Максим Есаулов - Недетские игры
Молчун отрицательно покачал головой.
У Лютого был при себе микрофон, так что весь его разговор с продавцом был слышен в кабине «Паджеро» и писался на цифровой диктофон.
– Здорово! Как дела? – спросил Лютый.
– Пока не родила, – отозвался продавец, которому заочно присвоили кличку Прапор – установить его личность не удалось, но были основания полагать, что он служит на военных складах в окрестностях Гатчины и что именно оттуда уходит продаваемое им оружие.
– Значит, родит! Да расслабься ты! Яблочко хочешь?
– Предпочитаю «капусту».
– «Капуста» имеется. «Железо» привез?
– Привез.
– Покажи!
– Сначала покажи «капусту».
– Ага, значит, утром деньги, вечером стулья. Так?
– Ты даешь деньги, я позову человека. Он отнесет их в машину и принесет «железо».
– А ты, значит, страховочкой остаешься, так?
– Моя голова не стоит восемь штук? – Прапор нервно усмехнулся.
В зеркало Паша видел, как Лютый, обдумав предложение продавца, кивнул и достал телефон. Спустя несколько секунд зазвонил мобильник Арнаутова-младшего. Примерно такое развитие ситуации они и предполагали, когда планировали операцию, но Паша ощутил столь сильный выброс адреналина, что, отцепив трубку от пояса, уронил ее на пол, а подобрав, чуть не нажал отбой вместо кнопки ответа.
– Да не суетись ты, – прошептал Молчун.
Паша сильнее прижал трубку к уху:
– Алло!
– Тащи бабки. Таможня дает добро.
– Понял.
Паша убрал телефон, потер взмокшие ладони о штаны. Мысленно обругал себя: пока служил в СОБРе, и в Чечне успел побывать, и в Питере не один раз участвовал в задержаниях вооруженных преступников – чего же сейчас так мандражирует?
Молчун слегка толкнул его в плечо:
– Иди, все будет нормально.
Проверив в кармане конверт с долларами, одолженными у того же барыги, который предоставил джип, Паша вылез и, изображая этакого костолома, чьи мозги много лет назад остались на борцовском ковре, подошел к скамейке. Хотел отдать конверт Лютому, но Гриша кивнул на Прапора:
– Это теперь его деньги. Почти…
Паша развернулся, протянул конверт Прапору. Прапор поднял руку, чтобы конверт забрать… Поднял и замер. Паша почувствовал, что он смотрит куда-то мимо конверта и видит там нечто такое…
С неожиданной резвостью Прапор вскочил, ударил Пашу головой в живот и бросился к выходу из сквера.
– … твою мать! – метнулся вслед за ним Лютый.
Паша не понял, что именно произошло, но сообразил самое главное: из-за какой-то его оплошности операция провалилась. Он почувствовал себя так, как это бывает после сильного удара в солнечное сплетение: дышать и двигаться вроде бы можно, но очень не хочется. Проще упасть и дождаться, чем все закончится, чем пытаться что-нибудь изменить.
Впрочем, такое состояние длилось недолго. Преступник убегает; его нужно догнать и сломать. Это не оперативные игры, это понятное и привычное дело. Усилием воли сбросив оцепенение, Паша бросился догонять.
Прапор уже выскочил из сквера и теперь бежал вдоль ограды, а навстречу ему вдоль поребрика летела зеленая «пятерка» с распахнутой задней дверцей – явно с целью его подхватить. Бежал Прапор на удивление быстро, а еще и толкнул на Лютого какую-то женщину, так что Гриша сильно отстал. Не успевал и Молчун, выскочивший из «Паджеро».
Паша бросился по газону, в прыжке перемахнул через ограду и, опередив Лютого, успел в последний момент. Готовясь прыгнуть в «пятерку», Прапор притормозил, и в этот момент Паша сшиб его ударом ноги между лопаток. Мордой пропахав по асфальту, Прапор замер, не помышляя о дальнейшем сопротивлении. Машина вильнула от тротуара и прибавила скорость. Задняя дверца захлопнулась, в кабине были видны двое мужчин – водитель и кто-то на заднем сиденье.
Паша кинулся за машиной, на ходу выдергивая из кобуры пистолет. Патрон уже дослан в патронник, так что как только на линии стрельбы будет чисто, можно бить по колесам.
Оглянувшись, Паша увидел, как Молчун с Лютым, навалившись на Прапора, надевают наручники. Одного взяли, но если уйдет машина с товаром, то грош цена такому захвату.
А если «железо» в другой машине?
