Фридрих Незнанский - Трое сыщиков, не считая женщины
— А до этого?
— Что — до этого? — не поняла Порошкова.
— Вы говорите, в последний раз видели несколько дней назад. А когда видели лупу в предпоследний раз?
— У-у-у, — протянула директор, — перед этим давно видела. Уже и не упомню когда.
— Но при Зубовой или еще при Корзинкиной?
— При Зубовой, — твердо сказала Алевтина Ивановна. — Когда Матрена Васильевна уходила, а Тамара принимала фонды, тогда видела.
— Не часто смотрите, — заметил Турецкий.
— Так ведь нужды не было. Вот на следующий год будет юбилей Завьялова, хотим подготовить выставку. Тогда лупа и потребуется. В обычное время руки до всего не доходят. Мы же бюджетная организация, денег нам выделяют очень мало. Нам в хранение позарез нужна еще одна штатная единица, так я несколько лет во всех инстанциях пороги обиваю и все без толку.
Директор почувствовала, что в глубине души следователь неодобрительно относится к ее работе, поэтому с жаром пыталась рассказать ему о насущных бедах музея.
Александр Борисович помолчал. Потом сказал:
— Ладно, зайдем с другого конца. Вы хорошо знаете мужа Тамары Александровны?
— Да, конечно. Он часто у нас бывает.
— Зачем?
— Ну, за женой на машине заезжает. Или, скажем, на открытия выставок приходит.
— В хранилище он тоже может зайти?
— В принципе, это не положено. Но я не знаю. Может, Тамара его пускает, все-таки свой человек, не посторонний.
— Вообще-то, свой он только для жены, а для хранилища посторонний, — хмыкнул Турецкий. — А как он выглядит, этот Зубов?
— Высокий, лет сорока, шатен…
— Борода, усы есть?
— Да, у него такая, — она провела ладонью от одного уха до другого, — шкиперская бородка.
— Кожаная куртка у него имеется?
— Да, — оживилась Алевтина Ивановна, — коричневатая. А вы откуда знаете? Вы Валерия видели?
— Не видел, — почти со злостью ответил Турецкий. Его начинала раздражать эта святая простота, под носом у которой, судя по всему, спокойно действовали жулики. — Зубов где работает?
— Вот этого я точно не знаю. Раньше Валера на фабрике металлоизделий работал, а потом она закрылась. Кажется, теперь каким-то бизнесом занимается. Можно у Тамары уточнить. Позвать ее?
— Нет, спасибо. Больше того, Алевтина Ивановна, у меня к вам огромная просьба: ничего не говорите Зубовой о моем визите и о нашем разговоре.
И уж тем более мужу ее, товарищу Зубову, если он случайно зайдет на очередной вернисаж, — не удержался и съязвил Александр Борисович. — Ни в коем случае. Есть некоторые настораживающие факты, все они будут проверяться. Я скоро уезжаю в Москву, этим займется городская милиция. Понадобится, так вернусь.
— А моя помощь потребуется?
— Причем очень большая, — сказал Александр Борисович и объяснил: — Вам нужно работать с Зубовой по-прежнему как ни в чем не бывало. Считайте, что ваше отношение к ней ничуть не изменилось. Если заметите что-нибудь подозрительное, мотайте на ус, запоминайте. Однако никоим образом не показывайте, что она находится, ну, скажем, под наблюдением.
— А если мне понадобится вдруг сообщить что-нибудь важное?
— На всякий случай я оставлю свои московские телефоны. — Турецкий дал ей свою визитку. — Правда, в другой город всегда звонить сложно и дорого. А куда звонить в Челноковске, я пока не знаю. Сейчас я схожу в горотдел милиции, разыщу там начальника оперативно-розыскного отдела, все им объясню. Они вам позвонят и сообщат свои телефоны.
В милиции, которую Александр Борисович разыскал примерно с таким же трудом, как и музей, он все подробно рассказал молодому капитану, начальнику оперативно-розыскного отдела.
— Насколько я знаю, у нас в городе художников, можно считать, нет, — сообщил тот. — Есть один, но он рисует на тканях. Платки всякие делает, продает. В газете еще художник есть. Только они такие непрактичные ребята, я обоих хорошо знаю, что еле-еле сводят концы с концами. О дополнительных заработках там речи нет. Скорей всего, авантюры с подделками проворачиваются через Самару, там художников навалом.
— Другая крайность — когда слишком много, трудно проверить, — заметил Турецкий и тут вспомнил про Хачика, с которым сидел в кутузке, и как тот ему рассказывал про редкого умельца из когорты тех, кто способен подделывать эмали.
Александр Борисович позвонил Плетневу:
— Антон, ты хорошо помнишь месторасположение нашего любимого кафе «Фортуна»? Мне понадобился телефон ближайшего к нему отделения милиции, где я недавно провел одну из романтических ночей.
— Начальника?
— Желательно. Остальным придется слишком долго объяснять ситуацию.
