Элизабет Джордж - Великое избaвление
Восторг от близости с одним из первых святых превышал старческие силы. Линли поспешил сменить тему:
— Похоже, исповедальни покрыты резьбой эпохи Елизаветы, — заметил он.
Старик вытер глаза, слегка прокашлялся и улыбнулся им дрожащей улыбкой:
— Да. Первоначально эти дверцы предназначались для других целей. На них совершенно светский орнамент. Не слишком-то привычно видеть в церкви изображения танцующих юношей и девушек, но они очень хороши, верно? По-моему, в этой части церкви освещение такое тусклое, что кающиеся не могут рассмотреть эти узоры. Некоторые из них считают, что здесь изображены иудеи в тот момент, когда Моисей оставил их, отправившись на Синай.
— А что изображено здесь на самом деле? — поинтересовалась Дебора, следуя по пятам за проводником вверх по лестнице в центральную часть церкви.
— Боюсь, это языческое празднество, — признался Харт с заискивающей улыбкой. На этом священник попрощался с посетителями и удалился в помещение возле алтаря, скрытое резной дверцей.
Дверца захлопнулась.
— Какой занятный и странный человек! Как ты познакомился с ним, Томми?
Линли вывел Дебору из церкви на солнечный свет.
— Это он первым доставил информацию для нашего расследования. Он нашел тело. — Линли коротко рассказал об убийстве, и Дебора слушала его, как прежде, не сводя с его лица взгляда своих зеленых глаз.
— Нис! — воскликнула она, выслушав до конца эту повесть. — Они поставили тебя в ужасное положение, Томми! Это нечестно!
Как это похоже на нее, подумал Линли. Она сразу же проникла в самую суть дела, она разглядела под гладкой поверхностью тот шип, который терзал его все эти дни.
— Уэбберли решил — бог знает почему, — что Нис охотнее будет сотрудничать со мной, — суховато возразил он. — К несчастью, я вызвал у него обратную реакцию.
— Но это ужасно! После всего, что Нис проделал с тобой в Ричмонде! Как они могли назначить тебя на это расследование? Неужели ты не мог отказаться?
Линли улыбнулся ее горячности.
— Обычно детективов не спрашивают. Давай я отвезу тебя в гостиницу, Деб?
Ни минуты не колеблясь, она отказалась:
— Нет, нет, зачем тебе! Я…
— Конечно. Я не подумал. — Опустив на землю сумку с видеокамерой, Линли отчужденно уставился на голубей, ворковавших на самой вершине колокольни. Дебора осторожно коснулась его руки.
— Не в этом дело, — ласково пояснила она. — Меня ждет машина. Ты, наверное, не заметил.
Только теперь он разглядел голубой «форд-эскорт» под каштаном, чьи желтые листья, словно ковром, устлали тропинку. Подняв сумку, Линли направился к машине, Дебора последовала за ним.
Открыв багажник, она проследила за тем, как Линли уложил сумку, а потом и сама постаралась устроить камеру понадежнее, чтобы не повредить в пути. Провозившись дольше, чем требовалось, она наконец подняла глаза и встретила его взгляд.
Линли наблюдал за ней, так пристально и страстно всматриваясь в каждую черточку ее лица, словно Деборе предстояло вот-вот исчезнуть навсегда, оставив ему на память лишь этот отпечатавшийся в его мозгу образ.
— Я вспоминаю ту квартиру в Пэддингтоне, — выговорил он. — Мы занимались там любовью поутру.
— Я не забыла, Томми.
Ее голос звучал нежно, но тем сильнее ранил. Он отвернулся.
— Ты скажешь ему, что мы виделись?
— Конечно, скажу.
— И о чем мы говорили? Об этом ты тоже расскажешь?
— Саймон понимает, что с тобой происходит. Он твой друг. И я тоже.
— Мне не нужна твоя дружба, Дебора, — предупредил он.
— Знаю. Но надеюсь, однажды ты ее примешь. Я всегда буду твоим другом.
Линли вновь почувствовал прикосновение ее пальцев к своей руке. Пальцы на миг сжались в знак прощания и тут же отпустили его руку. Дебора открыла дверь машины, скользнула внутрь, и машина тронулась.
Линли одиноко побрел прочь, физически ощущая, как все плотнее становится окутавшая его пелена отчаяния. Он как раз поровнялся с домом Оделл, когда дверь черного хода распахнулась и по ступенькам решительным шагом спустилась детская фигурка. За ней по пятам следовал селезень.
— Жди тут, Дугал! — крикнула ему Бриди. — Мама вчера оставила тебе еду в сарае.
Селезень, не отваживаясь преодолеть ступени, терпеливо ждал на крыльце. Девочка распахнула дверь сарая и скрылась внутри. Через минуту она вернулась, волоча за собой тяжелый мешок. Линли отметил, что Бриди одета в школьную форму, к сожалению, обтрепанную и не отличающуюся чистотой.
