Алексей Макеев - Подставной киллер
– Ну, ты-то, похоже, зевнул на этот раз, философ! – с раздражением заметил Гуров. – Видно, пришла пора и вас с Греком прореживать. Как говорится, сорную траву с поля вон!
– Может, и так, начальник, – согласился громила. – Но я бы на твоем месте не спешил. Ты, наверное, тот самый полковник из Москвы, который сюда без полномочий приехал? Грек говорил. Тут без полномочий нельзя… Вполне могут не разобраться и замочить. Свои же и замочат. Бросал бы ты это дело!
– Не могу. Мне сначала Дудкина вернуть надо, – серьезно сказал Гуров. – А теперь еще и ваше осиное гнездо мне покоя не дает.
– Дудкина? А, это того малахольного, который у Грека деньги приехал просить? – презрительно сказал Виктор Иванович. – Нашел у кого просить, дурик! Греку если руку протянул, считай, уже калека. – Он засмеялся. – Хуже акулы этот Грек! А твой Дудкин на тебя теперь молиться должен – как на святого. Ты его, можно сказать, второй раз на свет произвел сегодня… Правда, и он тебе услужил, не то лежал бы ты сейчас в долине Дагестана… Только чует мое сердце – от судьбы не уйдешь. Еще не рассветет, а я из твоего Дудкина ливер выну, начальник! Да и тебя не пожалею, если под руку попадешь.
– Тебе самому до рассвета дожить надо, – заметил Гуров. – Не зарекайся.
– Я живучий, – ответил громила. – А Дудкина замочу – не сомневайся. От меня редко уходят. Практически никогда.
Строения за гущей зелени приближались. Гурову даже показалось, что со стороны санатория доносится негромкая музыка. Впрочем, утомленный слух мог вполне принять за музыку шелест ветра в кронах. Между деревьями залегли глубокие тени. Наверное, в санатории сейчас дело к ужину, подумал Гуров. Вряд ли стрельба в окрестностях может испортить аппетит отдыхающим. Кроме того, ее всегда можно объяснить охотой на мелкого зверя – крупного-то тут не водится, кроме Грека и его стаи…
Гуров отвлекся на какое-то мгновение, но это мгновение очень тонко прочувствовал его спутник. Он вдруг свернул с тропинки, нырнул в кусты и припустил прочь, виляя между деревьями. Гуров опять поразился тому, как владеет громила своим огромным, с виду неуклюжим телом. Однако становиться наблюдателем чужих рекордов Гуров отнюдь не собирался. Упускать Виктора Ивановича было слишком опасно. Гуров бросился вслед за ним, на ходу поднимая пистолет. Он был готов стрелять на поражение.
Момент, когда из лесной тени метнулась какая-то новая тень, он уловил лишь краем глаза и слишком поздно. На него обрушилось что-то массивное и неудержимое – будто грузовик налетел. В голове у Гурова хрустнуло, в глазах потемнело, и он потерял сознание.
Глава 18
Комната, в которой заперли Гурова, ничем не была похожа на камеру – разве что железными решетками на окне, но зато и окно было большое, с широким подоконником, на котором стоял горшок с геранью. В земле, где росла многострадальная герань, торчал пожелтевший сигаретный окурок. Еще в комнате был старый шкаф для книг, запертый на висячий замок, и не менее старый письменный стол, все ящики которого были девственно пусты, а в самом нижнем валялась стреляная гильза от «макарова» – возможно, с тонким намеком.
Где он находится, Гуров не знал. Очнулся он уже в каком-то крытом грузовике – сразу подумал, не в том ли самом воображаемом, который смял его на подходе к санаторию? С обеих сторон он был стиснут крепкими плечами, а на запястьях у него сидели наручники. «Вот попали, – мелькнуло в голове у Гурова. – На ровном месте и мордой об асфальт! Полковник Гуров в наручниках – это сенсация».
Рассмотреть людей, сидевших рядом, он не мог – в машине было темно, а в разговоры никто из них вступать не хотел. Сам Гуров, несмотря на резкую головную боль, попытался завязать непринужденную беседу, но ему только грубо сказали: «Помолчите!», и на этом все закончилось.
Когда грузовик остановился и его вывели наружу, выяснилось, что на дворе уже вечер, а они находятся в городе. Здание, возле которого стояла машина, Гурову было незнакомо, но и рассмотреть его как следует возможности не было. Через какой-то боковой ход Гурова немедленно препроводили в дом и заперли в уже упомянутой комнате. Правда, наручники с него перед этим сняли.
Осмотревшись, Гуров узнал, что сняли с него не только наручники – из карманов исчезло абсолютно все содержимое. Положение было, мягко говоря, малоприятное, но Гурова несколько успокаивало то, что за последние полчаса он не видел ни одного белого пиджака и ни одной заячьей губы. Люди вокруг него были в штатском, но по некоторым повадкам можно было предположить, что это отнюдь не частные лица. Никто не предлагал Гурову исповедаться, никто не интересовался его самочувствием и планами на будущее, поэтому он решил не суетиться и дождаться утра.
