Александр Ковалевский - Время оборотней
– Снимите с задержанного наручники и ожидайте в коридоре, – потребовала она.
Оперуполномоченные уголовного розыска Краснооктябрьского райотдела недовольно переглянулись, но настаивать на своем присутствии при допросе не стали – в райотделе они предупредили Дронкина, чтобы он никому не рассказывал, что с ним делали в угрозыске и что с ним еще сделают, если он вдруг вздумает жаловаться. Оперативники, получившие еще во время учебы в милицейской академии прозвища Лелик и Болик, работали в уголовном розыске без году неделя, но уже мнили себя крутыми розыскниками. Крутость их, правда, пока проявилась только в умении работать кулаками. Лелик и Болик были парнями спортивными, регулярно качались в тренажерном зале, оборудованном в подвале райотдела, и пользовались любым удобным случаем проявить свою силу молодецкую. Начальник районного угро майор Гуськов был не в восторге от таких костоломов, но «качки» Лелик и Болик кололи преступников не хуже бывалых оперов, и подозреваемого в убийстве Риты Смойлик раскололи за час.
Лелик и Болик сломали ребра Дронкину еще при задержании. Долговязый страховой агент не оказывал сопротивления, просто не в меру ретивые опера сорвали на нем злость за то, что им пришлось спалить полбака бензина, пока они разыскали ранее судимого за изнасилование Дронкина, который скрывался на загородной даче родителей его бывшей жены. Уже сам факт, что подозреваемый прятался от милиции, был для них прямым доказательством его вины. А когда по результатам дактилоскопической экспертизы выяснилось, что отпечатки пальцев Бориса Дронкина обнаружены на сумочке убитой, у оперативников отпали последние сомнения в том, что это он убил и изнасиловал Риту Смойлик. Поэтому когда задержанный насильник пошел в отказ и даже имел наглость заявить, что ни от кого он не скрывался, а приехал на дачу типа отдохнуть от городской суеты, Лелик и Болик разозлились не на шутку. Пытать Дронкина «молодые дарования» начали из чисто спортивного интереса сломать его глупое упрямство, ведь они были на сто процентов уверены в его виновности, а он еще упирается, душегуб…
Ничего нового в технологии пыток менты не придумали. Методы «допроса с пристрастием» стары, как мир, и проверены многими поколениями оперов. В милицейской академии Лелика и Болика учили строго соблюдать законность, защищать жизнь, здоровье, права и свободы граждан и все такое. В райотделе же им сразу дали понять, если они хотят работать операми, такие слова, как презумпция невиновности, нужно забыть. Подозреваемые, как правило, не горят особым желанием добровольно сознаваться в совершенных преступлениях, и если их не пытать, они ничего не скажут. Такова уж специфика розыскной работы – когда законными методами изобличить преступников не получается, розыскникам приходится пытать подозреваемых, о чем и судьям, и надзирающей за милицией прокуратуре прекрасно известно, но они стараются закрывать на это глаза, ведь опера раскрывают преступления в интересах правосудия.
«На земле» старшие товарищи по ремеслу, популярно объяснив Лелику и Болику, что чистоплюям в угрозыске делать нечего, передали им основные навыки пыточного дела, и новоиспеченные опера взяли их на вооружение в борьбе с преступностью.
Для разминки Лелик и Болик начали принуждать Дронкина к чистосердечному признанию по собственной методике – надели на него ватную телогрейку (чтобы не оставлять на теле синяков) и по очереди отработали на нем приемы боевого самбо – броски, подсечки, удушающие захваты, различные болевые приемы. Диалог между самбистами и Дронкиным был при этом очень «содержательным»:
Лелик – Дронкину: «Рассказывай!»
Дронкин: «Что рассказывать?»
Болик: «Все рассказывай!»
Дронкин: «Так спрашивайте».
Лелик: «Мы ничего спрашивать не будем. Сам рассказывай…»
Разговор в таком духе длился, пока Лелик с Боликом не упарились ронять Дронкина, который, несмотря на тщедушный вид, оказался весьма крепким орешком зоновской закалки.
– Не хочешь по-хорошему нам все рассказать, перейдем к следующей классической процедуре – называется «слоник», – сказал Болик, продемонстрировав Дронкину противогаз с гофрированным шлангом без фильтрационной коробки.
Лелик же достал из аптечки пузырек с нашатырем.
– Совершенно зря ты упираешься, Дронкин, – сказал он. – Признаться ж тебе все равно во всем придется, а здоровье в тюрьме тебе еще пригодится.
– Я же вам уже сказал, что никого не убивал. Что вам еще от меня надо? – ответил тот.
– Чтобы ты сам нам все рассказал. Раскаешься, самому ж легче станет, а за явку с повинной тебе срок могут скостить, – подбодрил его Лелик.
