Кнут Фалдбаккен - Ночной мороз
— Вовсе не обязательно. Возможно, она поправилась и осела в каком-нибудь жилищном кооперативе, где все вместе живут и ведут хозяйство.
— В Дании?
— Нет, там я проверял.
И Валманна вдруг осенило:
— Тогда предлагаю начать искать там, откуда она родом.
— Ты думаешь, что она в Норвегии? Н-да, это мысль. Ведь в этих местах мы еще не искали…
Валманну показалось, что он видит, как сложный механизм в мозгу его коллеги набирает обороты. Это его порадовало. Ему надоело чувствовать себя тупицей, которому коллеги навязывают совершенно очевидные и бесспорные выводы. Однако что касалось судьбы Клауса Хаммерсенга, его предчувствия никто не разделял. Тут он был в полном одиночестве.
— Начни с Сандеруда!
Это прозвучало как приказ. Валманн наконец-то почувствовал уверенность. Сандеруд — так называлась окружная психиатрическая больница.
— Ведь не одни только преступники возвращаются на место преступления. Жертвы тоже возвращаются. Это факт, хотя и довольно грустный.
Произнеся эти слова, он вспомнил труп, обнаруженный в лесу. Вспомнил Клауса Хаммерсенга. И какие только пути привели его к такому плачевному концу на каменистой осыпи в Стангеланде. Что-то подсказывало ему, что это был именно Клаус. Он был в этом почти уверен. Все сходилось, хотя каким-то извращенным, трагическим образом. А психическое расстройство Ханне как нельзя лучше укладывалось в общую картину. Хотя целиком общая картина пока еще не вырисовывалась. Пока что ему приходилось сдерживать свои предположения и предчувствия, так как ощутимых доказательств было очень мало. Валманн возлагал большие надежды на анализ частичек, оставшихся на камертоне. На что Анита совершенно справедливо возразила: А разве у тебя есть анализ ДНК Клауса Хаммерсенга?
Ну да поживем — увидим. Зачем расстраиваться раньше времени?
— Отлично, — кивнул Кронберг. — Это, видимо, не составит большого труда.
— И пожалуйста, докладывай обо всем сначала мне и никому больше, — произнес Валманн довольно резко. Он определенно не желал вмешивать в это дело Трульсена. Тот со своими амбициями наверняка стал бы действовать за спиной у Валманна, чтобы выслужиться у Моене.
— Хорошо.
— И еще… — Взгляд Валманна упал на нездоровый цвет лица Кронберга. — Выйди на свежий воздух. У тебя лицо как рыбное желе. Немножко румянца не помешает. Ты же выглядишь, как будто всю зиму пролежал под снегом.
— Извини, Юнфинн, но гулять на солнышке — это не для меня, — пробормотал Кронберг и осторожно закрыл за собой дверь.
Зазвонил телефон. Валманн не сразу узнал голос, хотя женщина обратилась к нему как к старому знакомому, почти фамильярно:
— Привет. Надеюсь, не помешала? Я только хотела спросить…
И в тот момент, когда он уже открыл рот, чтобы спросить, кто говорит, его стукнуло: да ведь это Гудрун Бауге. Ее голос звучал просто и грубовато. Как будто она все еще сидела в кабине трактора, а он стоял на земле, подняв голову. Эта дамочка не страдает от излишка воспитания, подумал он.
— А, так это вы?
— Ну да. Я хотела спросить… Я подумала, что лучше будет все-таки сначала спросить, могу ли навести порядок в хижине?
— Навести порядок?..
— Да. Мы почти что закончили полевые работы, и скоро возвращается Солум. А ведь летом могут пожаловать гости. Поэтому все должно быть в порядке. А учитывая то, что там произошло, я подумала…
— Все понял. Хорошо, что вы спрашиваете. И вот вам мой ответ: хижина пока что под запретом. Туда никто не должен заходить.
— Все еще под запретом? Но ведь там уже целую неделю никто не появляется… даже больше недели!
— Последняя находка была сделана всего три дня назад. — В этот момент ему вдруг пришло в голову, что Гудрун Бауге проявляла на удивление мало интереса к тому, что произошло вблизи хижины. А теперь, похоже, установила там наблюдение. — Нам еще много надо сделать там. На двери висит надпись: «Не входить», и мы обнесли место вокруг клейкой лентой. Если хотите, мы дадим вам знать, когда все будет закончено.
— Понятно… — В ее голосе прозвучало столько вопросов, что ему показалось, что он должен еще что-то сказать, попытаться объяснить, как много времени занимает полицейское расследование, прежде чем достигнет результатов. Не то что бросить семя в землю и ждать урожая.
— Это очень трудоемкая работа, почти что головоломка, и еще много надо выяснить, пока пазлы сложатся в единую картину. Дело о найденном в лесу трупе еще не закончено, так же как и дело Хаммерсенгов.
— Дело Хаммерсенгов?
Черт побери. Ну черт побери же! Ему захотелось обрезать телефонный провод. И какого черта у него вырвались эти слова про Хаммерсенгов? Предельно ясно: ему просто надо было обсудить связь между двумя делами с кем-нибудь — с коллегами, свидетелями, с кем угодно!