— Привет, Бриди! — окликнул он.
Девочка вскинула голову. Со вчерашнего вечера ее волосы кто-то все же привел в порядок. Интересно, кто именно?
— Надо покормить Дугала, — пояснила она на ходу. — Мне сегодня в школу. Терпеть не могу школу.
Линли вошел во двор. Селезень без особого интереса наблюдал за ним одним глазом, а вторым высматривал обещанный завтрак. Бриди высыпала наземь гигантскую порцию корма, и птица в радостном ожидании захлопала крыльями.
— Сейчас, сейчас, Дугал, — заторопилась Бриди. Ласково приподняв селезня, она аккуратно переместила его на влажную тропинку и принялась с материнской нежностью наблюдать за ним. Дугал с головой зарылся в еду.
— Он очень любит завтракать, — конфиденциально сообщила она Линли, привычно устраиваясь на верхней ступеньке. Упершись подбородком в колени, девочка продолжала с любовью следить за своим питомцем. Линли уселся рядом с ней.
— У тебя сегодня отличная прическа, — ободряюще заметил он. — Это Синджи сделала?
Она покачала головой, не сводя глаз с утки.
— Нет. Тетя Стефа.
— В самом деле? Какой она молодец.
— Такие вещи она здорово умеет. — Судя по интонации, Бриди намекала, что кое с чем другим тетя Стефа вовсе не справляется. — Мне пора в школу. Вчера мама меня не пустила. Сказала, что мои волосы выглядят «просто унизительно». — Бриди надменно встряхнула головой. — Это же мои волосы, не ее.
— Мамы, как правило, принимают все слишком близко к сердцу. Ты же знаешь.
— Она могла бы отнестись к этому так же, как тетя Стефа. Та просто расхохоталась, когда меня увидела. — Девочка запрыгала вниз по ступенькам. — На, Дугал, — позвала она, наполняя водой плоскую миску.
Селезень даже головы не повернул: не стоит отрываться от еды — как бы не отобрали. Разумные утки предпочитают не рисковать. А вода подождет. Бриди вернулась к Линли. Вместе они с удовольствием смотрели, как обжирается Дугал. Бриди вздохнула. Осмотрев потертые носки своих ботинок, она попыталась потереть их грязными пальцами — лучше от этого они не стали.
— И зачем мне ходить в школу? Уильям никогда не учился.
— Совсем никогда?
— Ну… во всяком случае, с тех пор, как ему исполнилось двенадцать лет. Если бы мама вышла замуж за Уильяма, мне бы не пришлось больше ходить в школу. Бобба не ходила.
— Совсем?
— С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, Уильям больше не заставлял ее ходить в школу, — добросовестно уточнила Бриди. — Неужели мне тоже придется ходить в школу до шестнадцати лет? Мама меня заставит. Она хочет, чтобы я потом еще и в университет поступила, но уж это дудки.
— А что ты хочешь делать?
— Смотреть за Дугалом.
— Знаешь, Бриди, он, конечно, так и пышет здоровьем, но даже утки не живут вечно. Тебе нужен запасной вариант.
— Я буду помогать тете Стефе.
— В пансионе?
Девочка кивнула. Дугал закончил завтрак и глубоко погрузил клюв в корытце с водой.
— Я уже говорила это маме, но что толку! «Не допущу, чтобы ты загубила свою жизнь в этой дыре», — умело передразнила она надтреснутый голос Оливии Оделл и мрачно покачала головой. — Да, если бы мама вышла за Уильяма, все было бы по-другому. Я бы не ходила в школу. Я могла бы учиться дома. Уильям был такой умный. Он бы сам учил меня. Он бы согласился, я знаю.
— Откуда ты знаешь?
— Он всегда читал нам вслух — мне и Дугалу. — Услышав свое имя, селезень, очень довольный, направился к ним, переваливаясь и, как все утки, загребая лапками. — Библию читал. — Бриди потерла грязный ботинок о носок на другой ноге. — Правда, мне Библия не очень нравится. Особенно Ветхий Завет. Уильям говорил, я просто еще не понимаю, он говорил маме, что меня нужно наставлять в вере. Он был очень добрый и старался мне объяснить, но я не понимаю эти истории в Библии. Потому что там никого не наказывают за вранье.
— То есть как? — Линли тщетно напрягал память, пытаясь припомнить хоть один сюжет об удачливом лжеце.
— Они все всё время врут друг другу. Во всяком случае, так говорится в этих историях. И никто им не скажет, что так делать нехорошо.
— Вот как. Врут. — Линли беспомощно уставился на селезня, который пытался клювом развязать шнурки на его ботинках. — Ну, знаешь, в Библии многое… э… символично, — заторопился он. — Ладно, а что вы еще читали?
