Элизабет Джордж - Великое избaвление
— Он… у него были боли сегодня утром.
Линли содрогнулся от этих слов. Он понимал, что они означали.
— Нет никакого выхода, ведь нет? — горько спросил он. — И это тоже приходится записать на мой счет.
— Нет! — Ее голос срывался от ужаса и горя. — Нет! Не смей так думать! Не мучь так себя! Ты в этом не виноват! — Дебора произнесла эти слова слишком быстро, не подумав о том, как они подействуют на Линли. Тут же оборвав себя, словно сказала слишком, много, гораздо больше, чем следовало, она опять принялась возиться с камерой: вынула линзы, сняла аппарат с треноги, убрала все в сумку.
Линли следил за ее порывистыми движениями. Она почувствовала его взгляд, поняла, что каждым жестом выдает свое замешательство, и прекратила работу. Голова опущена, рука прикрывает глаза. Солнечный луч запутался в ее волосах. Волосы цвета осени. Цвета смерти лета.
— Он остался в Келдейл-холле? Ты оставила его одного, Деб? — Он не хотел спрашивать об этом, но Деборе необходимо было с кем-то поделиться. Он не мог уклониться от ее невысказанной мольбы.
— Он так хотел. Из-за болей. Он не хочет, чтобы я это видела. Ему кажется, что таким образом он защищает меня. — Женщина запрокинула голову, словно ища каких-то знамений на небесах. Линли видел, как напряглись мышцы ее шеи. — А мне только хуже, когда мы не вместе. Это ужасно, непереносимо.
Он все понял.
— Это потому, что ты его любишь.
Дебора с минуту молча смотрела на него.
— Да. Я люблю его, Томми. Он — моя половина. Он — часть моей души. — Она осторожно коснулась его руки — не прикосновение, лишь призрак прикосновения. — Мне бы очень хотелось, чтобы и ты встретил женщину, которая станет твоей половиной. Тебе это нужно. Ты этого заслуживаешь. Но… не я эта женщина, милый. Да я и не хотела бы ею быть.
Его лицо застыло, душа не принимала окончательного приговора. Чтобы успокоиться, отвлечься, он принялся изучать надгробье, возле которого они стояли.
— Эта могила вдохновляла тебя на рассвете? — шутливо произнес он.
— Да. — Дебора постаралась подстроиться под его тон. — Я уже столько наслушалась о младенце в аббатстве, что решила взглянуть на его могилу.
— «Как огонь и дым», — прочитал он. — Странная эпитафия для младенца.
— Я люблю Шекспира, — произнес высокий голос у него за спиной. Линли обернулся. На гравиевой дорожке в нескольких шагах от них стоял отец Харт, слегка смахивавший на гнома. Руки он в задумчивости сложил на животе. Он ухитрился бесшумно приблизиться к ним и внезапно возник из завесы тумана.
— Если мне поручают составить эпитафию, я всегда обращаюсь к Шекспиру. Его поэзия — вне времени. Он раскрывает смысл и жизни, и смерти. — Похлопав по карманам своего плаща, священник вынул пачку «Данхилла», рассеянно прикурил сигарету и, пальцами загасив спичку, сунул ее в карман. Движения были замедленные, казалось, он не вполне отдает себе отчет в своих действиях. Священник плохо выглядел: старческая кожа пожелтела, глаза слезились.
— Отец Харт, это миссис Сент-Джеймс, — мягко сказал Линли. — Она хочет сфотографировать самую знаменитую вашу могилу.
Отец Харт очнулся от задумчивости.
— Самую знаменитую? — Он озадаченно переводил взгляд с мужчины на женщину. Потом он догадался посмотреть на надгробье, и лицо его омрачилось. Забытая сигарета догорала, зажатая между покрытыми никотиновыми пятнами пальцами. — А, да, — нахмурился он. — Как ужасно обошлись с этим младенцем! Бросили нагишом умирать от холода. Мне потребовалось специальное разрешение, чтобы похоронить бедняжку.
— Особое разрешение?
— Она не была крещена. Я называл ее Марина. — Священник быстро заморгал, подыскивая другую тему. — Если вас интересуют знаменитые могилы, вам нужно осмотреть крипту.
— Крипту? Вроде тех гробниц у Эдгара По? — содрогнулся Линли.
— Вовсе нет. Это святое место, особая часовня под храмом.
Священник уронил сигарету на дорожу и затоптал ее. Привычным движением нагнулся, подобрал окурок, спрятал его в карман и пошел в сторону церкви. Линли подхватил камеру и вместе с Деборой последовал за ним.
— Здесь похоронен святой Кедд, — сообщил отец Харт. — Заходите. Я готовлюсь к мессе, но вполне успею вам все показать. — Огромным ключом он отпер дверь церкви и пригласил их войти. — По будням на мессу почти никто не ходит. Довольно с них воскресений. Только Уильям Тейс являлся на мессу каждый день, а теперь, когда его не стало… теперь я по будням служу мессу в пустой церкви.
