Майкл Коннелли - Черное эхо
– Видите ли, пять лет назад мальчишка вроде него ушел бы с тем человеком и проделывал бы бог знает что. В наше время он вместо этого продает ему картинки. Сейчас развелось столько всяких убийц… болезней… и всего прочего, что такие детишки поумнели. Безопаснее продавать свои поляроидные снимки, чем свою плоть.
Она открыла дверь в комнату для допросов и вошла внутрь. Босх пересек помещение детективного отдела и проверил стоящий на столе хромированный штырь для насаживания записок с сообщениями. Его адвокат наконец-то отзвонился. Также и Бреммер из «Таймс» – хотя тот оставил сообщение под ранее условленным псевдонимом. Босх не хотел, чтобы кто-нибудь шныряющий вокруг его стола знал о его контактах с прессой.
Босх оставил сообщения на штыре, вынул свою электронную карточку-удостоверение, подошел к стенному шкафу с канцелярскими принадлежностями и с ее помощью плавно открыл замок. Распечатал новую девяностоминутную аудиокассету и вставил ее в магнитофон, стоявший на нижней полке шкафа. Включил записывающее устройство, чтобы убедиться, что дублирующая кассета включается. Включил режим записи и проследил, чтобы вращались обе кассеты. Потом прошел по коридору к конторке дежурного и велел сидевшему там толстому бойскауту заказать доставку пиццы в участок. Он дал парню десятку и велел, когда доставят, принести ее в комнату для допросов вместе с тремя бутылками кока-колы.
– А с чем вы хотите пиццу?
– А ты с чем любишь?
– С сосисками и сладким перцем. Терпеть не могу с анчоусами.
– Значит, с анчоусами.
После этого Босх вернулся обратно в детективное бюро. Когда он опять вошел в комнатушку для допросов, Уиш и Шарки сидели там, погруженные в молчание, и у него было впечатление, что они и до этого не слишком много говорили. Уиш не питала к парню сочувствия. Она сидела справа от Шарки, Босх занял стул слева. Единственным окном здесь был маленький квадратный кусок зеркального стекла в двери. Сквозь него можно было видеть то, что внутри, но не наоборот. Босх решил с самого начала вести с парнем открытую и честную игру. Тот хоть и был юнцом, но, пожалуй, более ушлым, чем большинство взрослых мужчин, которые сиживали перед Босхом на этом же «ползуне». Если он почует ложь, то просто начнет отвечать односложно.
– Шарки, мы собираемся записать разговор на пленку, потому что это позволит позднее пройтись по нему заново, – сказал Босх. – Как я сказал, ты не подозреваемый, поэтому тебе нет нужды беспокоиться о своих словах, если, конечно, ты не собираешься признаваться, что убийство совершил ты.
– Вот видите, я так и знал! – запротестовал парень. – Я так и знал, что этим все кончится и вы станете записывать. Черт, я уже бывал в такой комнате, к вашему сведению.
– Вот поэтому мы и не собираемся тебя дурачить. Так что давай вначале представимся, как положено. Я Гарри Босх из управления полиции Лос-Анджелеса, это Элинор Уиш из ФБР, а ты Эдвард Нис, известный также под именем Шарки. Я хочу начать с того, что…
– Не пойму! Тот жмурик из трубы, он что, был президентом? При чем тут ФБР?
– Шарки! – прикрикнул на него Босх. – Остынь! Она здесь просто по линии обмена. Вроде того, как ты ходил в школу и приезжали ребята из Франции или еще откуда. Считай, что она из Франции. Она просто наблюдает и учится на практике. – Он улыбнулся и подмигнул Уиш. Шарки тоже посмотрел на нее и тоже чуть улыбнулся. – Итак, первый вопрос, Шарки. Давай сразу от него отделаемся, чтобы без помех перейти к настоящему разговору. Ты замочил мужика в трубе?
– Блин! Я же вижу…
– Погоди, погоди минуту, – вмешалась Уиш. Она взглянула на Босха. – Можем мы выйти?
Босх встал и вышел из комнаты. Она последовала за ним, и на сей раз уже сама закрыла за собой дверь.
– Что вы делаете? – спросил он.
– Это вы что делаете? Вы собираетесь зачитать мальчику его права или собираетесь испортить допрос с самого начала?
– О чем вы говорите? Он не совершал убийства. Он не подозреваемый. Я просто задаю ему вопросы, потому что пытаюсь нащупать рисунок беседы.
– Мы не знаем, убийца он или нет. Я считаю, мы должны предоставить ему все положенные права.
– Мы зачитаем ему права, и он подумает, что является подозреваемым. Если мы это сделаем, то после этого с таким же успехом можем говорить со стенами. Он не вспомнит ни единого факта.
Не говоря ни слова, она вернулась обратно в комнату для допросов. Босх последовал за ней и подхватил нить разговора с того самого места, где бросил, не заговаривая ни о каких правах.
