Елена Топильская - Овечья шкура
— А у меня нет с собой свидетельства о расторжении предыдущего брака, — вспомнила я, когда он уже заталкивал меня в машину, но Стеценко только рассмеялся.
— Машка, или ты не следователь? Я же тебе сказал, что там у меня знакомая. Мы позвоним в тот ЗАГС, где ты получала свидетельство, и они скажут его номер, а больше ничего не надо.
Пораженная его натиском, я дала себя увлечь в ЗАГС, про себя интересуясь — а замуж я тоже буду выходить между двумя происшествиями, зажав в зубах бланк протокола, под руку с женихом, не снявшим окровавленных резиновых перчаток?
Распугивая сиреной путавшиеся под колесами гражданские машины, мы лихо подрулили к ЗАГСу, проскочили сквозь стайки изумленных черно-белых парочек, влетели в кабинет к приятельнице Стеценко, и спустя пятнадцать минут были свободны; можно было продолжать осмотр места происшествия.
Я, правда, не верила в окончательное перерождение Стеценко и злорадно ожидала, что он что-нибудь да забудет. Но к моему глубочайшему удивлению, он не забыл даже квитанцию об уплате госпошлины, которая, оказывается, требовалась теперь при регистрации брака.
У меня еще теплилась слабая надежда, что он забудет про кольца и сядет в лужу, когда на регистрации попросят обменяться ими. Я уже представляла выражение его лица в этот момент, но тут мне кайф сломала сотрудница ЗАГСа, которая, приняв у нас заявление, уведомила Стеценко:
— Теперь, Сашка, ты должен купить невесте кольцо. Как минимум, с бриллиантом.
Я хрюкнула, дезавуировав всю торжественность момента, но Стеценко оставался невозмутим.
— Может, мы прямо сейчас успеем в магазин заскочить? — обратился он ко мне, но я категорически отказалась профанировать столь важное мероприятие неуместной поспешностью. В душе я надеялась, что он все-таки забудет про кольцо и спохватится только перед лицом загсовской регистраторши.
На место происшествия мы вернулись аккурат к началу осмотра трупа. Эксперт-криминалист уже заканчивал делать слепок с четкого следа обуви на полоске земли между ступенькой и порогом.
Поскольку мне там уже нечего было делать, Сашка усадил меня в прокуратурскую машину, пообещав, что вечером приедет отметить факт подачи заявления, и стал надевать резиновые перчатки. А я, как барыня, в карете отправилась к свидетельнице; в конце концов, всех девушек, к которым маньяк приставал на пляже в Сестрорецке, нужно было допрашивать по полной программе.
Когда я позвонила в дверь нужной квартиры, и мне открыла невысокая пухленькая девушка с пепельными кудрявыми волосами, я уже знала, что это Яна Кривенченко. Потенциальных жертв маньяка я теперь узнавала везде, на улицах, в метро и в магазинах.
Я представилась, что не вызвало у Яны энтузиазма. Девушка нехотя предложила мне пройти в комнату. Там я расположилась на уголочке тахты, положив протокол на журнальный столик.
— Я уже себя проклинаю, зачем я потащилась с заявлением в милицию, — пожаловалась мне девушка, присаживаясь рядом.
— Яна, на самом деле чем больше мы знаем про этого типа, тем скорее его поймаем, — утешила я ее.
— А чего его ловить? — пожала она плечами. — Ну ходил по пляжу, ну приставал с дурацкими разговорами, вот и все. Ему бы даже пятнадцать суток не дали.
— Это вам так повезло, что “вот и все”, — возразила я. — Он гораздо более опасный, чем вы полагаете.
Вот это было промашкой с моей стороны. Глаза Яны так расширились от ужаса, что уговаривать ее после этого участвовать в патрулировании по рынку было безнадежно.
Вздохнув, я стала заполнять протокол допроса.
— Как получилось, что он к вам подошел? — спросила я для разминки.
— Это я к нему подошла, — ответила Яна. — Я пришла на пляж с бутылкой пива, купила в ларьке на станции. А открывашки у меня не было. На пляже попробовала открыть бутылку об камень, потом об дерево, не получилось. А потом смотрю — на скамеечке сидит парень. Я к нему и подошла, — не откроешь, спрашиваю, бутылку? Он мне ее и открыл.
— Чем?
— Чем? — переспросила Яна. — Пистолетом.
— Чем-чем? — я даже поперхнулась.
— Пистолетом. Он что-то такое с ним сделал, как-то щелкнул, из пистолета такая штука высунулась, и он ею сорвал пробку.
Понятно, перевела я про себя: он поставил пистолет на затворную задержку, а когда отходит затворная рама, обнажается ствол; им упираются в пробку, а нижним выступом станины ее поддевают. Я столько раз видела этот фокус в милиции… Но маньяк-то каков! То, что он расхаживает с пистолетом, мы уже знаем. Но то, что он беззастенчиво светит его в общественных местах…
— Яна, а вы как на это отреагировали?