— Он был вашим близким другом? — спросил Линли.
Рука священника дрогнула, нащупывая выключатель.
— Он был мне как сын.
— Он когда-нибудь жаловался вам, что плохо спит? Говорил, что нуждается в снотворном?
Рука вновь задрожала. Священник явно колебался. Пауза затянулась. Линли шагнул ближе к свету, чтобы получше разглядеть лицо старика. Священник уставился на выключатель, губы его шевелились, словно в безмолвной молитве.
— Вы нездоровы, отец Харт?
— Я? О нет, все в порядке. Просто я… так часто вспоминаю о нем. — Священник как-то сжался, осел, будто воздушный шарик, из которого разом вышел весь воздух. — Инспектор, Уильям был хорошим человеком, но душа его страдала. Он никогда не говорил мне о бессоннице, но меня это вовсе не удивляет.
— Почему?
— Потому что, в отличие от многих, топящих горе в вине или находящих иные способы избавиться от проблем, Уильям встречал их лицом к лицу и старался сделать все, что от него зависело. Он был сильный, достойный человек, но его крест был тяжек.
— Вы имеете в виду бегство Тессы и Джиллиан?
Услышав второе имя, священник бессильно прикрыл глаза и громко сглотнул.
— Тесса ранила его. Джиллиан его уничтожила. Он так и не оправился после ее ухода.
— Какой она была?
— Она… она была ангелом, инспектор. Ясным солнышком. — Дрожащая рука повернула выключатель, священник вновь жестом пригласил их в церковь. — Что скажете, красиво здесь?
Внутри помещение мало походило на деревенскую церковь. Те обычно бывают маленькими, квадратными, чисто функциональными. Ни форма их, ни убранство красотой не блещут. Но это здание выглядело совершенно иначе. Его строитель задумывал настоящий собор: две огромные колонны на западной стороне храма могли выдержать гораздо больший вес, чем крыша церкви Святой Екатерины.
— Ага, вы заметили, — пробормотал отец, проследив, как взгляд Линли перемещается с этих колонн на апсиду. — Здесь должно было разместиться аббатство, наша церковь стала бы храмом большого монастыря. Но монахи поссорились между собой, и в результате монастырь был построен в стороне, возле Келдейл-холла. Это Божье чудо.
— Чудо? — переспросила Дебора.
— Истинное чудо. Если бы аббатство стояло здесь, где покоятся останки святого Кедда, все было бы уничтожено в годы правления Генриха Восьмого, в пору гонений на католиков. Можете ли вы представить такое — была бы разрушена церковь, где хранятся мощи святого Кедда! — Голос священника вибрировал от ужаса. — Нет, это был промысл Божий. Монахи поссорились, а поскольку фундамент для этой церкви уже заложили и даже вывели крипту, не было смысла переносить тело святого. И они оставили его здесь, в маленькой часовне. — Отец Харт со стариковской медлительностью направился к каменной лестнице, уводившей вниз, в темноту. — Сюда, — пригласил он своих гостей.
Крипта представляла собой крошечную подземную церковь внутри храма Святой Екатерины. Норманнский свод покоился на стройных колоннах без орнамента. Простой каменный алтарь в дальнем конце часовни был украшен двумя свечами и распятием, по сторонам алтаря на память потомству были сохранены камни древнейшей постройки. Сырое запущенное помещение, плохо освещенное и пропахшее прелью. Стены покрылись зеленым мхом.
— Бедняга! — поежилась Дебора. — Тут так холодно. Наверное, он предпочел бы лежать где-нибудь наверху, на солнышке.
— Здесь он в безопасности, — возразил священник. Благоговейно подойдя к алтарю, он преклонил колени и на несколько мгновений погрузился в молитву.
Они молча смотрели на него. Губы священника слегка шевелились.
Вот он застыл, словно внимая неведомому гласу. Молитва завершилась, он просветленно улыбнулся и поднялся на ноги.
— Я каждый день разговариваю с ним, — прошептал отец Харт. — Мы всем ему обязаны.
— Как это? — удивился Линли.
— Он спас нас. Спас эту деревню, церковь, спас католичество здесь, в Келдейле. — С каждым словом глаза священника светились все ярче и ярче и далее щеки чуть порозовели.
— Вы имеете в виду его самого или его мощи?
— Самого святого, и его присутствие, и мощи — все! — Священник раскинул руки, пытаясь охватить крипту, голос его звенел торжеством веры. — Он дал людям отвагу сохранить веру, инспектор, сохранить лояльность Риму в страшные дни Реформации. Тогда священники прятались здесь. Вход на лестницу закрыли люком, и деревенские священники годами жили в этом убежище. Святой не покидал их все это время. Святая Екатерина не досталась протестантам. — Глаза священника наполнились слезами, он слепо нащупывал носовой платок. — Я… прошу прощения. Когда я начинаю говорить о Кедде… и это такая честь — хранить его мощи. Общаться с ним. Не уверен, что вы сможете это понять.
