Алексей Макеев - Матерый мент
– Ну-у, – задумчиво протянул Лев, – отвлекаясь от частностей, к тому, что тот же героин станет на порядок дешевле и доступней. К наркотическому половодью в России. Избавь господь.
– Именно! – Старик даже энергично пристукнул кулаком правой руки о ладонь левой. – И не только героин. То есть к полному развалу и дезориентации существующего рынка! Я, знаете ли, увлекаюсь историей Средних веков…
"Бог мой, еще один медиевист на мою голову", – Гурову вспомнилась Любовь Александровна Ветлугина.
– …Тогда у сильных мира сего – пап, королей, крупных феодалов – в большой моде были алхимики, главным образом отъявленные шарлатаны, хотя среди них затесалось несколько исключительных умов. Помимо прочего почти все они искали философский камень – нечто, могущее осуществлять трансмутацию элементов, а говоря практически – превращать любые металлы в золото. И под изыскания сдирали со своих хозяев изрядные, вполне реальные средства. Некоторые уповали на тактику Ходжи Насреддина. Знаете, как этот милый мошенник обещал эмиру обучить ишака чтению Корана?
– Как же, как же, – подхватил Гуров, – "либо я, либо эмир, либо ишак, уж один-то за двадцать лет оставит этот мир, а там разберись, кто из нас лучше знал богословие…".
– Другие же подбрасывали в свое варево кусочки настоящего золота и убеждали властителя, что дело идет на лад и вот-вот… Когда жуликов ловили за руку, те из властителей, кто поглупее, быстро организовывали хорошенькое аутодафе и сжигали естествоиспытателя к чертовой матери. А те, кто поумнее – семейство Каэтани, например, "Рыжий Фриц" – Барбаросса и некоторые другие, – напротив, осыпали удивленных шельмецов милостями, трубили об их достижениях на всех перекрестках, а те самые кусочки выставляли в церквах для широкого обозрения. Догадываетесь, зачем?
– Кажется, да. Курс золота…
– …Обвально падал, причем наиболее катастрофически на территориях соседей умных феодалов, они-то принимали все за чистую монету, простите за невольный каламбур! Начинался финансовый бардак, хозяйственный развал, и те, кому надо, безо всякого философского камня получали солиднейшие экономические и, что важнее, политические дивиденды. Аналогия прозрачная, согласны?
– Согласен-то я согласен, – Гуров, слегка прищурившись, посмотрел прямо в глаза старику, – но что тут не устраивает вашу, как вы выразились, группу?
– Я напомню вам ее рабочее название – "транзитники". Мы не производим опиаты в России. Нам за глаза хватает поставок из "золотого треугольника". Мало того, Россия – это главным образом коридор на Запад, в страны Европы и Штаты, перевалочный пункт. В стране оседает не больше пяти, максимум – десяти процентов валового потока. Оговорюсь, в результате нашей деятельности, за оппонентов не отвечаю. Стоит появиться этой проклятой технологии, хотя бы ажиотажу вокруг ее возможного появления, и накроются с колоссальным трудом, потом, кровью налаженные связи с поставщиками. И с западными покупателями. Нашим противникам это на руку, они-то как раз ставят на развитие российского рынка. Демпинговый удар похоронит нашу – да что там! – мою группу куда надежнее бригады ОМОНа с танками. Финансовые потери мы бы со страшным напряжением вынесли, но это – конец паритета с конкурентами, меня раздавят. Ведь вам, вашему государству, вашему ведомству, наконец, такой поворот событий тоже невыгоден!
"Полуэкт Полуэктович" не на шутку разволновался, его щеки залил лихорадочный старческий румянец.
– И еще вот что. Мне пошел девяносто второй год. Я не верю в бога, но мне не хочется, чтобы мои правнуки однажды услышали: "Какой же он все-таки был подлец этот Карцев!"
"Оп-паньки, – мысленно дернулся Гуров, – гм! Полуэкт Полуэктович! Естественно, он понимает, что я в курсе, с кем говорю. Да-а, Лев Иванович, сподобился ты. Ведь рассказать кому – не поверят, на что и расчет… Он впрямь серьезно взволнован".
– Я не хочу, слышите, не хочу, чтобы эта дрянь затопила мою страну. Пусть они, зажравшиеся западники, пусть их молодежь сходит с ума. Вы, да и ваши шефы не знаете этого, но гениальный Сталин в свое время дал Абакумову четкое указание – не трогать нас, когда в конце сороковых мы только-только начали нащупывать связи с Индией, Бирмой и Таиландом. Он понимал, куда пойдет отрава.
– Ходили такие слухи, – осторожно заметил Гуров.
– Это не слухи, а история, молодой человек! Которую даже на вашем уровне знают поразительно плохо. Почему, вы думаете, я ни минуты не провел за решеткой? Если бы я рассказал… Впрочем, мы отвлеклись, простите старика!
