Сью Графтон - Убийца
На Ловелле были синие джинсы и надетая наизнанку скромная белая тенниска, на спине которой торчал лейбл фирмы-производителя. Низ тенниски выше поясницы был завязан в тугой узел.
— Хотите кофе? — спросила она.— Я как раз собиралась сделать себе, когда вы постучали.
— Спасибо, не откажусь,— поблагодарила я.
Она ополоснула чашку под струей горячей воды, потом вытерла бумажным полотенцем. Поставила на стол, насыпала ложку растворимого кофе, а затем, воспользовавшись тем же полотенцем вместо тряпки, взяла за ручки кастрюлю и налила в чашку кипятку. Потом то же проделала и со второй чашкой, быстро помешала содержимое, после чего подвинула одну из них ко мне, так и не вынув из нее ложки.
— Даггетт — подлец. Такие должны сидеть пожизненно,— заметила она будто нехотя.
— Это он вас так разукрасил? — спросила я, кивая на ее избитое лицо.
Она посмотрела на меня равнодушными серыми глазами и ничего не ответила. Сидя напротив Ловеллы, я отметила, что ей было лет 25, не больше. Она сидела, слегка подавшись вперед и положив локти на стол, в руках — чашка. На ней не было лифчика, и видны были груди, большие, мягкие и обвисшие, словно воздушные шарики, наполненные водой. В двух местах, где соски касались ткани, на ней образовались бугорки. Не исключено, что она подрабатывает проституцией, подумала я. Я встречала нескольких с такой же, я бы сказала, беспечной сексуальностью — все очень поверхностное и никакой чувствительности.
— Сколько времени вы за ним замужем? — поинтересовалась я.
— Вы не возражаете, если я возьму сигарету? — спросила она, словно не слыша мой вопрос.
— Это ваше право. Вы у себя дома.
Впервые на лице Ловеллы появилось какое-то подобие улыбки. Она взяла пачку «Пэл Мэл 100», щелчком выбила сигарету, прикурила от газовой горелки, наклонив голову немного набок, чтобы не подпалить волосы. Глубоко затянулась. Затем, выдохнув в мою сторону облако синего дыма, ответила на мой вопрос, чего, признаться, я уже и не чаяла от нее услышать.
— Полтора месяца,— сказала она.— Мы переписывались с тех пор, как он попал в тюрьму «Сан-Луис». Год длилась переписка, и как только его выпустили, мы поженились. Дура я, не так ли? Вы можете поверить, что я пошла на такое, находясь в здравом уме?
Я пожала плечами, не найдя, что ответить. Ей, по-моему, совершенно безразлично, верю я ей или нет.
— А как вы узнали друг о друге?
— Через его дружка Билли Поло. Я с ним встречалась какое-то время. Они любили посидеть и поговорить о женщинах. Ну, однажды Билли, видимо, обмолвился обо мне, и, должно быть, так расписал, что Даггетт взял у него мои координаты.
Я поднесла чашку к губам и сделала маленький глоток. Кофе имел присущий растворимому кисловатый привкус. По краям чашки плавали комочки нерастворившегося кофейного порошка.
— У вас не найдется немного молока? — спросила я.
— О да, разумеется! Извините, что я не предложила.
Она подошла к холодильнику и достала маленькую баночку сгущенного консервированного молока. Это было не совсем то, что я хотела, но тем не менее я добавила немного молока в кофе, с интересом наблюдая, как на поверхности одна за другой появляются белые точки. Интересно, а смогла бы гадалка по этой картинке предсказать мне будущее? Будь на ее месте, я предсказала бы себе хроническое расстройство желудка в самое ближайшее время. Не дай Бог, конечно.
— Даггетт — само очарование, когда в настроении,— сказала Ловелла.— Но стоит ему немного выпить, превращается в грубое, мерзкое животное.
Мне уже не раз приходилось слушать подобные истории, и я задавала свой традиционный вопрос:
— Почему вы не бросите его?
— Потому что он станет преследовать меня,— резко бросила она.— Вы даже не представляете, что это за человек. Он убьет меня, не задумываясь. Тот же результат, если вызвать полицию. Попробуйте возразить ему — и он без колебаний свернет вам челюсть. Даггетт — женоненавистник, вот что с ним такое. Конечно, протрезвев, он способен обворожить любую. Надеюсь, впрочем, что он сгинул навсегда. В понедельник утром он с кем-то говорил по телефону, после чего собрался и в мгновение ока исчез. С тех пор я о нем ничего не знаю. Хотя… вчера у нас отключили телефон, поэтому связаться со мной он не может, как бы ни хотел.
— Его ведь освободили условно, не так ли? Почему в таком случае вам не поговорить с полицейским, который за ним надзирает?
— Можно, наверное,— нерешительно сказала она.— Даггетт регулярно отчитывался перед ним о своем поведении. Он устроился на работу, но через два дня бросил ее. Разумеется, ему запрещен алкоголь. Мне кажется, он некоторое время пытался играть по правилам, но очень быстро сорвался.
