Николай Леонов - Медвежий угол
– Итак, теперь мне более-менее понятна схема ваших отношений, – заключил Макаров. – Схема несложная, но яркая. Но вы ничего не перепутали? Советую хорошенько подумать – может быть, вы просто пытаетесь переложить все с больной головы на здоровую? Может быть, более продуктивным будет признаться в заказе на убийство?
– Да вы что?! – вскинулся Савинов. – Не хотел я его смерти! На что мне? Заварзин приказал, а я Караима со Смолой подрядил…
– А у самого вроде и руки чистые, верно? – усмехнулся Гуров. – Ну, а Смига? Неужели и тут цыгане? Сейчас в больнице его труп вскрывают. Что, если пули из табельного оружия обнаружат?
Савинов крепко сжал губы, отвернулся к окну и долго-долго рассматривал что-то в сером небе. Заговорил он внезапно, когда никто от него этого не ожидал.
– Все правильно, – сказал он. – Караим Подгайского в Моисеевом лесу поймал. Чтобы следы оттуда отвести, они перевезли его на машине в противоположную сторону – там, где потом его и нашли. Ну и в штольню – головой вниз! Вроде сам упал. Но цыгане – они же неаккуратные! Следов там наоставляли, окурков… Смига, когда труп нашел, сразу что-то заподозрил. Я это еще тогда понял, когда вместе с ним труп вытаскивали. Он помалкивал, притворялся, но я тоже не пальцем деланный. Я Заварзина предупредил, и он велел со Смиги глаз не спускать. Цыганам-то поручать не стали, чтобы опять не напортачили. А Смига тем же вечером – опять уходить. И отправился ведь куда – в Моисеев лес! Тут уж все ясно стало. Смига, если бы чего нашел – а в лесу рюкзак Подгайского оставался, еще разные вещи, – он бы все понял. А нашел бы он обязательно. Цыгане-то божились, что все вещи Подгайского сожгли, но ведь всего не сожжешь, а, кроме того, следы… Короче поехали мы с Рахимовым следом за ним. Уже смеркалось, когда он в лес зашел. Еще немного, и мы бы его упустили. Где его ночью в лесу найдешь? Да еще волкодав при нем… В общем, застрелили мы обоих. Я пса на себя взял, Рахимов – Смигу. Потом оттащили подальше в лес, ветками закидали… По-хорошему-то надо было тщательнее прятать, но уже темно было, и мы машину боялись в крови испачкать…
– По-хорошему! – с негодованием повторил Гуров. – По-хорошему людей не убивают, сынок!
Савинов посмотрел на него снизу вверх и сказал без раскаяния:
– Это как кому повезет, товарищ полковник. Вот, например, ваш-то дружок Рахимова завалил – и ничего! А Рахимов хоть и говнюк был, а тоже, между прочим, живая тварь…
Гуров не нашел что возразить, но ему пришел на помощь несокрушимый как скала Макаров. Он посмотрел на Савинова с презрительной жалостью и нетерпеливо сказал:
– Надо же, какой мне лирический поэт попался! Так и кроет чуть ли не в рифму! «Живая тварь», только подумайте! Чуть слеза не пробила… А ты думал, вас на доску почета вешать будут? Была тварь живая – стала мертвая. Как говорится, от перемены мест слагаемых… Короче, Сергей Алексеевич, лирику закончили, слушаю дальше…
Глава 17
Савинов рассказал все. Перспектива оказаться единственным организатором убийства ученого из Москвы его не прельщала. В то же утро были арестованы еще четверо милиционеров, входивших в личную «гвардию» Заварзина. Это были те, кто непосредственно участвовал в цыганском рэкете. Остальные формально ни в чем не участвовали, хотя наверняка обо всем догадывались. Апатия этих людей объяснялась просто – они полностью зависели от Заварзина, который, кстати, пользовался безусловной поддержкой главы местной администрации. Собственно, все это Гуров уже и раньше слышал от заместителя Заварзина Саломатина. Про себя он называл это «разговорами в пользу бедных».
Наверное, эти люди могли бы заслуживать даже жалости, если бы не последствия. Подряд три насильственных смерти при непосредственном участии работников милиции – это было чересчур лихо даже для такого глухого уголка, как Накат. Уголок вырисовывался уже не просто глухой, а по-первобытному дикий.
Однако Гуров не забывал и про тех, кто дергал за ниточки, находясь при этом в самом что ни на есть центре цивилизации, в выстроенном по аристократическим образцам особняке с колоннами. По его настоянию Макаров отправился после обеда в Светлозорск – там он должен был связаться с местным ФСБ – полномочия у него такие имелись. Нужно было ковать железо, пока оно было совсем горячим – наступал вечер вторника, когда химический завод должен был переправлять в Моисеев лес отходы.
