Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

И все же его дедушка выбрал меня.

– Мне…

– Только не надо говорить, что вам жаль, что так вышло. – Грэйсон смерил стену взглядом и повернулся ко мне. – Тут не о чем жалеть, мисс Грэмбс. Но исполните свою роль достойно.

С таким же успехом можно было приказать мне обернуться огнем, землей или воздухом. Как можно быть достойной роли миллиардера? Такого мало кто заслуживает по праву – и уж точно не я.

– Как это? – спросила я. Как же мне стать достойной всего этого великолепия?

Ответил он не сразу, и я поймала себя на том, что жалею, что не умею заполнять паузы. Не умею беспечно смеяться, украсив волосы венком.

– Я не могу вам ничего внушать, мисс Грэмбс, – сказал Грэйсон. – Могу только научить вас верно мыслить.

Я отогнала от себя воспоминания о лице Эмили.

– А зачем еще я, по-вашему, приехала?

Грэйсон начал расхаживать вдоль стены мимо разномастных карт.

– Куда проще и радостнее давать деньги тому, кого ты знаешь, а не незнакомцу, или жертвовать организации, чья история трогает до слез, но это лишь фокус, который выкидывает мозг, не более того. Нравственная ценность поступка определяется исключительно его последствиями.

Говорил и двигался он страстно, уверенно. Невозможно было отвести от него взгляд, невозможно было не слушать его рассуждения, даже если бы я очень постаралась.

– Нельзя делиться ресурсами по велению чувств, – продолжал Грэйсон. – Силы надо направлять только в то русло, где они, исходя из объективного анализа, могут принести максимальную пользу.

Ему, наверное, казалось, что он говорит вещи, недоступные для моего понимания, но стоило ему произнести фразу «объективный анализ», как я не сумела сдержать улыбки.

– Хоторн, вы сейчас разговариваете с человеком, который собрался изучать в колледже актуарную науку. Лучше покажите мне графики.

Когда Грэйсон закончил, голова у меня кружилась от расчетов и схем. Его логика и склад ума были мне предельно понятны – и пугающе напоминали мои собственные.

– Бессистемный подход тут не поможет, – возразила я. – Масштабные проблемы требуют масштабного мышления и существенного вмешательства.

– Точнее сказать, комплексного, – поправил меня Грэйсон. – И стратегического.

– Но сперва надо соотнести все риски…

– С эмпирическим анализом затрат и выгод.

Бывают на свете черты, которые нас необъяснимо привлекают к другим людям. Уверена, каждый с этим сталкивался. Как оказалось, меня вот привлекают серебристоглазые парни в костюмах, которые используют в речи слово «эмпирический» и принимают как должное тот факт, что я знаю его значение.

А ну закатай губу обратно, Эйвери! Грэйсон Хоторн не для тебя.

У Грэйсона зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей.

– Это Нэш, – сообщил он.

– Ну так возьмите трубку, чего вы ждете, – сказала я. Мне нужна была передышка – и от самого Грэйсона, и от всего этого. Я без труда понимала расчеты. Да и мудреные схемы. Но как свыкнуться с таким?

С тем, что все это – реально. Что на кону – настоящая власть. Сто миллионов долларов в год.

Грэйсон ответил на звонок и вышел из комнаты. А я прошлась вдоль стен, разглядывая карты и стараясь запомнить названия стран и городов. В моих силах было помочь им всем – или никому вовсе. В них живут люди, которым я могу принести погибель – или продлить жизнь, обеспечить светлое – или, напротив, темное будущее, и все в зависимости от того, какие решения я приму.

Разве я вообще вправе вершить людские судьбы?

Снедаемая тревогой, я остановилась у последней карты. В отличие от остальных, она была нарисована от руки. Я не сразу поняла, что на ней изображен Дом Хоторнов и его окрестности. Сперва мой взгляд упал на небольшой дом под названием Вэйбек-Коттедж, расположенный у дальней границы владений Хоторна. Я вспомнила, что на оглашении завещания было объявлено, что Лафлины могут бесплатно в нем проживать до конца своих дней.