"Да, – думал Лев, – такие, как ты, мемуаров не оставляют. Если им приходит в голову подобная блажь, то не спасает ни-че-го. Ни деньги, ни власть. А жаль. Всякие Чейзы, Гарднеры, Корецкие отдыхали бы. Так и останется тайной, каким чудом ты не сел ни в восьмидесятом, ни при Андропове. Кой черт "не сел", статьи-то расстрельные были".
– Почему вы говорите об этом со мной? Что, история с алхимиками не заинтересовала бы ваших "оппонентов"? У вашей группы есть, наконец, мощные силовые структуры, что же вы не приказали…
– Мы не можем просто убрать зарвавшегося щенка. Это стало бы нарушением паритета, casus belli, объявлением войны. Они тоже силушкой не обижены. Я не хочу, чтобы получилось, как в стишке моего ровесника: "…волки от испуга скушали друг друга". А с историей – совсем просто. Мне там не поверят.
"Убирают – хлам, а сильных противников – ликвидируют, – машинально отметил Гуров. – Слышал бы наш разговор Геннадий Федорович! Крепко за этакую сволочь кто-то молится, у самого Карцева недовольство вызвал и до сих пор землю топчет!"
Потом он спокойно произнес:
– Значит, мой друг прав. Вы хотите расчистить завал нашими руками.
– И что вас не устраивает? Это, в конце-то концов, ваша работа. Раздавите Феоктистова так, чтоб на будущее отбить охоту копаться в подобных технологиях. Выясните, откуда у него эта мысль, эта проба – там ведь не полная лажа!
– А вы не знаете, откуда? – очень медленно, врастяжку спросил Лев.
– Нет. Если бы знал!
"А я вот, кажется, знаю", – подумал Гуров, и в этот момент в его мозгу словно прорвало какую-то мешающую запруду, дело высветилось совершенно, он понял, почему убиты Ветлугин и Кайгулова.
– Собственно, я рассказал вам все, что хотел, Лев Иванович. Если у вас есть вопросы… Я не предложил вам угощения, меня предупредили, что вы наверняка откажетесь. Простите, я очень устал… Возраст…
– Вам правильно доложили, и, – Гуров посмотрел на часы, – сейчас уже начало первого. Мне нужно срочно отзвониться Станиславу Васильевичу. Ваша аппаратура не глушит мобильники? Прекрасно. Иначе, боюсь, у некоторых ваших сотрудников могли бы возникнуть… неприятности.
Пока он звонил Крячко, как из под земли возник давешний неприметный мужчина, доложивший хозяину, что машина ждет и он отвезет гостя в указанное им место.
– Последний вопрос на прощание, Полуэкт Полуэктович, – улыбнулся успокоившийся после звонка Станиславу Гуров. – У вас отличное досье на Феоктистова и его окружение. И фантастически богатый опыт. Ваше мнение: если по его приказу убили человека, но без ведома Карамышева, как среагирует Карамышев, узнав об этом?
– Взбесится, это однозначно. Однако, на мой взгляд, Феоктистов перерос Карамышева. И если вы не остановите Феоктистова вовремя, то даже мне страшно подумать, какая зверюга вырастет из этого наглого щенка. Прощайте, Лев Иванович.
– Прощайте, Владислав Викентьевич, – Лев сознательно назвал старика его настоящим, грозным именем и понял, что не ошибся, – тот слабо, но довольно улыбнулся. – И поверьте, я искренне, от души желаю вам здоровья.
Всю сорокаминутную дорогу до площади Курского вокзала Гуров промолчал, так и не перемолвившись ни словом с мужчиной из электрички, сидящим на этот раз за рулем "Шевроле". Лев напряженно обдумывал ситуацию, а перед его внутренним взором стоял старый, совсем уже на пороге могилы "мамонт" – Карцев, и крутилась привязавшаяся с трагического позавчерашнего пожара фраза: "Мы все чего-то ждем, а в конце каждого ждет деревянный ящик…"
– Вот что, заложник, – широко улыбаясь и глядя на расплывшегося в ответной улыбке Крячко, заявил сыщик, – не знаю, как у тебя, но у меня маковой росинки с утра во рту не было. Пошли в вокзальный ресторан, пельмешков тутошних отведаем, а я и стопарик выпью, есть за что. Ага? Там и отчитаемся взаимно.
– Ты издеваешься? Я отобедал форелью по-испански в обществе прекрасной дамы, – возмущенно ответил совсем повеселевший Станислав. – "…Пельмешки… стопарик…" сам лопай! Мне наливали Шато д'Икем, ты хоть название такое слышал, деревня? Нет? Я тоже. Правда, хм… официанты специфические были.
– Юные гурии в неглиже? – сохраняя полную серьезность поинтересовался Лев.
– Во-во, гурии. В одном из фильмов про Джеймса Бонда был такой персонаж с железными зубами, который перекусывал цепи и ударом кулака стены пробивал. На него сверху бетонные блоки рушатся, а он встает, и хоть бы хны, идет дальше. Пара таких вот… гуриев. Их не иначе как в твою честь обзывают. Но! Елена Валентиновна – мечта поэта… Она со мной об Ионеско и Дос-Пассосе беседовала. Не знаком с такими? Я тоже.
