Джерри Остер - Внутренние дела
— При всем моем уважении к вам, сэр, я хочу, чтобы меня отстранили от этого дела. Я слишком близко знал покойного.
— Мы будем наблюдать за вами, сержант, — ответил Уолш. — Нам здесь не нужны вендетты. — И прежде чем Каллен успел объяснить, что дело тут не в вендеттах, Уолш добавил:
— Когда вы закончите расследование по делу Дин?
— Сейчас им занимаются адвокаты.
Уолш кивнул:
— Адвокаты.
Он сделал знак рукой своему подчиненному, стоящему за его спиной, и тот сразу протянул ему пепельницу, позаимствованную весьма бесцеремонно и незаконно, если уж на то пошло, в кабинете Стори, то есть на месте преступления. Уолш затушил свой окурок с таким видом, будто перед ним была не пепельница, а адвокатская рожа, и стряхнул пепел с пальцев.
— Поскольку вы сейчас не слишком заняты, сержант, исполняйте то, что вам сказано. Надеюсь, капитан Маслоски передал вам мой приказ. Следите за Верой Иванс, оберегайте ее от представителей прессы и охотников за автографами. Да смотрите, чтоб ее не грохнули так же, как ее брата. Вы, наверное, знаете ее, ведь она же младшая сестра Стори?
— Да… сэр.
— Ну что ж, вспомните старое время, — Уолш посмотрел на свои часы. Они были с циферблатом и стрелками. Корпус, скорее всего, стальной. Уолш повернулся и ушел.
* * *В 4.33.46 Каллен сделал попытку поговорить с Амато, ибо старые времена уже не вернешь.
— Я очень расстроился, сержант, узнав, что комиссар полиции был вашим старым другом. Примите мои соболезнования.
Амато положил руку на плечо Каллена. Некоторые люди начинали нервничать, когда их обнимал Амато: он ведь посещал Нотр-Дам и хотел стать иезуитом. Из-за полноты и лысины его прозвали «монах-сладкоежка». Но Каллен, еще недавно слывший бабником, признал в Амато своего брата, любителя женщин.
— Не хочу вводить вас в заблуждение, шеф. Я уже разговаривал с капитаном Маслоски и с Уолшем. Он приказал мне заняться этим делом.
— Значит, вам следует заниматься им, сержант.
Амато отпустил Каллена и сложил руки, как это делают монахи.
— Но я чувствую, что меня можно задействовать с большей пользой.
Задействовать? Каллен никогда не употреблял это слово. Это его напарник, Нейл Циммерман, ультрасовременный коп, испеченный в печи модной криминалистики, которая изучает социологию и всякую заумь, употреблял это слово. Задействовать, воздействовать, дать зеленый свет, пересечься и достать — из всех глаголов, употребляемых Циммерманом, самым любимым глаголом Каллена являлся — вычислить. «Я вычислил, что если ехать по бульвару Квинс, то это сокращает путь до твоего дома на одну шестую мили», — говорил его напарник.
— Я понимаю, сержант, что вы удручены. Вы хотели всюду поспеть, сделать все разом, а в результате оказались как бы не у дел, — теперь Амато держал Каллена за локоть и вел его к двери, как засидевшегося гостя, которого выпроваживает хозяин.
— Убийство полицейского — всегда непростое дело, а когда убивают комиссара полиции… ну, Уолш считает, что убийство офицера должен расследовать департамент полиции. Мне же кажется, хотя я и испытываю горечь утраты, что этим делом должно заниматься бюро детективов. И Рут, и Маслоски хотят принять участие в поисках преступников.
Пауэл Рут возглавлял бюро по расследованию убийств, а Маслоски — ОВД. Рут подчинялся Амато, а Маслоски — Уолшу. Во всем царила ужасная путаница.
— Человек вроде вас, сержант, — Амато не счел нужным сказать то, что ранее не сказал Уолш, а именно: первый заместитель комиссара, Гриняк, являлся шефом Каллена, по крайней мере, в данный момент, — человек вроде вас должен найти свое место в общем потоке событий и действовать так, чтобы в итоге…
Амато сделал карьеру в департаменте, начиная говорить и не заканчивая свои фразы. Его невозможно было поймать на слове. Когда кто-то начинал понимать, что он хотел сказать, Амато поблизости уже не было. «Понять Амато — это все равно, что надеть наручники на змею», — заметил как-то раз Гриняк, когда они выпивали с Калленом в Йорквилле.
— Да, кстати, сержант, что-нибудь прояснилось в деле Дин?
— Нет, сэр. Этим сейчас занимаются адвокаты.
— Ах да. Что ж…
— А…
— Да, сержант?
Но Каллен не нашел, что сказать. Амато доводил вас до такого состояния, отупляя вас, когда вы уже как бы плыли в дыму и тумане.