– За свое я уже отсидел от звонка до звонка, а чужого мне не надо, – отрезал Дронкин. – Хоть убейте меня здесь, а чужую «мокруху» на себя не возьму!
– Ладно, Дронкин, если ты сам не хочешь позаботиться о своем здоровье, так кто тебе доктор? – зловеще произнес Болик. – Продолжим…
Он ловко натянул Дронкину на голову противогаз, а Лелик потуже затянул на запястьях задержанного наручники в положении руки за спиной, после чего пережал шланг. Дронкин начал извиваться и мычать под резиной, и когда у него глаза на лоб полезли от удушья, Лелик отпустил шланг и поднес к отверстию нашатырь. Дронкин судорожно втянул воздух, но от попавших в легкие паров нашатыря ощущение было такое, словно по ним резанули ножом.
Опера дали ему немного отдышаться и начали по новой.
«Ничего, – внушал себе Дронкин, – по первой ходке я выдерживал и не такие пытки, значит, должен выдержать и сейчас». Его упорство чуть не стоило ему жизни. Лелик, удивленный его стойкостью, пережимал шланг до тех пор, пока Дронкин не отключился. Испугавшись, что задержанный испустил дух, Болик сдернул с бедолаги противогаз, но все обошлось – нашатырь привел Дронкина в чувство.
Экспериментировать со «слоником» опера больше не стали – сложно контролировать самочувствие допрашиваемого, да и как его допрашивать, если он в противогазе ничего ответить не может?
– Ну что, вспомнил? Или еще надо тебе мозги прочистить? – пошлепав Дронкина по щекам, спросил Лелик.
– Что вспомнил? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Ты что, издеваешься над нами?! – начал заводиться Лелик.
– Это вы, ребята, надо мной издеваетесь, – резонно заметил Дронкин. – Объясните толком, что вы от меня хотите?
– Подробного рассказа, как ты задушил и изнасиловал Риту Смойлик. Как ты квартиру ее ограбил. Куда вещи краденые сбыл. Мы же тебя все равно расколем, Дроня, так что лучше сам колись, пока с тобой нормально разговаривают, – посоветовал Болик.
– Я задушил и изнасиловал?! – неподдельно изумился Дронкин. – Да я только до подъезда ее проводил. Ее дома муж ждал, так что я не при делах.
– Не было ее мужа в тот вечер дома. Он у своей мамаши гостил и ночевать у нее остался. Вот ты и решил трахнуть чужую жену, пока ее мужа нет. Она тебе, петуху лагерному, не дала, ты не сдержался, ну и… Дальше сам давай рассказывай, как все было.
– Нечего мне вам рассказывать. Говорю же, я только до подъезда ее проводил. Каюсь, хотел с ней перепихнуться – Ритка баба классная была. Кстати, она мне говорила, что разводиться собиралась. Так, может, ее это, муженек и грохнул?
– У него алиби. А вот ты в котором часу расстался с его женой?
– Ну, я на часы не смотрел – было где-то около семи вечера.
– Где-то кто-то у нас порой просто честно жить не хочет. Риту убили около семи вечера, и ты сейчас сам подтвердил, что последним видел ее в это время в живых, значит, что?
– Что?
– Значит, что ты и убил, – заключил Болик.
– Не убивал я ее – Христом Богом клянусь! – взмолился Дронкин.
– Чего же тогда в бега подался?
– Испугался, что на меня могут подумать, все ведь видели, что со дня рождения я вместе с ней ушел, вот от греха подальше и уехал на дачу, типа отсидеться, пока вы убийцу найдете.
– Очень оригинальное объяснение. Сейчас придумал?
– Чего мне выдумывать? Так все и было.
– А откуда ты узнал, что вашу бухгалтершу убили, если ты на следующий день на работу не вышел?
– Да я просто проспал. Позвонил на работу, чтобы предупредить, что задерживаюсь типа по страховым делам, секретарша мне и сказала, что вчера Риту убили в собственной квартире и менты сейчас в нашем офисе всех по этому делу трясут. Ну я и решил, что нету мне резона вам под горячую руку попадаться. Вы ж докопаетесь, что я ранее судимый, ну начнете всех собак на меня вешать, что вы сейчас и делаете.
– Складно поешь, – усмехнулся Болик. – Но может, хватит нам мозги парить? Напиши явку с повинной – и никто тебя прессовать не будет.
– Нет, – твердо ответил тот. – Вы не на того напали, ребята, – я никого не убивал и виниться мне не в чем.
– Ну ты и упертый, гад. Ладно, раз не захотел сам признаться, пеняй теперь на себя, – с угрозой произнес Болик. – Лелик, давай его на лом подвесим, – предложил он.
