Николай Леонов - Выстрел в спину
Ванин занял заведомо проигрышную, к сожалению, популярную среди преступников, позицию: не знаю, не совершал, не помню, произвол! Количество восклицательных знаков в конце зависит от темперамента, актерских дарований и физических сил арестованного.
Орлов знал предстоящую сцену, знал до последней реплики, знал во всех возможных вариантах, отступления, с интермедиями и монологами. Этот кончит слезами, решил Орлов, но подумал не как обычно, равнодушно, а с какой-то щемящей жалостью и неизвестно откуда появившимся чувством вины. Что-то в подполковнике сегодня треснуло, повернулось, привычные ситуации он увидел иначе, словно с другой стороны. И уже совсем непонятно почему вспомнил Леву Гурова, с его наивными голубыми глазами, с часто недоуменной, какой-то болезненной улыбкой. Чушь собачья, розовые слюни под маринадом, начал убеждать себя подполковник и услышал крик.
Крик, стон, переходящий в вой, наполнил кабинет до краев, рвал барабанные перепонки. Орлов вскочил.
Ванин, обхватив себя маленькими ручонками за плечи, медленно валился со стула, наконец упал на пол и застыл, поджав коленки, будто ребенок в утробе матери.
Орлов недоумевающе оглянулся. Инспектор находился у полуоткрытого сейфа, внутри которого стояли стеклянные банки с золотом. Банки, в каких люди засаливают на зиму огурцы и помидоры. Ванин не знал, что золото нашли и изъяли, процедура происходила при его жене и понятых. Орлов понял, сейф приоткрыли умышленно, чтобы Ванин увидел золото и перестал запираться.
— Кончайте, Ванин, нас не удивишь, — равнодушно произнес следователь и постучал ручной по столу. — Вставайте, вставайте, несерьезно.
Прошло лишь несколько секунд, но лицо Ванина посерело, кожа приобрела неживой цвет, натянулась на скулах. Орлов опустился на колени, быстро расстегнул рубашку, приподнял Ванину голову и сказал:
— Откройте окно, вызовите врача…
— Товарищ подполковник…
— Заткнись! — прервал следователя Орлов и, хотя им двигало исключительно сострадание, добавил: — Вот умрет у тебя на допросе, будешь писать объяснения до самого увольнения! — Он, старый волк, знал, за какие человеческие струны, в какой момент надо дернуть, чтобы быстрее добиться своего.
Бормоча нечленораздельное, следователь ломал шпингалет, инспектор крутил телефонный диск. Орлов осторожно разогнул Ванину ноги, уложил на спину, придерживая ему голову, нагнулся, прижал ухо к груди. Сердце пока билось, как-то нерешительно, судорожно.
— Закрой сейф, — сказал Орлов инспектору и, так как на коленях стоять было неудобно, сел рядом с неподвижным маленьким телом. — Эх ты, жулик, жулик, капиталист-золотопромышленник, что же ты с собой сделал?
Врач даже выслушивать Ванина не стал, взглянул только, сделал укол, приказал санитарам аккуратно уложить на носилки.
— Видимо, инфаркт, — сказал врач.
В дверях кабинета уже стояли генерал и Турилин. Орлов понял: врач, получив вызов, позвонил генералу. Тот проводил взглядом носилки и сказал:
— Петр Николаевич, зайдите ко мне, а вас прошу написать подробные объяснения.
— У меня своего начальства достаточно, — сказал следователь прокуратуры и, спохватившись, добавил: — Идея якобы случайно показать арестованному изъятое золото принадлежала не мне. — Вот, — он кивнул на инспектора, — ваш товарищ предложил.
— Показать золото? — переспросил генерал и посмотрел на следователя с любопытством. — Неплохая идея, между прочим. Но вы отразите в объяснении, что она не ваша, — он снова взглянул на следователя и вышел.
Орлов, словно провинившийся школьник, шел следом и думал, что следователь в управлении больше не покажется. Как прокуратура будет его использовать, неизвестно, но генерал трусов не выносил.
У себя в кабинете, выслушав Орлова, генерал покачал головой:
— Люди, люди, что мы над собой вытворяем? Значит, двадцать с лишним килограммов золота, как грибы, закатал в банку? Вот люди, с вами не соскучишься. — Он ходил по ковру, поглядывая на Орлова, сказал: — Петр Николаевич, а ведь лет двадцать назад мы были на «ты»!
— Тогда вы не были генералом, — ответил Орлов.
— Ну ладно, — генерал отрубил воспоминания. — Назначили вас к Турилину заместителем, приказ подписан, приступайте…
Орлов и не заметил, как дошел до своего кабинета. «А ведь теперь мне придется переезжать в другой, — подумал он, — заместителю полагается отдельный кабинет. Вот что я точно не сделаю, так не стану менять и переставлять мебель, — рассуждал он. — Пусть все на новом месте не так, все не по мне, ничего не трону. За моей спиной никто не хмыкнет, не подмигнет товарищу: мол, „новый“, как всегда, с обстановочки начал, словно шкаф с сейфом все дела и решают. В жизни не сидел в комнате один», — рассуждал Орлов, поглядывая на склонившегося над бумагами Кирпичникова, который, как всегда, что-то аккуратно писал. Видимо, он о назначении Орлова еще не прослышал, так как лишь взглянул только и поерзал на стуле, словно хотел встать, да срочная работа придавила. «Теперь ты у меня побегаешь, — подумал Орлов и нехорошо улыбнулся. — Он побегает, а я что набегал? Шайку расхитителей накрыл? Неплохо. А убийства на шее висят, лишь тяжелее стали», — и, пробормотав нечленораздельно о бездельниках-писаках, вышел.