— И все-таки почему бы вам не уехать отсюда, раз судьба дает такой шанс?
— Куда? На моем счету нет ни цента.
— Ну существуют же специальные пункты для женщин, избиваемых мужьями. Потом можно позвонить в кризисный центр борьбы с насилием. Там вам подскажут, куда обратиться.
Ловелла остановила меня:
— Мне нравятся люди вроде тебя. Кстати, а тебя случаем мужики не поколачивали?
— Ни один из мужей рукоприкладством не грешил. Пускай бы только попробовал!
— Я тоже так сначала говорила, сестричка. Теперь же послушай, что я тебе скажу: в жизни все получается гораздо сложней. В особенности с таким подонком, как Даггетт. Он любит повторять, что найдет меня хоть на краю света. И это не пустые слова.
— За что его посадили?
— Он никогда не рассказывал, а я не спрашивала. Глупо с моей стороны, но тогда мне было все без разницы. Первые две недели были просто замечательными. Он вел себя, как ребенок, понимаете? Ласковый, любящий. Боже, он почти что ползал передо мной на брюхе, как верный пес. Мы никак не могли насытиться друг другом, и казалось, что совместная наша жизнь будет такой, какой мы представляли себе в письмах. Но при первом же контакте с Джеком Даниэлем [3]все пошло прахом.
— Он когда-нибудь упоминал имя — Тони Гаэн?
— Нет. Кто это такой?
— Точно не знаю. Какой-то юнец, которого он просил разыскать.
— Чем он с тобой расплатился? Могу я взглянуть на чек?
Я достала из сумочки чек и положила его на стол. Я, конечно, предпочла бы не упоминать о нем, резонно полагая, что Ловелла вряд ли благосклонно отнесется к тому, что ее муж тратит деньги так.
— Насколько я понимаю, Лимардо — вымышленное имя? — спросила я.
— Да,— подтвердила она, изучая чек.— На этом счету в Даггетта были деньги. Думаю, он снял их, перед тем как отправиться в бега.
Ловелла вернула мне чек и глубоко затянулась. Я успела отвернуться, прежде чем она снова пустила мне в лицо клуб дыма.
— Возвратимся к телефонному разговору, после которого ваш муж исчез. Вы не в курсе, о чем там шла речь?
— Не знаю, что и ответить. Короче, когда я уходила в прачечную, он уже разговаривал, а когда вернулась, он все еще висел на телефоне. Лицо — серого цвета, как тряпка для мытья посуды. Он судорожно бросил трубку на рычаги, схватил вещевой мешок и начал кидать в него вещи. Он все перевернул вверх дном, так как никак не мог найти чековой книжки. Я боялась, что он набросится на меня, полагая, что я взяла ее, но, похоже, он настолько был возбужден и напуган, что обо мне даже не подумал.
— Он объяснил вам как-то свое состояние?
— Нет. Помню только, что он был трезв как стеклышко и у него здорово тряслись руки.
— А у вас есть какие-нибудь догадки, куда он мог податься?
В глазах Ловеллы вспыхнул огонек, но она тут же опустила глаза, стремясь скрыть свое состояние.
— У Даггетта был только один друг — Билли Поло из Санта-Терезы. Если Джону нужна была помощь, он направлял свои стопы к Поло. Если я не ошибаюсь, у Билли также была семья, но не знаю, что с ней теперь. Даггетт не большой любитель распространяться о своих делах.
— Иными словами, Поло сейчас на свободе?
— Я слышала, что он совсем недавно освободился.
— О'кей, видимо, придется искать Поло, так как это единственная ниточка, которая у меня имеется. Могу я попросить вас позвонить мне, если вы что-нибудь узнаете об обоих? — Я достала визитную карточку, написала на ней свой домашний адрес и телефон, протянула Ловелле.— Звонок за мой счет.
Она посмотрела на визитку:
— Что, по-вашему, могло произойти?
— Я не знаю, да меня это особенно и не интересует. Как только найду Даггетта, расторгну контракт и выйду из игры.
ГЛАВА 3
Пока я искала дом Лимардо, я несколько раз проезжала мимо банка. Сразу после разговора с Ловеллой я направилась прямым путем туда. Заведующая отделом обслуживания клиентов, молодая, лет 25 брюнетка, не имела ни малейшего желания помочь мне. Она явно была новичком в деле общения с посетителями, судя по тому, с каким озадаченным видом она реагировала на каждую мою просьбу. С ее лица не сходило выражение неуверенности, словно она плохо усвоила свои права и обязанности, и посему, что бы я ни говорила, она неизменно отвечала «нет». Она отказалась посмотреть номер счета Алвина Лимардо и проверить, был ли закрыт недавно счет на это имя. Я знала, что всегда в банке имеется копия чека, но служащая сказала, что не имеет права мне его показать. Я напряженно думала, какие еще шаги можно предпринять в такой ситуации, особенно если учесть, что в дело включены большие деньги. Наверняка, банк должно интересовать, что стало с 25 тысячами долларов. Я молча смотрела на нее, и она по ту сторону стойки молча смотрела на меня.
