Карин Фоссум - Глаз Эвы
Сейер опустил глаза в протокол и почесал затылок. Его всегда потрясала работа судебных медиков. Ведь им удавалось создать из полусгнившей массы – кожи и волос, костей и мускулов – целого человека. Человека определенного возраста, который весил столько-то килограммов, имел иные физические параметры, определенное состояние здоровья, возможно, страдал каким-то недугом, перенес операции в прошлом, посещал зубного врача и имел какие-то наследственные заболевания.
– В желудке остатки сыра, мяса, паприки и лука, – сказал он вслух. – Похоже на пиццу.
– Неужели это можно определить через полгода?
– Ну да, если рыбы все не подъели. Такое тоже бывает.
Мужчина, носивший столь благозвучную фамилию[2], был сделан из солидного материала. Ему шел сорок девятый год, руки его уже успели по локоть загореть, рукава рубашки он обычно закатывал, под кожей хорошо видны были вены и жилы, цветом руки были похожи на хорошо пропитанную древесину. Лицо было грубоватое, но запоминающееся, плечи прямые и широкие, цвет лица, шеи и рук словно бы говорил о том, что все это уже хорошенько послужило, но может послужить еще. У него были непослушные волосы стального цвета, подстрижен он был очень коротко. Глаза – большие и ясные, цвета мокрого асфальта. Так определила этот цвет его жена Элисе много лет назад. Ему это понравилось.
Карлсен был на десять лет моложе и гораздо более тощий. На первый взгляд он производил впечатление легкомысленного щеголя: лихо закрученные усы, густая шапка волос, зачесанных назад. Самый молодой из присутствующих, Йеран Сут, пытался открыть пакетик с тянучками так, чтобы поменьше шуршать. У Сута были густые волнистые волосы и здоровый цвет лица, он был плотно сложен – просто гора мышц. Каждая часть его тела была хороша по отдельности, но все вместе, пожалуй, чересчур. Сам он об этом прискорбном факте не подозревал. Ближе к двери сидел начальник отдела Холтеманн, молчаливый и весь какой-то серый, а за ним – женщина-инспектор со светлыми, коротко стриженными волосами. У окна, положив руку на подоконник, восседал Якоб Скарре.
– Как там фру Эйнарссон? – поинтересовался Сейер. Ему и вправду было интересно; он знал, что у нее есть сынишка.
Карлсен покачал головой.
– Мне показалось, она в каком-то замешательстве. Спросила, выплатят ли ей, наконец, страховку. А потом пришла в полное отчаяние, поняв, что узнав о гибели мужа, в первую очередь подумала о деньгах.
– А что, она ничего не получила? Почему?
– Ну, у нас же не было трупа.
– Придется поговорить об этом со страховщиками, – сурово сказал Сейер. – На что же они жили эти полгода?
– На подачки социальной конторы – пособие по потере кормильца.
Сейер покачал головой и перевернул страницу. Сут сунул в рот зеленую тянучку, вся она в рот не влезла, и зеленый кончик высовывался изо рта.
– Машину, – продолжал Сейер, – нашли на свалке. Они там несколько дней в мусоре копались. На самом деле его убили совсем в другом месте, возможно, на берегу реки. Потом убийца сел в машину и отогнал ее к свалке. Мне кажется, это невероятно, чтобы человек пролежал в воде полгода и нашли его только сейчас. Преступник долго наслаждался жизнью, надеялся уже, небось, что труп никогда не всплывет. Ну, придется ему вернуться на грешную землю. Готов спорить, что приземление будет довольно болезненным.
– Наверное, труп за что-то зацепился? – предположил Карлсен.
– Не знаю. Это тоже странно, ведь на дне там только галька, совсем недавно дно чистили. Возможно, его почти сразу прибило к берегу, и там-то он как раз и зацепился за что-то. Кстати, выглядит он примерно так, как мы и предполагали.
– Машина его была в прекрасном состоянии – ее только что вымыли и пропылесосили, – заметил Карлсен. – Приборная доска прямо-таки отполирована. Повсюду следы воска, все блестит, включая резину. Он выезжал из дома, чтобы ее продать.
– А кому, жена не знала, – припомнил Сейер.
– Она вообще ничего не знала; судя по всему, у них в семье так было заведено.
– И никто не звонил и не спрашивал его?
– Нет. Он довольно неожиданно объявил, что у него появился покупатель на машину. Ей это показалось странным. Он экономил буквально на всем, чтобы купить эту машину, месяцами возился с ней, прямо как за ребенком ухаживал.
– Не исключено, что ему внезапно понадобились деньги, – предположил Сейер и встал. Принялся мерить шагами комнату. – Мы должны найти этого покупателя. Интересно, что же между ними произошло. Жена говорит, что у него в бумажнике было не больше ста крон. Придется снова заняться машиной, ведь человек в ней сидел и даже проехал несколько километров, убийца, я имею в виду. Должны же после него остаться хоть какие-то следы!
