Деон Мейер - Семь дней
– А в среду за неделю до убийства вы с ней виделись?
– Да…
– Славно повеселились! Ханнеке впервый раз пошла в «Страшилу» после переезда…
– И последний, – тихо добавила де Кокер.
– Она бы не захотела, чтобы мы так думали об этом, – заметила Гроблер.
– Знаю…
– Она что-нибудь рассказывала о своей квартире? О переезде, о строителях?..
– Сказала только, что не знает, почему так долго тянула с переездом.
– Ей очень нравилось в Кейптауне…
– И еще она говорила, что квартира у нее – просто сказка…
– Мы еще обсуждали, кого она позовет на новоселье…
– Она хотела устроить новоселье в феврале…
– Если позволит работа…
– Она проводила на работе невероятно много времени…
– А о трудностях со строителями – ничего? – уточнил Гриссел.
– Ничего.
– Может, она на кого-то злилась?
– Только на агентов.
– Каких агентов?
– По недвижимости. Они обещали, что, когда она переедет, у нее будет вай-фай, но беспроводная связь еще не работала…
– Ну она им и устроила!
– И все?
– Да.
– Ей никто не докучал?
– Нет.
– Может, были какие-то проблемы с фирмой, которая перевозила вещи?
– Нет.
– А с охраной?
– Нет.
– А на работе?
– Только переработка…
– Ни с кем не было разногласий?
– Нет.
– Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?
– Да, конечно.
– Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?
– Конечно.
– Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…
– Вроде нет…
– Кроме Алберса, – вдруг вспомнила де Кокер.
– Возможно, – кивнула Гроблер. – Она отдала за него пятнадцать тысяч…
– Вы о чем? – не понял Гриссел.
– О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.
– Та, что с полосками? – уточнил он.
– Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».
– И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?
– Это же Алберс! – повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.
– И больше ничего?
– Нет! – хором ответили подруги.
– Она не говорила о пропаже ключей?
– Нет…
– А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?
– Запасной ключ от ее квартиры? – спросила де Кокер.
– Совершенно верно.
– Я знаю.
– Она сказала вам, кому…
– Нет, она дала мне запасной ключ.
– Вам?
– Да.
– От ее новой квартиры?
– Да…
– И что вы с ним сделали?
Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок – розового медвежонка на кольце с одним ключом.
– Вот он.
На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:
– Фо па…
– Что такое? – удивилась де Кокер. – Меня о ключе никто не спрашивал.
– Когда она дала вам ключ?
– 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…
– На съемках в Мозамбике, – пояснила Гроблер. – Жара там адская…
– Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…
– Но они расстались, – подхватила Гроблер.
– Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, – добавила де Кокер.
– Да, точно, – кивнула Гроблер.
– Подождите, пожалуйста. – Гриссел вскинул руки вверх. – Кто такой Большой?
– Эган, – ответила Гроблер.
– Рох, – пояснила де Кокер.
– Почему Большой? – удивился Гриссел.
– Это из «Секса в большом городе», – пояснила Гроблер.
– Не смотрите сериал? – спросила де Кокер.
– Нет, не смотрю, – признался Гриссел.
Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.
– Мы прозвали Эгана Большим, – сказала де Кокер.
– И очевидно, не без причины, – кокетливо улыбнулась Гроблер. Гриссел решил, что она флиртует со всеми мужчинами – просто так, чисто автоматически.
– И она сама рассказала вам о том, что произошло у нее с Рохом в декабре?
– Конечно, – ответила Гроблер. – У нас не было секретов друг от друга.
– Что она сказала?
– «Девушка должна делать то, что она должна делать».
– У нее ведь появились такие красивые щенята, их надо было выгуливать, – выпалила де Кокер и тут же в притворной скромности прикрыла рот рукой. Потом она ткнула пальцем в Гроблер и воскликнула: – Ты первая все начала!
Зазвонил мобильный Гриссела. Он хотел объяснить подругам, что его назначили главой объединенной следственной группы и он должен ответить, но вдруг сообразил, какими напыщенными покажутся им его слова. Поэтому он просто извинился, встал и направился к выходу.
– Гриссел, – сказал он, выходя в коридор и закрывая за собой дверь, хотя мыслями еще находился с подругами Слут.
– Ханнес Прёйс просил, чтобы я переправил вам по электронной почте ежедневник Слут, – произнес мужской голос, торопливый, хриплый и немного смазанный. – Но у нас нет вашего электронного адреса.