Он с нетерпением ждал звонка от Макарова, сидя в пустом кабинете начальника милиции. Заварзин исчез бесследно, как сквозь землю провалился, а его заместитель заходить в кабинет шефа стеснялся.
Гуров ждал звонка и ломал голову, куда мог деться Заварзин. То, что он почуял запах жареного, было понятно, но непонятно было, когда и каким образом он успел покинуть поселок. Его жена определенно что-то знала, но даже Макарову не удалось вытянуть из нее ни слова. Машина Заварзина – белая «Волга» – стояла в гараже. На рейсовом автобусе он также не уезжал – на автобусной станции клялись и божились, что в глаза не видели Заварзина. В это можно было поверить. В поселке начальника милиции знала каждая собака, и ускользнуть незамеченным он бы просто не смог.
Значит, он до сих пор в поселке? Гурову не давал покоя этот вопрос. Если начальник милиции подастся в бега, неизбежно затянутся сроки суда, начнется обработка свидетелей, получит передышку Воронков… А что, если этот деятель прогресса уже успел расправиться с единственным человеком, который мог обнародовать имена высокопоставленных лиц, по чьей указке он действовал?
Впрочем, Гуров полагал, что это маловероятно. Заварзина еще накануне видели многочисленные свидетели, а исчез он практически сразу после появления в поселке представителей закона из Москвы. Видимо, понял, что везение ему окончательно изменило. Гуров был убежден, что Заварзин скрывается где-то неподалеку, надеясь впоследствии, когда страсти улягутся, незаметно скрыться из поселка. Чтобы уверенно чувствовать себя, находясь в бегах, ему потребуются немалые средства и документы. Вряд ли Заварзин успел все подготовить – до сих пор он чувствовал себя неуязвимым. Значит, ему потребуются время и помощники, чтобы все наладить. Скорее всего, это будет кто-то из семьи Заварзина. Сейчас они молчат, и вполне вероятно, будут вести эту линию и дальше, тем более что закон теперь позволяет не давать показаний против родственников. Значит, следствию тоже понадобится время, чтобы выяснить истину – возможно, немалое.
Хотя все относительно – поселок невелик, и, если от Заварзина отвернутся его высокие покровители, вряд ли все у него пройдет гладко. Своим исчезновением он как бы незримо расписался в своей виновности, и теперь трудно будет пойти на попятную. Рано или поздно Заварзина кто-то вычислит.
Развлекая себя подобными мыслями, Гуров дождался-таки звонка от Макарова. Тот был немногословен и строг как всегда.
– По известному вам вопросу, – сообщил он. – Я нашел здесь полное взаимопонимание. Все необходимые формальности улажены и за объектом установлено наблюдение. При необходимости планируются и дальнейшие мероприятия. А вы чем сейчас заняты? Готовите для меня отчет по оперативным мероприятиям?
Гуров усмехнулся – Макаров опять ненавязчиво дал ему понять, кто теперь в доме настоящий хозяин. Однако ответил ему безо всякого раздражения:
– Вы совершенно правы. Как раз засел за писанину… Но вы меня очень обнадежили – проблема химических отходов представляется мне едва ли не главной в этом деле. Без нее картина будет далеко не полной. Не думаю, что нам удастся посадить того, кто стоит, как говорится, за сценой, но прикрыть его гнусный бизнес нам вполне по силам.
– Будем надеяться, – сдержанно сказал Макаров, а потом после секундной паузы добавил: – Говорить об этом пока рано, но если смерть Подгайского и бизнес, о котором вы говорите, имеют связь – я буду копать до конца. Поверьте, я умею это делать.
– Не сомневаюсь, – заверил его Гуров. – Как и в том, что связь очевидна. И если у вас получится, буду первый вам аплодировать.
– Получится, – с достоинством сказал Макаров. – А иначе я бы не бросил все и не помчался за семь верст киселя хлебать. А что там у вас? Цыгане не бузят? Заварзин, часом, не объявился?
– Нет, все тихо, – сказал Гуров. – Заварзин не появился, но и цыгане не бузят. Поняли, что на этот раз все будет на совсем другом уровне. По-моему, они согласны пожертвовать малым, чтобы сохранить общину.
– Поживем – увидим, – скептически заметил Макаров. – Не доверяю я этой нации. Любого обманут.
– Что, даже вас? – с шутливым ужасом спросил Гуров.
– Я сказал, любого! – после паузы ответил Макаров. – Ни один режим ничего с ними поделать не мог. Загадочный народ!.. Ну, это все лирика. Одним словом, будьте там начеку. Я вернусь сразу же, как здесь все выяснится. До встречи! – И он отключился.
Закончив разговор, Гуров отправился разыскивать Крячко. Постовой внизу у входа отдал ему честь. Ничего подобного до сих пор не наблюдалось. «Нравственный климат в органах оздоравливается, – с усмешкой подумал он. – Осознав ошибки, коллектив стремится к новой жизни. Счастливый финал, как и полагается».