Заключение баллистической экспертизы было уже готово, Лева не удивился, узнав, что и в Ветрова и в Шутина стреляли из одного и того же пистолета, а именно из «Вальтера», обнаруженного на месте последнего происшествия. При самом тщательном исследовании пистолета обнаружить на нем пальцевые отпечатки не удалось. На рукоятке и спусковом крючке эксперт нашел мельчайшие бумажные волокна. Поэтому был сделан вывод, что после выстрела пистолет вытерли бумажной салфеткой. Лишь один эксперт в этом сомневался, более того, утверждал, что пистолет салфеткой не вытирали, иначе она была бы смята значительны больше, на ее поверхности обнаружили бы потертости, а волокна от нее нашли бы не только на рукоятке и на спусковом крючке, но обязательно и на замковой части «вальтера». На салфетке обнаружили пальцевый отпечаток, и сейчас криминалисты его проявили, пытаясь побиться максимальной четкости.
Лёва устал нервничать и бесцельно расхаживать по коридору, заглядывая в кабинеты, и уселся на стуле у окна. Он смотрел на микроскопы и другие неизвестные ему приборы, на людей в белых халатах и думал, что ни за что, даже под угрозой наказания, не станет мазать черной краской пальцы Ирины и прикладывать их на дактокарту. Потом он подумал, что этим, конечно, займется эксперт.
— Ну-с, молодой человек, — широкоскулый эксперт с раскосыми глазами потер переносицу, — есть пальчик. Первый пальчик правой руки.
— Женский? — спросил Лева и отвернулся.
— Не думаю, почти наверняка мужской, — ответил, улыбаясь, эксперт, и глаза его превратились в узкие щелки, удивительно, как он вообще может что-либо разглядеть. — Есть подозреваемый?
— Подозреваемый? — нараспев переспросил Лева. Факты и фактики, алогичные, противоречащие друг другу и здравому смыслу, неожиданно сложились в картину ясную и простую. Казалось, волшебник или знаменитый фокусник-иллюзионист взял в руки разнокалиберные кусочки добытой за последние дни разноцветной мозаики, потряс ладонями около уха и выложил на столе безукоризненный узор, который долго и безуспешно пытался сложить Лева. — Подозреваемый? — вновь произнес Лева, ему стало страшно. Сколько раз за последние сутки он, казалось, держал разгадку в руках. Шутин, с уязвленным самолюбием, слабостью и завистью, засыпался с деньгами. Его убили. Перов, которому угрожал Ветров, позже Шутин, имеет алиби. Ирина, имевшая достаточно оснований и готовая ради мужа на все, однако отпечатки на салфетке оставил мужчина.
«Еще одной ошибки я не переживу», — словно актер из дешевой мелодрамы, подумал Лева, подошел к столу, на котором лежали три дактилоскопических карты с отпечатками пальцев подозреваемых по делу. Лева положил их рядом, собрался с духом и ткнул в одну из них:
— Вот он. Сравните.
Эксперт взглянул на карту, прочитал фамилию, перевел на Леву недоуменный взгляд, пожал плечами и занялся своим делом. Буквально через несколько минут он поднялся и сказал:
— Точно. Пальчик никакого сомнения не вызывает.
Лева рассмеялся нервно и опустился на стул, хотел попросить воды, постеснялся, лишь махнул на эксперта рукой: мол, ерунда, все пройдет. Это было то мгновение, ради которого и стоило трудиться дни и ночи в уголовном розыске. Инспектор Гуров нашел убийцу, вытащил на свет божий Ее Величество Истину.
* * *Ирина и Олег Перовы шли по улице Горького к Белорусскому вокзалу, миновали мост и оказались на той самой аллее, по которой пять с лишним лет назад, безмерно счастливые и чуть-чуть хмельные, они бежали со свадьбы в собственный дом. Сейчас они шли медленно, радость неожиданного освобождения прошла, память возвращала в прошлое. Ведь было все, абсолютно все, о чем только можно мечтать: молодость, любовь, счастье. Сейчас впереди их ждал суд, приговор, разлука. И хотя на скамье подсудимых будут только мужчины, судить станут обоих. Сегодня Ирина наконец поняла свою вину. Оказалось, что для этого надо так мало — задать простые вопросы и дать честные ответы. Ирина помнила вопросы, наверное, никогда их не забудет. «Какой оклад у вашего мужа? Сколько вы лично тратите ежемесячно? На какие средства, по вашему мнению, были куплены машина, хрусталь и другие дорогие вещи?» Как просто. Или она не задавала себе эти вопросы раньше? Задавала, но с каждым днем все реже и реже, отмахивалась от них, с деньгами жить удобнее. Все как-то устраиваются. Что означает слово «устраиваются»?
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