— Вы имеете в виду этих супругов, которых обнаружили мертвыми?
— Ну да, я просто сказал об этом, чтобы привести пример того, как медленно иной раз движется следствие.
— Ну конечно…
Она, скорее всего, не поверила. Не успеешь оглянуться, как про его оговорку узнает вся округа. А там недалеко до заголовков крупным шрифтом в газете. Если ему не удастся ее отвлечь и переубедить.
— Мой отдел занимается тем человеком, труп которого нашли в лесу, — начал объяснять Валманн, стараясь придать своему голосу как можно более авторитетный тон. — Похоже, что он жил в этой хижине, пока не погиб. То есть мы нашли улики, говорящие о том, что он там жил с кем-то, с женщиной.
— Ах вот как?.. — Валманн не мог понять, удалось ли ему ее заинтересовать и поймать на крючок.
— Постарайтесь вспомнить, не видели ли вы каких-то людей здесь в конце лета или начале осени в прошлом году?
— Не-ет… Ведь я уже говорила: я никогда особенно не обращала внимания на то, что там происходит. Эта хижина обычно пустовала.
Значит, она стала наблюдательной только в самое последнее время.
— И эта женщина была беременна.
Он снова явно блефовал. Ведь не было никаких доказательств, что этой женщиной была Сара Шуманн. Однако в тот момент, когда он произнес эти слова, он вдруг понял, что связь между отдельными обстоятельствами уже существовала в его голове: следы женщины в хижине, чек из магазина «Киви», таинственная Сара Шуманн, которая невесть откуда взялась и помогала по дому Хаммерсенгам, а потом вдруг исчезла, родила ребенка и оставила адрес в коммуне Станге (как сказала Анита). И когда он наконец высказал свое подозрение, эта связь обрела вдруг вполне конкретную форму. Он рискнул и начал осторожную игру с ничего не подозревающей Гудрун Бауге, чтобы самому разобраться в своих мыслях. Только вот сработало или нет?
— Беременна?
Во всяком случае, ему удалось возбудить ее любопытство.
— А откуда вы это знаете?
— Это вытекает из того, что нам удалось выяснить. Из того, что осталось после нее в хижине. Так вот, я хотел спросить, не замечали…
— Нет, нет!
Она ответила внезапно и резко, без каких-либо раздумий. Валманн вдруг подумал, что он, сам того не ведая, возможно, затронул какую-то очень тонкую ниточку, связывающую одну беременную женщину с другой. Какая-то экстрасенсорная солидарность, которую ему как мужчине не дано было понять. Но так ли это на самом деле? И часто ли такое случается?
С другой стороны, приходится признать, что никто не видел беременной женщины вблизи хижины в то время, о котором шла речь. Если только Гудрун Бауге говорила правду. Но ведь в этом деле мало кто говорил правду, включая и его самого.
— Я не могу выдавать тайну следствия… — Он вновь обрел почву под ногами. — Но я могу только сказать, что мы почти что уверены насчет беременной женщины. И теперь мы ее ищем. Так что…
— Я не видела там никаких женщин, и тем более беременных! — Это прозвучало так внезапно, что у Валманна даже возникло подозрение. Почему это Гудрун Бауге так яростно отрицает любую возможность того, что в этом лесу полгода тому назад могла находиться беременная женщина?
— Не волнуйтесь, я и близко не подойду к этой хижине, можете быть уверены.
— Следите за тем, когда полиция уберет надпись с двери. — Валманн старался несколько смягчить тон. Зачем раздражать фру Бауге и настраивать ее против себя? Наоборот, ее наблюдательность и бесстрашие могли бы сослужить службу полиции — если в лесу обнаружится что-нибудь интересное. — А как у вас лично дела?
— У меня?
— Я имею в виду — как самочувствие?
— А, спасибо, отлично.
Она явно не принадлежала к женщинам, которые любят, когда их похлопывают по тугому торчащему животику, даже по телефону.
— Ну пока, мне пора, — произнесла она несколько натянуто и положила трубку.
— Пока… — ответил Валманн в пустоту. Разговаривать с Гудрун Бауге было все равно что кататься с американских горок. Ее состояние… Ну конечно, причина была в этом. Интересно, как он реагировал бы на такую непредсказуемость в своей личной жизни? Они с Анитой пока не вели разговор о детях, ни разу ясно не выразив в словах свои мысли или желания. Однако ведь не только женский организм имеет свой биологический ритм, любовные отношения также развиваются исходя из внутренней динамики — одна ситуация влечет за собой другую, одна стадия увлеченности переходит в следующую, и нельзя вернуться назад, не идя на компромисс и не потеряв чего-то важного. Какая у них с Анитой следующая стадия? К какому они двигаются уровню взаимной ответственности и привязанности? Он заметил, что сидит и улыбается, вспоминая вчерашнюю сцену примирения. Да, продвижение именно в этом направлении потребовало бы полной самоотдачи!
