Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
— Да?
— Он был очень доволен собой. Казалось, он радовался какой-то своей собственной шутке.
— Понимаю. Что вы скажете о мистере Барроне, он выглядел как обычно?
Так как Кристина не сразу ответила, то он направил на нее взгляд своих светлых глаз, смущавших ее, и мягко сказал:
— Вы должны рассказать нам совершенно откровенно, мисс Грэхем.
— Он казался усталым и расстроенным, — сказала Кристина.
— Понимаю. И когда вы покинули учительскую, он ушел?
— Да.
— Вы видели, как он выходил? — Сержант повернулся к Туэчеру.
— Нет, но если он ушел до пяти, то полагаю, что я мог этого и не видеть. Он ушел бы через боковую дверь.
— Понимаю.
«Если он повторит это еще раз, — подумала Кристина, — то я закричу». Она беспокойно зашевелилась, и сержант Макей снова взглянул на нее своим проницательным взглядом.
— Я не задержу вас слишком долго, мисс Грэхем. Я отдаю себе отчет в том, что вы очень утомлены и потрясены происшедшим. Теперь, Туэчер, скажите, кто еще был в здании кроме мистера Баррона, мисс Грэхем и вас? Я полагаю, уборщицы?
— Да. Они ушли около четырех часов сорока минут. Но было еще собрание попечителей. Все они находились в зале попечителей на встрече с новым директором, мистером Суонстоном. — Сделав паузу, чтобы позволить слушателям оценить эту информацию, и отметив с некоторым удовлетворением легкую тревогу на лице сержанта, он продолжил:
— Но я не думаю, что вам следует принимать их в расчет, сержант. Этим вечером была настолько плохая погода, что они уехали довольно рано. Они покинули здание около пяти часов, я сам это видел.
— Кто-нибудь мог вернуться назад?
— Возможно. Но затем была открыта только парадная дверь. Согласитесь, что в таком здании может спрятаться любой, если захочет. Я не говорю, что здесь никого не могло быть. Я как раз имею в виду, что я могу отчитаться только за тех, кто, как я знаю, здесь был.
— Понимаю. Мистер Баррон, например, мог находиться где-нибудь здесь?.. Слушаю вас, мисс Грэхем, — произнес он, потому что Кристина сделала легкое протестующее движение. Но она ничего не сказала, и сержант продолжал:
— Это, возможно, довольно сложное дело… А теперь ваша очередь, мистер Роналдсон. Как случилось, что вы оказались в школе?
— Как я сказал уже Туэки, я случайно проходил мимо, увидел свет и зашел.
— Погода для прогулки неподходящая.
— Это верно. Но понимаете, сержант, только сегодня утром я вернулся с Вест-Индских островов. И для меня даже приятно пройтись под проливным дождем. Я оделся соответствующим образом.
— Понимаю. Это ваш плащ висит на стуле в комнате мистера Туэчера? Да, именно так. Ваши родители живут в этом городе?
Дэвид Роналдсон ответил после некоторой паузы:
— Я живу вместе с дядей и тетей.
— Если вы оставите ваш адрес… то вы и мисс Грэхем, я думаю, можете идти. Туэчер, вы нам потребуетесь, чтобы помочь…
Остановившись у двери школы, прежде чем выйти под дождь, Дэвид Роналдсон сказал Кристине:
— Достаточно ли вы себя хорошо чувствуете, или лучше за руль сесть мне, чтобы отвезти вас домой?
— Нет, благодарю вас, я сама справлюсь… Но это было ужасно, ужасно…
— Я вполне могу вас понять. Нет ничего приятного в том, что мы все в большей или меньшей степени под подозрением, даже Туэчер. Хотя почему же я говорю «даже Туэчер», когда, я думаю, у нею, как, впрочем, и у любого другого, возможно, есть свои мотивы. Вы выглядите испуганной. Вы удивлены, что у кого-то могут быть мотивы для убийства Джозефа Уолша? Вероятно, вы недавно живете в Данрозе… Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Где ваша машина? Я провожу вас до нее.
Они побежали под дождем к «мини» Кристины. Он отказался от предложения Кристины подвезти его домой и подождал, пока она отъедет. Выезжая с территории школы, она увидела, как он помахал ей рукой, а после все стоял под одним из фонарей, окаймлявших главную аллею. И впервые Кристина подумала, что он — очень красивый молодой человек.
Глава третья
Кристина сидела в коттедже у камина, осторожно держа двумя руками чашку горячего крепкого кофе, впервые согревшаяся с тех пор, как увидела пронзенное тело Джозефа Уолша в старинном кабинете математики, с лицом, обращенным в сторону класса. Подъезжая к коттеджу, Кристина находилась на грани истерики. После того как она осталась в машине одна, на нее нахлынули воспоминания об увиденном, и только необходимость строго контролировать себя, чтобы вести машину, помогла ей не потерять самообладание. Когда Кристина открыла дверь гостиной, Эндрина бросила на нее взгляд и, прежде чем она произнесла хоть слово, взяла ее за руку и проводила к креслу у камина, затем метнулась на кухню и почти тотчас вернулась с чашкой кофе.
— Выпей. С коньяком.
Эндрина не позволила ей говорить, пока она не выпила кофе. А затем Кристина рассказала ей о происшедшем в нескольких словах:
— Джозеф Уолш убит. В здании школы. И я обнаружила его тело.