– Я приеду к вам через час, – ответил Гриссел. Он не помнил, чтобы просил Прёйса переслать ему ежедневник Слут…
– Распечатывать слишком долго, мы лучше перешлем его…
– Ладно. – Он продиктовал адрес своей электронной почты.
– Спасибо! – Его собеседник нажал отбой.
Гриссел покачал головой, убрал телефон и вернулся.
– Извините, – повторил он, обращаясь к двум женщинам. – Так на чем мы остановились?
– На Большом, – подсказала Гроблер.
– Да, верно… Значит, она рассказала вам, что произошло у них с Эганом в декабре.
– Все рассказала, – кивнула Гроблер.
– По ее словам, у них произошел всего лишь однократный…
– Перепих, – подсказала Гроблер.
– Однократная встреча, – уточнил Гриссел.
– Да, – кивнула де Кокер.
– А других мужчин у нее не было?
– Как же, были, – ответила де Кокер.
– Ханнес Прёйс, – уточнила Гроблер.
– Свинья! – воскликнула де Кокер.
– Ханнес?.. – У Гриссела снова зазвонил телефон. С губ рвалось привычное ругательство. Он поспешно вынул из кармана телефон и снова встал.
– Да не выходите, мы все понимаем, – сказала Гроблер.
– Вы ведете следствие и так далее, – подхватила де Кокер.
На дисплее высветился номер УРОВП. Как не вовремя! Значит, Ханнес Прёйс… Версию с запасным ключом придется перечеркнуть, но появляется новая…
И все же ему пришлось ответить.
– Извините, – сказал он подругам и бросил в трубку, привстав и отвернувшись к двери: – Гриссел!
– Бенни, говорит Фани Фик из ЦУИ. Тебе только что звонили с незнакомого номера? Это был стрелок.
– Что?!
– Соломон. Стрелок. Номер тот же самый, с которого он вчера звонил в участок в Милнертоне.
– Ах ты…! – не выдержал Гриссел, не успев сдержаться, и виновато посмотрел в глаза толстушки Алдри де Кокер.
37
– Сначала, пятнадцать минут назад, он позвонил в Управление провинции, – продолжал Фик. – Застиг нас врасплох, это было так неожиданно. И вдруг, почти сразу, снова вышел на связь. Что он тебе сказал?
– Ему зачем-то понадобился мой электронный адрес. Он сказал, что Ханнес Прёйс собирается выслать мне ежедневник Ханнеке Слут. – Гриссел сообразил: стрелок знает, кто такой Прёйс.
– Хочешь, чтобы мы следили за твоим почтовым ящиком?
– Да… – Он вспомнил фото Карлы с качком, которое прислал ему Фриц. – Нет, погодите… Я скоро приеду!
– Бенни, он звонил из города. Звонок был слишком коротким, нам не удалось его засечь. Если еще раз позвонит, попробуй затянуть разговор.
– Сейчас его телефон выключен?
– Да.
– Ладно, я еду. Дайте… – Ему по-прежнему хотелось послушать про Ханнеса Прёйса и Ханнеке Слут. – Дайте мне сорок минут!
Гриссел убрал телефон в карман. Обе подруги выжидательно смотрели на него. Он не сразу сумел собраться с мыслями.
– Итак, Ханнес Прёйс? – переспросил он, обращаясь к ним обеим. – У Ханнеке был с ним роман?
– Роман? – удивленно переспросила де Кокер.
– Да что вы! – воскликнула Гроблер. – Он такой противный!
– Но вы только что сказали, что он…
– Вы спросили, были ли в ее жизни другие мужчины, – напомнила де Кокер.
– Ханнес Прёйс позаботился о том, чтобы единственным мужчиной в ее жизни был он сам, – заявила Гроблер.
– Рабовладелец! – воскликнула де Кокер. – Мелочный тип… Он ревновал ее к Большому и следил, чтобы они проводили вместе как можно меньше времени.
– Значит, Прёйс тоже запал на Ханнеке?
– На Ханнеке западали все мужчины.
– Но он ревновал ее к Роху?
– А вы бы на его месте не ревновали?
– Но предпринимал ли он что-нибудь? То есть… он ее домогался?
– Заставлял ее работать… работать допоздна.
– Ради него она выкладывалась.
– Значит, их отношения не выходили за рамки профессиональных.
– Ханнеке выкладывалась…
– А Прёйс хотел подложить ее под себя, – сказала де Кокер.
– Вы бы слышали, что он говорил на заупокойной службе!
