодарил Питт. – Но мы действительно должны работать лучше, если хотим поймать это чудовище.
Сержант вздрогнул.
– Вы считаете, что это маньяк, мистер Питт, или кто-то мстит кому-то? Только не могу понять, при чем здесь бедняга кондуктор. Джентльмены – это более или менее понятно. Они могли в чем-то провиниться.
Питт невольно улыбнулся.
– Пока не знаю, но собираюсь узнать. – Он поднялся. – Поначалу попробую выяснить, что можно открыть теми ключами, которые мы нашли у Арледжа.
– Да, сэр. Вы хотите, чтобы я сказал об этом мистеру Телману? Или не надо? Поскольку я ведь не знаю, куда вы направляетесь… – Он вопросительно округлил глаза. – Я могу сказать, что вообще не помню, чтобы вы это говорили.
– Отлично, я не буду повторять, а вы ничего не слышали. – Питт улыбнулся.
– Да, сэр, не слышал, – радостно подтвердил Бейли.
Захватив с собой две связки ключей, Питт отправился на Маунт-стрит. По дороге он много чего обдумал. Кэб с трудом продвигался по запруженным экипажами и пешеходами улицам и часто останавливался. Кругом слышались ругань и крики кэбменов, понукающих лошадей.
Далси Арледж приветливо встретила суперинтенданта, и если его визит и удивил ее, она умело скрыла это благодаря своему уму и выдержке.
– Доброе утро, мистер Питт.
Она не поднялась с кушетки, на которой сидела. На ней по-прежнему было черное, но уже более изящное платье с модными рукавами-буфф, у ворота была приколота очень дорогая брошь из янтаря и мелкого жемчуга, на пальце – вдовье траурное кольцо. Лицо ее было спокойным.
– Что-то еще произошло и вам нужна моя помощь? – улыбнулась она. – Я слышала, совершено еще одно убийство. Это верно?
– Да, мэм, боюсь, что это так.
– О, как ужасно. Кто он? – Ей вдруг стало трудно дышать.
– На сей раз это кондуктор омнибуса.
Далси выглядела испуганной.
– Кондуктор омнибуса? Но… но почему понадобилось его убивать? – Она отвернулась, словно ей было неловко за свой испуг. – О господи, я не знаю, что говорю. И снова в Гайд-парке?
Питту не хотелось рассказывать ей всю эту неприятную историю. Зачем расстраивать эту мужественную и впечатлительную женщину?
– Нет, неподалеку от парка, – сказал он, осторожно подбирая слова. – Во всяком случае, там его нашли. Мы еще не знаем, где он был убит.
Она взглянула на суперинтенданта. В потемневших глазах ее было беспокойство.
– Прошу вас, садитесь, мистер Питт. Скажите, чем я могу вам помочь? Я не представляю, какая может быть связь между моим мужем и кондуктором омнибуса. Я ломала голову, пыталась вспомнить, упоминал ли когда-нибудь Эйдан капитана Уинтропа, но так ничего и не припомнила. Он знал множество людей, с большинством из которых я никогда не встречалась.
– Из музыкального мира? – Питт принял ее предложение и сел.
– Да, конечно. Муж был очень одаренным музыкантом и очень популярным. – Глаза вдовы наполнились слезами. – Это был выдающийся человек, мистер Питт. Не только мне будет его не хватать.
Питт не знал, как ее утешить. Слезы, обмороки, истерика всегда пугали его и выбивали из колеи, но в печали этой женщины было достоинство, которое вызывало уважение и еще больше заставляло его сердиться на себя за беспомощность в ведении этого расследования.
Далси Арледж, должно быть, почувствовала его состояние.
– Мне, право, очень жаль, – извинилась она. – Я понимаю, что ставлю вас в затруднительное положение. Мои чувства не должны мешать вам делать вашу работу. – Она сложила руки на коленях. – Что еще я могу для вас сделать?
Питт вынул ключи и передал ей. Взяв их, женщина внимательно перебрала первую связку, а потом взяла вторую и стала разглядывать каждый ключ в отдельности. На ее лбу появилась морщинка недоумения.
– Это ключи от нашего дома, – сказала она, отложив первую связку. – Вот ключ от входной двери. Бывало, что он поздно приходил и не хотел заставлять прислугу дожидаться его. – Она слабо улыбнулась и взглянула на Питта. – Маленькие ключи – это от его стола. А вот этот, кажется, от винного погреба. Он иногда сам спускался туда и брал бутылку вина, чтобы не тревожить дворецкого. – Далси взяла в руки вторую связку ключей. Морщинка на переносице стала глубже. – А что это за ключи, я понятия не имею. Я их не знаю. – Она держала рядом обе связки. – Они разные, не так ли?
– Да, мэм, – согласился с ней Питт. Внезапно он прочел в ее глазах ту же догадку, что ранее осенила его. Это были другие ключи, от другого дома.
Далси вернула ему обе связки.
– Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь.
– Что вы, наоборот, – поспешил заверить ее Питт. – Ваша прямота и искренность бесценны для меня. Не у каждого нашлось бы столько мужества в этих трагических обстоятельствах; я не говорю о ясности вашего ума, которая очень важна, когда речь идет о конкретной помощи. Мне очень тяжело ставить вас перед некоторыми фактами. – Он был полон искреннего сочувствия.
Миссис Арледж улыбнулась, лицо ее прояснилось.
– Вы так великодушны, суперинтендант. Это оказалось не столь трудно для меня благодаря вашему сочувствию и пониманию, когда речь шла о моем муже и всей этой ужасной трагедии. Я сама над этим задумывалась, и возможность быть с кем-то откровенной – это огромное облегчение. – Она сделала нетерпеливый жест. – Люди, пытаясь быть чуткими и внимательными, способны ходить вокруг да около, когда все отлично знают, о чем идет речь, какие бы слова ни произносились.
Томас прекрасно ее понял. Ему это было знакомо – смущенные лица, боязнь смотреть в глаза, недомолвки, попытки говорить о чем угодно, даже лишенном смысла.