— Крис! О, бедняжка! Нет… остальное ты расскажешь мне во время еды. Я тебя ждала. Посиди около огня, а я накрою на стол.
Таким образом, пока они ели прекрасно приготовленное Эндриной блюдо, Кристина все ей рассказала. Когда она только села за стол, то подумала, что не сможет есть, и удивилась, что к ней вернулся аппетит. Они обсуждали эту историю во время еды, а потом — и за чашкой кофе, когда Кристина, сидя в кресле, наклонилась к огню, горевшему в камине, а Эндрина расположилась перед ним на коврике.
— И понимаешь, — рассказывала Кристина, — я думаю, что, должно быть, я одна из подозреваемых… Нет, — добавила она поспешно, — сержант не сделал ни малейшего намека на то, что я… но все мы, кто был в здании, должно быть…
— Я тоже так думаю. Но, честно говоря, Крис, я не верю, что тебя действительно считают способной… Что ты скажешь о молодом человеке, как его зовут? Роналдсон? Он кажется мне более подходящей кандидатурой. Он сказал, что вошел через главный вход, вы не видели, как он входил, и Туэки тоже не видел, он был наверху. Он мог прийти, практически, откуда угодно.
— Нет. Я совершенно уверена, что он — не убийца. Он слишком… — Она замолчала. В конце концов почему она так уверена? — Он не похож на него, — продолжила она неуверенно.
— О, Крис, это вовсе не довод, ты и сама хорошо знаешь. Как он выглядит?
— Темные волосы, голубые глаза, не слишком высокий…. привлекательный…
Эндрина развеселилась:
— Он все-таки может быть убийцей.
— Я совершенно уверена, что это не он. И в любом случае, — сказала победоносно Кристина, — его плащ был насквозь мокрым, с него стекала вода. Он, должно быть, только вошел.
— А может, он ненадолго вышел, чтобы намокнуть… ладно, — сказала она, увидев, что Кристина нахмурилась, — мы будем считать его невиновным. Тогда остаются Туэки и Дуглас Баррон…
— А еще — новый директор и попечители.
— Ну, это уж слишком. Я думаю… — сказала Эндрина очень серьезно, — я думаю, что, наверное, кто-то спрятался в школе, там множество мест, где может спрятаться тот, кто вышел из… Крис, тебе не показалось вообще странным, что Джозеф Уолш оказался в этой части школы? Кто-то ждал, пока он отправится в свой кабинет, а кратчайший путь туда проходит через главную лестницу… Во всяком случае, все, что мы можем сделать, — это ответить, насколько возможно искренне, на все вопросы полицейских… Что это, Крис? — сказала она. Так как Кристина пристально посмотрела на свои руки.
— Мои руки… когда я открыла дверь…
— Ты имеешь в виду твои отпечатки пальцев?
— О! Нет, о них я не беспокоюсь, хотя, конечно, они их обнаружат. Нет, я просто подумала о том, какие они были липкие, ты понимаешь? Как у леди Макбет. Кажется, что их никогда не отмыть.
— Кристина Грэхем, ты ведешь себя глупо и истерично. — Эндрина вскочила. — Я собиралась тебя побаловать и сама вымыть всю посуду, но теперь я решила по-другому. Тебе будет лучше заняться делом, чем предаваться грусти.
Она, конечно, была права. Кристине стало гораздо лучше после того, как они вымыли посуду и убрали со стола. Когда они снова сели, девушка сказала:
— Спасибо, Эндрина. Ты молодчина!
— Чепуха. Ты бы сделала то же самое. А теперь я должна проверить последнюю контрольную работу третьего «С».
Кристина смотрела, как она проверяет письменные работы, иногда отпуская веселые или раздраженные замечания, и снова подумала, как ей повезло, что она и Эндрина так хорошо ладят. Внешне казалось, что между ними должна быть несовместимость. Эндрина была умна, интересовалась музыкой, фильмами, довольно много читала, но ее никоим образом нельзя было назвать интеллектуалом. Страстью Кристины была литература, она была склонна уделять большую часть своего времени книгам и размышлениям и довольно неохотно занималась конкретными делами, хотя и неплохо с ними справлялась, когда к этому ее принуждали обстоятельства. Девушки жили очень дружно, главным образом потому, что сходились в оценке жизненных ценностей и в равной степени обладали чувством юмора. Они могли смеяться и сами над собой, и друг над другом, не позволяя себе бестактности, а также не предпринимая попыток вторгнуться во внутренний мир друг друга. Именно поэтому Кристина смотрела теперь на Эндрину с любовью. Эндрине было около двадцати пяти лет; стройная, с темными прямыми недлинными волосами, неотразимыми темными глазами и персикового цвета кожей, она не была красавицей или хорошенькой, но в ней было особое очарование, и всегда имелось двое или трое молодых людей, желавших добиться ее благосклонности. До сих пор Эндрина была доброжелательна со всеми, но ее сердце оставалось свободным. Очередной поклонник жил в Глазго и готовился стать главным бухгалтером. У него была привычка приезжать на выходные в старомодном разбитом «бентли» и съедать огромное количество пищи. «Он любит меня за то, как я готовлю, — говорила Эндрина спокойно, — и мне нравится его машина».
