Харри Нюкянен - Ариэль
Мужчина сказал что-то сотруднику аэропорта и одновременно заметил нас.
Он снова вцепился в дверь и сильно рванул ее. Дверь дрогнула, но не поддалась. Женщина попыталась помочь, но было поздно.
Силланпяя предъявил полицейское удостоверение и объявил, что они оба задержаны. Женщина попыталась улыбнуться и удивленно спросила, в чем дело.
— Пройдемте с нами, узнаете.
— Самолет вылетает.
— Пройдемте, это ускорит дело.
К нам подскочил сотрудник авиакомпании «Эль-Аль», громким голосом потребовавший разъяснений. Полицейский аэропорта крепко взял его и чуть не насильно отвел в сторону.
— Я только доложу капитану, — сказал мужчина и достал мобильный телефон. Я выхватил аппарат у него из рук.
— Я требую, чтобы вы немедленно позвонили в посольство Израиля, — решительно заявила женщина.
Мы провели обоих в помещение таможенной службы, где их и вещи досмотрели. После этого Силланпяя приказал разместить задержанных по камерам отдела полиции аэропорта так, чтобы они не могли разговаривать между собой.
Ящик ждал нас в багажном отделении аэропорта. Прочный фанерный ящик длиной метр с лишним, около восьмидесяти сантиметров шириной и полметра высотой. В транспортной накладной было указано, что в нем находится компьютерное оборудование.
Сотрудник грузового терминала по просьбе Силланпяя принес монтировку. Силланпяя отпустил его и только после этого взломал замок, опечатанный пломбой дипломатической почты посольства Израиля.
Внутри ящика, завернутый в упаковочный полиэтилен с пупырышками, лежал седой человек. Его рот закрывала повязка. Мужчина был привязан к крюкам на стенках ящика за руки и за ноги так, что не мог шевельнуться. Казалось, он без сознания.
— А теперь выясним, кто ты, черт тебя дери, такой, — сказал Силланпяя.
Глаза мужчины оставались закрытыми. Я попытался прощупать пульс у него на шее. Сердце билось медленно, но ровно. Силланпяя самодовольно улыбнулся и протянул руку:
— Будем квиты?
Я пожал руку.
Симолин осмотрел мужчину и его тесное убежище.
— Теперь последует международный скандал. Или как?
Мы оба посмотрели на Силланпяя.
— Не обязательно.
— Как это? — удивился я.
— Не надо об этом трубить на весь мир. Каждый шаг необходимо тщательно обдумать. Если хорошо сыграть, то у нас в руках — золотой слиток.
— Что ты называешь игрой? — поинтересовался я.
Я больше всего боюсь, когда черное или белое начинают сглаживать до серого. Я ведь полицейский, а полицейский не играет и не торгуется, разве что в буквальном значении этих слов.
— Ты хочешь выторговать скидку на апельсины?
Силланпяя сразу понял, что ему следует осторожнее подбирать слова. Мы знали слишком много, поэтому с нами приходилось считаться. Я был руководителем расследования и отвечал за информацию по делу. Начни мы играть по-настоящему, все козыри оказались бы в моих руках.
— Я имею в виду, что следствие еще не закончено. Во всяком случае, твой друг Каплан все еще в бегах.
— Если вы все время следили за израильтянами, то у тебя, вероятно, есть информация, где он может быть.
— Не все время, только со вчерашнего дня.
У Силланпяя зазвонил телефон. Он посмотрел на экран и включил громкую связь, чтобы и мы слышали разговор.
— Добрый день, господин Клейн, — ухмыляясь ответил Силланпяя.
— Мне сообщили, что полиция задержала двоих граждан Израиля, сотрудников «Эль-Аль».
— У вас хорошие и оперативные источники информации.
— В чем дело?
— Обычное расследование уголовного преступления.
— О каком преступлении идет речь?
— Об особо тяжком.
— Как стюардесса и второй пилот могут быть замешаны в уголовном преступлении?
— Кто угодно может быть замешан, даже полицейский.
— Рейс будет задержан, если их не освободят.
— К сожалению, тут ничего нельзя поделать, вам придется либо заменить экипаж, либо отменить рейс.
— А что, если представитель вашей полиции будет сопровождать рейс?
— Полиция Финляндии не проводит допросы подозреваемых в самолетах, только в тюрьме. Кроме того, я не уполномочен принимать решения по таким вопросам.