— Когда дозвонюсь, что ему сказать?
— А это долго объяснять. Просто скажи, что я позвоню ему через десять минут после того, как ты скажешь мне его телефон. Валяй.
Вскоре Плетнев сообщил ему нужный номер, и Турецкий набрал его.
— Товарищ майор, когда я единственный раз сидел в вашем «обезьяннике», моим соседом оказался некий художник по имени Хачик. Он представился мне как ваш постоянный клиент. Не вспомните, о ком я говорю?
— Прекрасно знаю его. Хачатур Суренович его зовут. Он действительно у нас гостил не один раз. Хотя не злостный нарушитель.
— Мне тоже так показалось. Сейчас я нахожусь в Самарской области, и, представляете, мне неожиданно понадобилась его консультация по художественным вопросам. Могу я узнать координаты этого Хачатура?
— Адрес? Запросто.
— И телефон, если можно.
— Сейчас я распоряжусь, не кладите трубку. — Последовала пауза, в течение которой он отдал нужное распоряжение. Потом майор сказал: — Только приготовьтесь к тому, Александр Борисович, что дома его застать крайне сложно. Во-первых, у него есть мастерская, во-вторых, он часто ночует у всяких друзей, которых у него видимо-невидимо.
— Стиль его жизни я сразу понял, — сказал Турецкий. — Все-таки попытаюсь позвонить. А нет, так в Москве сразу поеду по адресу. В любом случае будет какая-то экономия времени.
Получив нужные данные, Александр Борисович сразу же позвонил художнику. К телефону подошла женщина, как выяснилось, жена сына. Хачатура Суреновича дома не было, когда будет — неизвестно. Следователь пытался выяснить закономерности в режиме художника, однако таковых не оказалось.
Жена сына только жаловалась, что свекор редко бывает дома.
— Он вбил себе в голову, будто нам мешает, и старается появляться здесь пореже. Хотя это совершенно не так, все тут его любят, а ему кажется, что мешает. Зачем, говорит, буду мозолить глаза молодежи? В результате мы все время беспокоимся, не случилось ли с ним чего-нибудь.
— Вы бы купили ему мобильный телефон.
— У него в каждом кармане по мобильнику. Только он их включает, когда сам звонит сюда.
— Звонит часто?
— Каждый день. Он обязательно должен поговорить и с внучкой, и с внуком. Иначе, говорит, у него нет вдохновения.
— У меня к вам большая просьба, — сказал Александр Борисович. — Когда он будет звонить, передайте, пожалуйста, что мне требуется его консультация по художественным вопросам. Сейчас я нахожусь далеко от Москвы, но скоро приеду, и, очевидно, в воскресенье нам нужно будет связаться.
Глава 22 ОБОРОТЕНЬ В ПОГОНАХ?
Хоть и звонил Турецкий жене регулярно, раз, а то и два в день, но все равно Ирина Генриховна скучала по нему. И разумеется, тревожилась — муж недавно выкарабкался из тяжелой болезни. Вдруг произойдет какое-нибудь осложнение? Тем более что питание там у него не самое лучшее. Ходит по каким-нибудь случайным кафе или, чего доброго, перехватит на ходу хот-дог, запьет кока-колой и будет сыт до вечера.
Огорчало и то, что Ниночка так быстро улетела в Англию. Ирина Генриховна надеялась, что дочка побудет в Москве до конца августа. Однако у нее за год кембриджской жизни появились подруги. Судя по всему, хорошие девушки. Нина взахлеб рассказывала о них, показывала фотографии. Они каждый день перезванивались и договорились встретиться задолго до начала занятий в колледже, чтобы отдохнуть вместе, поехать на море, где у родителей одной из девочек был большой дом, чуть ли не замок. Подобная самостоятельность Нины настораживала мать, мало ли что может случиться в чужой стране!
От дурных мыслей немного отвлекал Васятка Плетнев. Сейчас он жил у Турецких. Но каникулы скоро заканчиваются, учиться будет в школе у себя, в Медведкове. Там вроде бы хороший класс, и не имеет смысла переводить Васю в другую школу. Придется ей иногда подъезжать туда, как это бывало в прошлом году. Случалось, что Антон допоздна занят. Тогда Ирина Генриховна, к неудовольствию Турецкого, сидела с Васей. К неудовольствию примешивалась и ревность. Александр Борисович знал, что Плетнев неравнодушен к его жене. Но тут он мог быть спокоен, Ирина не позволит себе ничего лишнего. Да и Антон проявил неожиданную тактичность в своем поведении. К тому же они видятся очень мало, когда Плетнев возвращался, Ирина Генриховна уезжала. Сейчас Антон тоже сильно занят. Оно и понятно — на первый взгляд, дело Свентицкого простое. Однако, когда мало следов, приходится метаться из стороны в сторону. Хорошо бы ему помочь, пока муж в отъезде. Но чем?