– Ты убил того человека в трубе, Шарки?
– Да нет же, нет! Я его там нашел, вот и все. Он был уже мертвый.
Произнеся это, парень посмотрел направо, на Уиш. Потом подтянулся повыше на стуле.
– О'кей, Шарки, – сказал Босх. – Кстати, сколько тебе лет, откуда ты родом, скажи об этом пару слов.
– Почти восемнадцать, а дальше я уже самостоятельный и свободный, – сказал парень, глядя теперь на Босха. – Моя мать живет в Чатсворте, но я стараюсь не жить с… Послушайте, ведь у вас все это уже записано в одной из этих ваших маленьких книжечек.
– Ты голубой, Шарки?
– Ни боже мой! – ответил он, в упор уставившись на Босха. – Я толкаю им фотки, подумаешь, большое дело. Сам я не из таких.
– Но ты ведь не только продаешь им картинки? Ты еще их и грабишь, когда подвертывается случай, верно? Проникаешь в дом, избиваешь, забираешь деньги. Кому охота потом заявлять в полицию? Так?
Теперь Шарки опять посмотрел на Уиш и, подняв руку ладонью вверх, помотал головой:
– Я в этом дерьме не замешан. Я думал, мы говорим о покойнике.
– Так оно и есть, – сказал Босх. – Я просто хочу решить для себя, с кем мы имеем дело, только и всего. Начнем сначала. Расскажи нам, как все было. Я велел принести сюда пиццу, и есть еще сигареты. У нас масса времени.
– Тут не нужно никакого времени. Я ничего не видел, кроме тела в трубе. Без анчоусов, я надеюсь?
Он сказал это, посмотрев на Уиш и опять подтянувшись наверх на сиденье. Он выработал схему поведения, при которой смотрел на Босха, когда говорил правду, и на Уиш, когда ее затушевывал или откровенно лгал. Мелкие жулики и воришки всегда играют в расчете на женскую часть публики, подумал Босх.
– Шарки, – сказал он, – если хочешь, мы можем отвезти тебя в «Сильмар», и пусть они подержат тебя там ночку. Мы можем заново начать завтра утром, когда, возможно, твоя память немного про…
– Я нервничаю насчет своего мотоцикла, спереть могут.
– Забудь о мотоцикле, – сказал Босх и наклонился вперед, вторгаясь в личное пространство парня. – Мы не станем тебе потакать, Шарки, ты нам еще ничего не сказал. Приступай к рассказу, потом позаботимся о мотоцикле.
– Ладно, ладно. Я все вам расскажу.
Парень потянулся за своими лежащими на столе сигаретами, Босх, в свою очередь, достал одну из своих. Приближение к лицу и удаление от лица допрашиваемого являлось технологией, которую Босх освоил, проведя, наверное, тысяч десять часов в таких вот маленьких комнатках. Подайся всем телом вперед, вторгнись на фут-полтора в ту зону, которая принадлежит собеседнику, является его личным пространством. Откачнись назад, когда получишь то, что хотел. Тут задействовано чистое подсознание. Большая часть того, что происходит на полицейском допросе, вообще не имеет отношения к тому, что выражено словами. Важна интерпретация, нюансы. А подчас то, что вовсе и не сказано. Он зажег сигарету Шарки первой. Они выдохнули синий дым, и Уиш откинулась на стуле, пытаясь отодвинуться.
– Хотите курить, агент Уиш? – спросил Босх.
Та отрицательно замотала головой.
Босх посмотрел на Шарки, и между ними проскочила искра общности понимания. Этот взгляд говорил: мы с тобой славные малые, мы заодно. Парень улыбнулся. Босх кивнул ему, чтобы тот начинал свою повесть, и тот начал. И это действительно был целый сюжет.
– Я иногда езжу туда, чтобы переночевать, – начал Шарки. – Понимаете? Когда не нахожу никого, кто бы выручил меня с деньгами на мотель, и все такое. Бывает, что комната в мотеле, где кантуется моя компания, переполнена. Мне приходится куда-то деваться. Поэтому я еду туда, на гору, сплю в трубе. В ней тепло держится почти всю ночь. Совсем неплохо. Ну и вот, была как раз такая ночь. Я поехал туда…
– В какое время это было? – спросила Уиш.
Босх бросил на нее взгляд, говоривший: «Осадите, вопросы будете задавать, когда он закончит». Парень начал прекрасно.
– Наверно, было уже здорово поздно, – обернувшись к ней, ответил Шарки. – Часа три, может, четыре. У меня нет часов. Ну вот, я туда поехал. Залез в трубу и увидел там мертвого мужика. Он уже лежал там. Ну, я выбрался наружу и свалил. Я не собирался торчать там вместе со жмуриком. Когда спустился с холма, позвонил вашим по девять-один-один. – Он опять перевел взгляд с Уиш на Босха. – Вот и все, – сказал он. – Не могли бы вы уже отвезти меня за мотоциклом?