— Вы учли вероятность того, что тут может быть какое-то недоразумение? Вы осознаете, что этот случай может иметь чрезвычайно серьезные последствия для отношений между нашими странами?
— Я очень хорошо понимаю всю серьезность ситуации. Это входит в мои обязанности.
— Может ли быть полезным вмешательство посла, с кем ему следует связаться?
— Не думаю, что это целесообразно. Кроме того, если средства массовой информации узнают, что вы пытались оказывать давление и препятствовать полицейскому расследованию особо опасного преступления, то…
— Речь не идет о давлении… Просто все это происходит в чрезвычайно неудачный момент. Министр иностранных дел Израиля прибывает в Финляндию, и одновременно наших граждан, которые вдобавок находятся на государственной службе, арестовывают, да еще и в еврейский Новый год и в Йом Кипур. Вы ведь знаете, как чувствительно в Израиле относятся к таким делам.
— Они лишь временно задержаны.
— Кто расследует это дело?
— Я слышал, что комиссар Кафка.
— Почему? Он ведь расследует еще и дело о событиях в Линнунлаулу?
— Не знаю. Я не разговаривал с Кафкой и не занимаюсь этим делом, во всяком случае, до тех пор, пока речь идет об обычном уголовном преступлении. К сожалению, я не могу больше разговаривать.
— Вы могли бы оперативно держать меня в курсе? Вы должны понять меня. Нельзя было выбрать времени хуже — визит министра иностранных дел и Йом Кипур.
— Я, разумеется, понимаю, но Кафка непростой человек. Он никак не информирует нас, а вам он рассказывает еще меньше.
— Нам следует как можно скорее встретиться и обсудить визит министра иностранных дел. Вы понимаете, что я вынужден доложить об этом послу, и, к сожалению, этим дело не кончится. Далее оно пойдет в Министерство иностранных дел и сами знаете куда.
— Разумеется. Вы тоже просто делаете свою работу, но это уже не относится к моей компетенции. К счастью, Израиль — демократическая страна, и там понимают, как следует поступать в условиях демократии.
Врач аэровокзала прибыл на место через пять минут и осмотрел мужчину, извлеченного из ящика.
— Он находится под воздействием сильного снотворного. Вероятно, будет оставаться в состоянии сна еще несколько часов.
— Ему угрожает какая-то опасность? — спросил я.
— Не думаю. Сердце работает стабильно, но лучше всего переместить его туда, где можно обеспечить безопасное наблюдение за пробуждением.
Я попросил врача вызвать «скорую» и подобрать подходящую больницу.
Силланпяя стоял в сторонке и разговаривал по мобильному телефону, время от времени поглядывая на меня. Он закончил разговор и подошел ко мне:
— Я говорил с начальником полиции. Он считает, что, учитывая щекотливость ситуации и исходя из соображений общественной целесообразности, ответственность за информирование по данному делу лежит на полиции государственной безопасности. Мы также проведем допрос задержанных и обнаруженного в ящике человека. Вся информация, необходимая для расследования уголовного преступления, будет незамедлительно передана вам.
— Это вы, что ли, будете решать, какая информация необходима для расследования?
— Извини, но теперь мы будем действовать, как я сказал. Решение принято высоким руководством.
Я забыл про Симолина, но он не забыл обо мне. Когда Силланпяя отошел поговорить с врачом, Симолин приблизился и отвел меня в сторону.
— Ты что-нибудь выяснил про подслушивающее устройство? — спросил я.
— Телефонисты приезжали и забрали его. Прослушка, по-видимому, велась из машины во дворе дома. Там передатчик, действующий в радиусе не более ста метров… Из французского Интерпола пришла информация по отпечаткам пальцев спрыгнувшего на поезд человека. Похоже, что в случае с ним мы шли по неправильному следу, и в случае с другим типом тоже.
— Каким другим?
— С убийцей Вейсса, человеком из «фокуса». Отпечатки пальцев, обнаруженные в «фокусе» Лайи, также идентифицированы.
Когда Симолин закончил, я знал, что следующей ночью буду спать не лучше, чем предыдущей.
Глава 22
Хоть я и стараюсь избегать соблюдения многих традиций, но к некоторым все-таки испытываю привязанность. Йом Кипур — одна из них. Я знал, что никогда не избавлюсь от этой привязанности, потому что не хочу. И хотя работа полицейского заставит зачерстветь кого угодно, но Йом Кипур всегда будит во мне воспоминания, меланхолические и болезненные, как кровоточащая рана.