Бабушка и дедушка Ребекки, пронеслось в голове. И Эмили. Интересно, подумала я, а навещали ли их девочки, когда были маленькими? И сколько времени они проводили в Доме Хоторнов? Сколько лет было Эмили, когда Джеймсон и Грэйсон впервые ее увидели?

Как давно она умерла?

Дверь в переговорную хлопнула у меня за спиной. Хорошо, что Грэйсон не видит моего лица. Мне совсем не хотелось, чтобы он догадался, что я думаю о ней. Я сделала вид, будто внимательно изучаю карту поместья – от леса на самом севере угодий, названного Блэквуд, до ручейка, бегущего вдоль западной границы.

Блэквуд. Я перечитала это название, и сердце заколотилось так, что даже в ушах зашумело. Блэквуд. А под ручейком, змеящимся по карте, тоже стояла подпись, пускай и сделанная буквами помельче.

Уэстбрук. От английского brook – «ручеек» и West – «запад»! Ручей у западной границы!

Блэквуд. Уэстбрук.

– Эйвери, – позвал меня Грэйсон.

– Что? – откликнулась я, не в силах отвлечься от карты и своего неожиданного открытия.

– Мне Нэш звонил.

– Я знаю, – откликнулась я. Он ведь сообщил мне об этом еще до того, как ответить на звонок.

Грэйсон бережно опустил руку мне на плечо. И меня тут же охватила тревога. С какой стати он так со мной церемонится?

– И что хотел Нэш?

– У вашей сестры неприятности.

Глава 43

– Вы же сказали, что решите проблему с Дрейком! – крикнула я в трубку, стиснув ее одной рукой, а другую сжав в кулак. – Причем шутя!

Я позвонила Алисе, как только села в машину. Грэйсон решил ехать со мной и, сев рядом, застегнул ремень безопасности. Но мне сейчас некогда было думать о его присутствии – да и в мыслях было совсем другое. За рулем сидел Орен. Я была сама не своя от ярости.

– Я ее и впрямь решила, – заверила меня Алиса. – И вы, и ваша сестра временно находитесь под действием запретительного судебного приказа. То есть, если Дрейк попытается выйти с вами на контакт или по какой-то причине подойдет к вам ближе чем на тысячу футов, его арестуют.

Я разжала кулак, но расслабить руку с телефоном так и не смогла.

– Тогда что он сейчас делает у ворот Дома Хоторнов?

Дрейк приехал сюда. В Техас. Когда Нэш позвонил Грэйсону, Либби была в доме, в полной безопасности, но Дрейк заваливал ее звонками и сообщениями, требуя встречи с глазу на глаз.

– Я все улажу, Эйвери, – незамедлительно заверила меня Алиса. – У нашей конторы есть свои люди в местной полиции, они умеют не привлекать к себе лишнего внимания.

Сказать по правде, в тот миг лишнее внимание меня нисколько не тревожило. Чего никак не скажешь о судьбе Либби.

– А моя сестра знает об этом «запретительном приказе»? – спросила я.

– Ее подпись есть на документах, – сообщила Алиса. Пожалуй, более уклончивого ответа я за всю жизнь не слышала. – Я все улажу, Эйвери. Главное, вы не высовывайтесь. – Она отключилась, а я устало опустила руку с телефоном на колени.

– Орен, а можно побыстрее?

У Либби была своя команда телохранителей. Дрейк ни за что не причинит ей вреда – во всяком случае, физического.

– Нэш сейчас с вашей сестрой, – впервые за всю нашу поездку подал голос Грэйсон. – Если этот джентльмен попытается тронуть вашу сестру хоть пальцем, уверяю вас, мой брат с удовольствием этот палец оторвет.

Сложно было сказать, о чьем именно пальце идет речь – Дрейка или Либби.

– Никакой Дрейк не джентльмен, – сказала я. – И я переживаю не только о том, что он может на нее напасть. – На самом деле куда больше меня тревожило, что Дрейк будет строить из себя лапочку, что вместо того, чтобы выйти из себя, он очарует Либби нежностью и добротой, и она забудет о бледнеющей гематоме вокруг ее глаза.

– Если желаете, можно убрать его от ворот силой, – предложил Орен. – Вот только журналисты это ни за что не пропустят.

Журналисты? Мой мозг заработал в полную мощность.