Паша остановился. Сжимая пистолет двумя руками, занял привычную позицию для стрельбы. Черт, люди! Впереди, по ходу «пятерки», какие-то растерявшиеся пешеходы; нет, чтобы прыгнуть к обочине, спасаясь от летящей машины – замерли на дороге. Пуля, не попавшая по колесам, гарантированно достанется кому-то из них.
А машина вот-вот достигнет границы, за которой прицельная стрельба по ней практически невозможна…
Положение спас Топорков, о котором Паша в пылу схватки забыл. Топорков был в служебной «шестерке», косо припаркованной к тротуару, и перекрывал один из двух возможных путей отхода преступников. Точно рассчитав время и расстояние, он врубил заднюю передачу и вылетел наперерез. Звук удара машин растворился в уличном шуме, а водитель «пятерки» выкрутил руль, в последний момент пытаясь избежать столкновения, так что Паше сперва показалось, будто затея не удалась… Удалась! Сцепившись и перегородив встречную полосу, машины остановились. С криком «Да что ж ты, сука, наделал!» Топорков выволок из «пятерки» и скрутил водилу, который после столкновения выглядел слегка очумело и почти не сопротивлялся. Подоспевший Паша захватил заднего пассажира. Подбежал запыхавшийся Лютый: – Взяли? Молодцы! Деньги не потерял?
– Нет, – Паша проверил конверт.
Лютый выдернул из замка зажигания «пятерки» ключи, открыл багажник. У Паши ухнуло сердце: показалось, что внутри нет ничего, кроме запаски с домкратом. Как же так? Значит… Но Лютый, выбросив домкрат на асфальт, склонился над багажником ниже и отогнул края промасленного брезента, который Паша сперва не заметил. Из свертка, тускло отражая солнечный свет, торчали «трубы» ручных противотанковых гранатометов «Муха».
Есть!!!
Лютый усмехнулся и показал Паше большой палец. Потом увидел, что Молчун уже приволок Прапора и, поставив его на колени, держит за скованные сзади руки. Подошел и, наклонившись близко к его лицу, с понятным злорадством сказал:
– Что, моя капуста тебе не нужна? А мне твое железо надо!
Прапор что-то пробурчал и отвернулся. Из носа у него текла кровь, лоб и щеки выглядели так, как будто их обработали наждачной бумагой.
Лютый выпрямился, посмотрел на зевак, столпившихся на тротуаре. Крикнул им:
– Чего стоим? Расходимся, сейчас тут все взорвется!
Кто-то поторопился уйти, но остальные просто попятились от поребрика на два шага и крепче сжали ручки сумок и мешков.
Лютый подошел к Паше, молча сдвинул обшлаг левого рукава его куртки и посмотрел на часы. Паша тоже туда посмотрел. И почувствовал, как краснеет. Вот, значит, в чем он прокололся. Баран! Точно, все мозги оставил в спортзале.
Часы были наградными, с гербом МВД, с гордой надписью «Российская Федерация» золотом по черному циферблату. Наверняка и военным такие же часики выдавали, вот Прапор и въехал с первого взгляда.
– Ты б еще наколку сделал «Смерть бандитам», – сказал Лютый.
Паша высвободил запястье, опустил рукав. Помолчав, извинился. Это у него, как и у отца, получалось с трудом.
– Ну, извини, лопухнулся.
– Понимаешь, Паша, если бы на его месте, – Лютый кивнул в сторону Прапора, – оказался зэчара какой-нибудь, ты бы уже давно был на том свете. Врубаешься?
– Не дави, понял.
– Ну раз понял – иди ищи понятых. Надо здесь побыстрее заканчивать, самое интересное впереди.
***
Они знали друг друга с курсантских времен, а значит – целую жизнь.
Пять лет они спали на соседних койках в казарме, ходили в увольнения и бегали в самоволки, передирали друг у друга конспекты. После выпуска, получив назначения в разные округа, пообещали часто писать и обязательно встретиться. С письмами как-то не получилось, на письма времени не хватало, а вот встречаться доводилось им регулярно. В Сирии и Ливане. В Мозамбике. В Афганистане. В Чечне. Последнее время – все чаще в невоюющем мирном Питере.
Училище они закончили одинаково и до начала девяностых годов шли по карьерной лестнице вровень, даже очередные звания получали чуть ли не в один день. Но потом все изменилось. Один так и продолжал неспешное движение вверх, потом и кровью добиваясь очередной высоты, второй же будто заскочил в скоростной лифт. Первый, двадцать три года отслужив в армии, стал полковником, командиром в/ч специального назначения. Второй был тоже полковником, но в отставке, однако имел отношение к таким полутеневым-полулегальным структурам, для которых командир части спецназа даже не пешка в их играх, а в лучшем случае кусочек войлочной тряпочки, приклеенной снизу к пешке, чтобы она легче двигалась по доске и не царапала блестящую полировку.
