Елена Топильская - Записки сумасшедего следователя
На следующий день пришел Дима Пескарев, бросил в угол сумку и мрачно сказал: «Знаете ли вы, из чего состоит компьютер? Если не знаете, я вам объясню: из экранчика, подставочки и такой штучки, на которой буковки печатают!»
Оказалось, что когда следователю Генеральной прокуратуры показали сведения, извлеченные из компьютера «Русской старины» о незаконных обменах и прочих махинациях с жильем, она пренебрежительно отмахнулась от них и сказала, что сведения из компьютера ничего не значат, для нее лично единственным достоверным источником данных о жилье является домовая книга. И заодно рассказала, как называются составные части компьютера...
А потом было долгое следствие. Я уже не имела к делу никакого отношения, поскольку не считала этичным даже интересоваться ходом расследования у Генеральной прокуратуры. А ребята, в том числе и Дима Хлыновский, работали у нее в бригаде. Изредка доносились слухи о том, что двадцать второй отдел в доме, где и стены имеют уши, громко обсуждал, как они подсунут следователю якобы выданные признавшимися пацанами патроны из квартиры Тараканова: они выбирали место, где спрячут старательно упакованные ими патроны, а потом скажут следователю, что нашли место их хранения, вместе с ней поедут туда, и она изымет их. Руководство двадцать второго отдела убеждало следователя Генеральной прокуратуры, что экспертиза по пистолету Чумы не может быть признана доказательством, – да в прокуратуре Архитектурного района, говорили они, магазин с места происшествия повставляли в пистолет Чумарина, а потом отвезли экспертам. Катя, услышав это, сказала: вот ведь они бы так, наверное, и сделали; а нам даже в голову не пришло, что такое возможно, хотя пистолет и магазин действительно были в нашем распоряжении. А мы так в опечатанном виде и отвезли экспертам магазин, даже сами его не разворачивали.
Все-таки про чистые руки Железный Феликс хорошо сказал. Потом Дима Хлыновский рассказал, что в бригаду включили следователей из Пскова и Рязани, и что они говорят руководительнице бригады, что готовы сами принять дело к производству и отправить Чуму по убийству в суд. А самому Диме руководительница бригады как-то, размякнув, плакалась – она бы и рада дело в суд направить, да ее душит кое-кто из руководства Генеральной...
Чем они там занимались, одному Богу известно. После того, как бригада, закончив свою деятельность, уехала, Дима Хлыновский, убирая кабинет, нашел неотправленное письмо одного из них со словами: «Привет, Геннадий! Пишу тебе с наилучшими пожеланиями из Северной Пальмиры, будь она неладна. Я по-прежнему сижу в Питере в долбаной следственной группе. Конца и края моим мытарствам не видно. Из всей группы я остался один, да начальница моя, которая в настоящее время в Москве. Дело наше глохнет день за днем. От всего этого тоска нападает, если так работают „важняки» из Генеральной прокуратуры, то что тогда говорить о районах. Лишь бы задницу прикрыть, а там огнем все гори. И во все эти игры я напрямую впутался, чувствую, до конца следствия меня отсюда не отпустят. Буду продолжать загнивать. Дело собираются передавать в район, идет усиленное обрезание хвостов. Дается задание на выполнение действий, в которых лично я не вижу никакого смысла; говорят, молча выполняй веленое. Вот и делаю. Занимаюсь саботажем, болтаюсь по Питеру и леплю всевозможные отмазки. А им деваться-то некуда, я здесь один, другому поручить некому. Слушаю по телефону крики и опять балду гоняю. И это называется работа, а главное – чувствуешь, какая от тебя польза...»
А спустя год руководительница бригады вынесла постановление о прекращении дела в отношении Чумарина, где было написано, что в деле «содержался комплекс доказательств, не позволявших следствию сделать вывод о непричастности Чумарина к убийству» (стиль оставляю на совести «важняка» при Генеральном прокуроре).
«Однако в настоящее время значение этих доказательств для подтверждения причастности Чумарина к убийству Тараканова существенно изменилось, например, кепка из-под трупа имеет окружность входа (размер) 60 см, в то время как из справки ХОЗУ следует, что размер головы обвиняемого Чумарина 55-й».
Чумарин был отпущен на свободу и говорил всем, что в первые дни хотел взять автомат, прийти в прокуратуру Архитектурного района и всех расстрелять. Когда Катя сказала мне об этом, я ответила, что жалею, что он и вправду этого не сделал, поскольку тогда бы уж его наверняка посадили. А впрочем, сейчас я уже ни в чем не уверена, зная, что значение доказательств меняется с течением времени.
После освобождения он приступил к обязанностям оперуполномоченного отдела по раскрытию умышленных убийств и уже приходил на совещания в прокуратуру города, откуда, по слухам, был с позором изгнан начальницей отдела, заявившей, что она не намерена обсуждать проблемы раскрытия убийств с преступником.
Когда мне было 7 лет, у моей кузины родилась дочка, и я страшно гордилась тем, что у меня есть племянница! Девочка выросла, с детства проявляя незаурядный характер и способности. Во втором классе она заставила родителей перевести ее в английскую школу, самостоятельно догнала программу, стала болтать по-английски как на родном языке. Закончила школу, Герценовский институт, во время учебы полгода жила в Англии, потом почти год работала в Турции, Рождество встречала с друзьями на Кипре. Сейчас она учится в аспирантуре в Кембридже, а когда приезжает домой и заходит ко мне, жадно слушает мои рассказы о страшных преступлениях.
И я не знаю, как реагировать на то, что самостоятельная девушка, в свои юные годы объездившая полмира, легкая на подъем, имеющая друзей в разных странах, прикоснувшаяся к мировой культуре, слушая, как я осматриваю завшивленные трупы бомжей, восторженно восклицает: «Как я тебе завидую, у тебя такая интересная работа!» А в общем, вся эта ситуация укладывается в маленький стишок Кушнера:
Танцует тот, кто не танцует, —
Ножом по рюмочке стучит.
Гарцует тот, кто не гарцует, —
С трибуны машет и кричит.
А кто танцует в самом деле
И кто гарцует на коне, —
Тем эти пляски надоели
И эти лошади – вдвойне.
На этом я ставлю точку.
Май 1997 г.
1
Кухонный нож длиной 50 см, и ударил им гостя в шею.