— Ну что ж…
— Да, сэр.
Глава четвертая
— Я бывал в переделках и покруче, — сказал Фил Гриняк.
Часы Каллена показывали 4.47.19… 20… 21. Мэр Лайонс отдал Гриняка на растерзание представителям прессы, которые просто звереют и становятся ненасытными, когда происходят события вроде убийства Стори. А тут еще и такое чудесное превращение — бывший патрульный полицейский становится комиссаром полиции. Журналисты обожают писать на такие темы. Газеты выйдут примерно с такими заголовками: «Путь наверх — из рядовых в комиссары». Гриняк, представ перед репортерами одетым в темно-синий костюм, белую как снег рубашку, галстук каштанового цвета, выглядел как мэр, в то время как Лайонс, одетый в футболку «Адидас», слишком новые джинсы, которые носят люди, не умеющие по-настоящему расслабляться, и красные кроссовки «Пума», походил на переодетого полицейского.
— Все прошло нормально, ты хорошо держался, — сказал Каллен.
— Я сожалею, Джо, что убит твой приятель.
Каллен пожал плечами:
— Когда убивают полицейского, даже такого, которого ты не знаешь, у тебя возникает чувство, что он чем-то сродни тебе: где-то, когда-то он помог кому-то, кто потерялся на улице или стал жертвой грабителей, а то просто потерял ключ и не мог войти в квартиру. Такой коп мог помочь кому-то снять кота с дерева или поймать негодяя, звонящего по телефону и произносящего шепотом всякие непристойности. Короче, этот коп сделал несколько добрых дел в своей жизни. Я мало знал Чака Стори. Годами почти не встречался с ним. Наши пути практически не пересекались.
Гриняк фыркнул:
— Но ведь ты умолял, чтобы тебя отстранили от этого дела, потому что у тебя расстройство нервной системы из-за того, что произошло.
— Уолш хочет, чтобы я утешал Веру.
— Но это же прекрасно.
— Фил, это ужасно.
— Не надо так громко называть меня Филом. Хорошо?
— Комиссар, это ужасно.
Гриняк расслабил галстук и расстегнул воротник рубашки.
— Что произошло, как ты считаешь?
— Ты хочешь спросить меня, что стоит за этим убийством?
— Да.
— Я всю ночь проторчал в доме Стори без всякого толка, но теперь я в курсе событий.
— Ты наслушался всяких разговоров.
— Среди прочего я слышу, что Стори убит из пистолета системы «Глок». Это серьезная вещь. Возможно, совершено заказное убийство, а палец отрезан для того, чтобы ввести нас в заблуждение.
— Кому это нужно?
— Тому, кому не нравился Стори.
— Таких людей немало.
— Да.
Гриняк сморщил нос:
— Есть еще какие-нибудь идеи?
Каллен пожал плечами:
— Совершались нападения на этих бездомных.
— А при чем тут они?
— Ну, некоторые люди говорили, что мы должны лучше охранять их. То есть полицейские.
— Это те самые люди, которые говорят, что нам, полицейским, следует убрать бездомных с улиц и определить их в приюты на зиму, или это люди, которые утверждают, что мы тратим слишком много времени на этих бродяг?
— Наш мир далек от совершенства, — сказал Каллен.
— Так ты полагаешь, что кто-то из жертв нападения или кто-то из тех людей, которые считают, что мы должны лучше охранять бездомных, взял «глок» и грохнул Стори?
Каллен даже не потрудился отрицательно покачать головой. Жертвы и те, кто выступает в их защиту, редко прибегают к актам возмездия.
Гриняк смотрел, как фотограф из криминальной полиции устанавливает треножник, чтобы сфотографировать поврежденную стену.
— Что подразумевают люди, когда они говорят о «надписях на стене»?
— По библейскому преданию царь Валтасар устроил грандиозный пир в Вавилоне, во время которого чашами служили драгоценные сосуды, захваченные в Иерусалимском храме. В самый разгар пира чья-то таинственная рука начертала на стене слова: «Исчислен, взвешен, разделен». Специалист по интерпретации таких вещей, мудрец Даниил, сказал, что, взяв чаши из храма, Валтасар совершил преступление и теперь его дни сочтены. В ту же ночь Валтасара убили в результате переворота, который возглавил царь Персии. Позднее он бросил Даниила на растерзание львам.
— Я знал, что ты знаешь об этом, но скажи, как ты узнал?
— Я прочитал об этом в мифологическом словаре.
Слоняясь по дому Стори без дела?
— Нет. Мне нечем было заняться у себя дома, когда я поджидал Циммермана. У меня сломалась машина, и он обещал подвезти.
— А где сейчас Циммерман?