– Вообще-то поздновато ехать показывать машину в девять вечера, – сказал Скарре, кучерявый малый с открытым лицом, родом из Южной Норвегии. – В октябре в девять вечера темно, хоть глаз выколи. Если бы машину покупал я, то предпочел бы взглянуть на нее при дневном свете. Так что у убийцы мог быть план. А предложение насчет машины своего рода ловушка.
– Да. К тому же, если покупаешь машину и садишься за руль, чтобы ее опробовать, часто едешь не по шоссе, а по проселочной дороге. Подальше от людей. – Сейер почесал подбородок коротко остриженными ногтями. – Если его зарезали пятого октября, значит, труп пролежал в воде ровно шесть месяцев, – отметил инспектор. – Это соответствует состоянию трупа?
– Они там такие вредные в судмедэкспертизе, – пожаловался Карлсен. – Говорят, что время точно установить нельзя. Снуррассон рассказывал про одну женщину, которую нашли через семь лет, а она была целехонькая. В каком-то озере в Ирландии нашли. Семь лет! Там вода была ледяная, она как бы законсервировалась. Но мы можем предположить, что это действительно произошло пятого октября. Судя по тому, как он выглядел, мужик он был довольно сильный.
– Давайте посмотрим на ножевые ранения.
Сейер выбрал в папке фотографию, подошел к доске и прикрепил ее зажимами. На фотографии видны были спина и бок Эйнарссона; кожу тщательно промыли, раны раздулись, напоминая маленькие кратеры.
– Они какие-то странные. Пятнадцать ножевых ранений, половина из них в область поясницы, в задницу и низ живота, а остальные – в правый бок жертвы, прямо под бедром, нанесены с большой силой, сверху вниз. Нападавший был правша. Нож с длинным узким лезвием, очень узким. Возможно, рыбацкий нож. Способ нападения довольно странный. Но мы же помним, как выглядела машина после убийства!
Внезапно он быстро прошел по комнате и стащил Сута со стула. Пакет с тянучками упал на пол.
– Мне нужна жертва, – пояснил Сейер. – Иди сюда!
Он подтолкнул инспектора к письменному столу, встал у него за спиной и взял в руки пластмассовую линейку.
– Это могло быть примерно так. Вот машина Эйнарссона, – сказал он и положил молодого инспектора лицом на бювар. Подбородок Сута уперся в край стола. – Крышка капота была поднята, потому что они рассматривали мотор. Убийца толкает жертву, жертва падает на живот прямо на двигатель, убийца держит его левой рукой, не дает подняться. Одновременно наносит ему пятнадцать ударов правой. Пятнадцать. – Он поднял линейку и принялся бить ею Сута по заднице, громко считая: – Раз, два, три, четыре, – он поднял руку и ударил его в бок, Сут слегка задергался, как будто боялся щекотки, – пять, шесть, семь, а потом он стал целиться в низ живота.
– Нет! – Сут испуганно вскочил и поставил ноги крест-накрест.
Сейер потрепал «жертву» по плечу и проводил его назад к креслу, с трудом сдерживая улыбку.
– Смотрите, сколько раз он заносил нож. Пятнадцать ударов, море крови. Наверное, в крови было все – и лицо, и руки убийцы, вся машина была в крови, да и на земле ее тоже было, по всей видимости, немало. Чертовски жаль, что он отогнал машину в другое место.
– Во всяком случае, состояние аффекта налицо, – убежденно произнес Карлсен. – Это не просто убийство. Наверняка была какая-то ссора.
– Может, о цене не смогли договориться? – улыбнулся Скарре.
Человека, который решает пустить в ход нож, чтобы лишить кого-то жизни, нередко поджидает большой сюрприз, – заметил Сейер. – Оказывается, убить ножом гораздо труднее, чем он себе представлял. Но если это действительно было спланированное убийство, то он просто вытащил нож в самый подходящий момент, например, когда Эйнарссон повернулся к нему спиной, наклонившись над капотом. – Он зажмурился, словно пытаясь представить себе эту картину. – Должно быть, убийца наносил удары сзади, поэтому попадал не всегда. Если бить так, гораздо труднее задеть жизненно важные органы. И, по всей видимости, Эйнарссон продержался довольно долго, упал не сразу. Наверняка картина была та еще: убийца бьет и бьет ножом, жертва орет, убийца в панике, но остановиться уже не может. Думаю, так оно и было на самом деле. Он-то думал, что достаточно будет одного, ну, максимум двух ударов. Но много ли мы помним случаев убийств с помощью ножа, когда убийца довольствовался одним или двумя ударами? Я, например, помню убийство, где было семнадцать ударов, и еще одно – с тридцатью тремя.