Голова трещала немилосердно, но Гуров все же попробовал уснуть, расположившись на пустом письменном столе. В какой-то степени это ему удалось, и часов до пяти он продремал.
Проснувшись, он еще часа полтора наблюдал за разгорающимся в окне рассветом, а когда солнце совсем поднялось и разогнало сизую дымку над крышами, в двери заскрипел ключ, и в комнату вошли люди. Их было двое – оба в одинаковых серых костюмах, оба молодые и чрезвычайно серьезные. Без лишних слов они попросили Гурова пройти с ними, не объясняя куда именно.
Он не стал спорить и покорно пошел за молодыми людьми, которые держались по-прежнему холодно, но вежливо. Они прошли по коридору, поднялись по лестнице, и после коротких переговоров в приемной Гуров был препровожден в кабинет, где за столом с двумя телефонами сидел невысокий, но крепкий, как гриб-боровик, человек с седыми висками и тяжелым въедливым взглядом. За его спиной возвышался еще один – в полную противоположность первому этот был высок, жилист и волосы имел густые, без единого проблеска седины. Только во взгляде его было что-то похожее. Оба они уставились на Гурова так, будто собирались немедленно рассказать ему всю его биографию, не исключая самых потайных моментов.
Но поразило Гурова больше всего не это. В комнате находился еще один человек. Он сидел вполоборота к столу и мимикой показывал Гурову, что ему тоже плохо приходится, но отчаиваться все равно не стоит. Это был не кто иной, как Крячко.
– Присаживайтесь, Лев Иванович! – неожиданно радушно сказал человек-боровик, показывая рукой на свободный стул рядом с Крячко. – Вот с товарищем вместе и садитесь. А то потеряли, понимаешь, друг друга…
Гуров уселся. Крячко незаметно подмигнул ему, а человек за столом сказал:
– К вашим услугам, подполковник Звягин из краевого управления ФСБ. Это вот, собственно, хозяин кабинета, майор Ломакин, мой коллега. Ваши координаты нам теперь известны. – Он повел рукой над разложенными по столу бумагами, и Гуров увидел, что это его собственные документы. – Мы, разумеется, все проверили – связывались с вашим главком. Там нам подтвердили… Так что прошу извинить, если наши ребята вас немного помяли. Но тут вы сами виноваты, согласитесь. В принципе, все могло кончиться гораздо, гораздо хуже…
Он неодобрительно покачал головой, а потом вдруг сказал с глубочайшей досадой:
– А вообще, господа полковники, зол я на вас до чрезвычайности! Ведь вы нам чуть операцию не сорвали! Серьезнейшую операцию!
– Так вы же нас не предупредили! – легкомысленно заметил Крячко.
После этих слов оба чекиста уставились на него таким странным взглядом, что Гуров счел своим долгом немедленно вмешаться.
– Мой товарищ любит юмор, – сказал он. – Особенно после нервных потрясений. Не обращайте внимания. Но, в сущности, он прав. Мы же не могли знать ни о какой операции.
– А чем вы вообще тут занимались? – спросил Звягин. – К сожалению, мы вас слишком поздно вычислили. Если бы мы знали, что вы будете вертеться у нас под ногами… Полковник Крячко кое-что нам уже рассказал, кое-что мы сами домыслили. Но объяснить причины вчерашней перестрелки сможете, наверное, только вы.
– Неподалеку от санатория готовилась казнь, – сказал Гуров. – Банда Грека намеревалась убить Дудкина, которого мы искали. Я не мог не вмешаться. Собственно, мне и моему спутнику пришлось обороняться – нас обнаружили раньше, чем мы успели что-то предпринять. К сожалению, сержант Башмачников во время перестрелки погиб.
– Да, это печально, – покачал головой Звягин. – Однако удивительно, как вы все тут не погибли. Вы хотя бы представляете себе, что за фигура этот самый Грек? Да по одному его слову вас могли в порошок стереть, и никто бы не шевельнулся. В этом городе у него все было куплено – милиция в том числе.
– Капитан Панин сидит, Лева! – вставил Крячко, радостно улыбаясь. – До утра мы вместе сидели, а потом…
– Да, мы были вынуждены арестовать некоторых представителей правоохранительных органов Каменки, – сказал Звягин. – Бандитов, разумеется, тоже. Вам, кстати, повезло – операцию нам все-таки удалось завершить успешно, и, пожалуй, мы сможем закрыть глаза на ваши художества… Только придется вам на недельку примерно задержаться – следственные мероприятия требуют вашего присутствия. – Он помолчал немного, а потом вдруг признался: – У меня, между прочим, племянник в МУРе служит – высокого о вас мнения, Лев Иванович!