— А что такого? — не поняла Яна. — А, вы про то, что он с пистолетом? Ну и что? Сейчас многие с оружием ходят.
— А он никак не комментировал тот факт, что у него пистолет?
— Нет. Просто отдал мне бутылку, а пистолет убрал.
— Куда убрал?
— Сунул куда-то под куртку. На нем была такая курточка легонькая, под ней футболка, и он был в старых джинсах. Не фирменных. Вас же приметы интересуют?
Я кивнула, не отрываясь от протокола, и Яна продолжила:
— У него лицо такое… — она щелкнула пальцами, подыскивая определение, — простое. Такое крестьянское, круглое, обветрившееся. Глазки близко посаженные, губы узкие. В нижней губе кольцо, простенькое. Ему, кстати, не шло.
— А почему? — я подняла голову от протокола и посмотрела на Яну.
— Почему? Он не похож на человека, который ходит с пирсингом. Не тот тип. У него солдатская внешность, а пирсинг с ней диссонирует, — рассуждала Яна, а я думала, что еще до допроса Яны Кривенченко у меня складывалось впечатление, что пирсинг для маньяка — нечто чужеродное. Недаром у Вараксина он появился уже без кольца в губе.
— А что дальше было, Яна?
— А дальше я пошла, расстелила подстилку, разделась и легла. И через некоторое время подошел он. Присел на корточки, спросил, сколько мне лет и как меня зовут.
— Вы сказали?
— Я сказала.
— А он?
— А он стал спрашивать разные глупости. Вот на них я ему уже не отвечала.
— А конкретнее?
— Ну, нес всякую ахинею на половую тему. Испытываю ли я оргазм, — Яна хихикнула, — сколько у меня было половых партнеров…
— Про колготки не спрашивал?
— Спрашивал, а вы откуда знаете? — удивилась Яна. — А, он, наверное, у других девушек спрашивал про это?
— Да. Так что про колготки?
Яна нахмурила бровки, вспоминая.
— Сначала он спросил, не нужны ли мне колготки. Я ему не ответила. Он помолчал, потом стал спрашивать, как часто я их меняю, ношу ли рваные, — Яну все время разбирал смех, похоже, что она уже перестала бояться маньяка. Может, закинуть удочку про патрулирование?
— А потом он вдруг сорвался с места и ушел, — продолжила Яна. — в принципе, я даже огорчилась немного. Он меня забавлял.
— Вы его не боялись?
— Да нет, а чего его бояться?
— А зачем тогда заявление в милицию написали?
— А-а. За компанию с подругой. Вот она его испугалась. К ней он приставал на следующий день. Мы с ней договорились встретиться на пляже, она пришла раньше, он к ней пристал.
— Вы видели, как он приставал к вашей подруге? Вы имеете в виду Ольгу Малову? — я полистала копии заявлений.
— Ну да. Нет, он ушел еще до меня. Просто она мне рассказала — ну, один в один. И одет был так же. Она-то сразу побежала в милицию, и меня за компанию потащила. А там милиционер узнал, что и я его видела, и уговорил меня написать заявление. Кстати, Ольга сейчас ко мне зайдет.
Я чуть не захлопала в ладоши. Это было очень удачно, поскольку именно Маловой наш маньяк показывал свое студенческое удостоверение.
Мы с Яной скоротали время до прихода Маловой, оформляя протокол допроса: я писала, Яна читала и подписывала, и вот наконец раздался звонок в дверь.
Вопреки моим ожиданиям, Малова оказалась высокой девушкой. Правда, не худой, а достаточно крупной, и блондинкой, как и все остальные, но с тощими голенастыми ногами. Правда, как только я начала уточнять обстоятельства происшествия, все встало на свои места. Маньяк пристал к Ольге, когда она лежала на подстилке, и оценить ее ноги, а также рост он в полной мере не мог. Занервничав от его приставаний, Ольга вскочила, оказавшись на целую голову выше него, и он тут же ретировался.
Попутно я уточнила, в чем была Яна, когда подошла к парню на пляже; оказалось, в закрытом купальнике и обвязанном вокруг бедер парео.
Записав подробности стандартного диалога между девушкой и маньяком, я стала допрашивать Малову про студенческое удостоверение. Толку от ее показаний, к сожалению, было мало. Да, она запомнила имя в студенческом билете — Александр, но на фамилию внимания не обратила, может сказать только, что фамилия была короткая и несложная.
— Оля, а фотография в студенческом билете соответствовала его внешности?
— Ой, да что вы! — Ольга замахала на меня руками. — Я и не вглядывалась в фотографию, меня от страха колотило.
