Андрей Кивинов - Куколка
Вовчик поднялся с дивана. Вопросы закончились, а анекдотов он никогда не запоминал.
– Вот еще… История, к сожалению, продолжается, Спикер бегает. Не хочу тебя пугать, но все ж будь поосторожнее.
– Мне опять прятаться?
– Нет, можешь жить дома. Просто, если заметишь что-нибудь, ну, ходить кто за тобой будет или звонки непонятные начнутся, сразу дай знать. Мне или любому из наших. Телефон помнишь?
– Да.
– Ну, ладно… – Вовчик вздохнул и шагнул в прихожую.
Женька тоже поднялась.
– Скорей бы Ольга приехала. Так страшно одной.
– Не бойся.
Вовчик начал шарить по стенке в поисках выключателя.
– Сейчас. – Женька протянула руку. В воздухе их пальцы встретились. Вовчик несильно сжал холодную Женькину ладошку и, не выпуская ее, полушепотом спросил:
– Как ты?
Вопрос мог относиться к чему угодно, но Женька поняла по интонации Вовчика, что официальная часть закончилась.
Не пытаясь освободить пальцы, она, также шепотом, ответила:
– Нормально.
– Пока.
– До свидания.
На ночной улице Вовчик приложил к горящему лбу горсть снега. Флюиды… Какие там флюиды! Еще бы мгновение, и он прижал бы к себе эту маленькую девочку с забинтованными руками, чтобы никогда больше не отпускать от себя.
Зелинский нагнулся к глазку, взвел курок газового “бульдога”. Но тут же поставил оружие на предохранитель и повернул ключ.
– Проходи в комнату.
Спикер топнул сапогами, сбив остатки снега. Зелинский бросил револьвер в изящное бюро над камином.
– Мне только что звонила жена Сергея. Два часа назад он вышел из дома на сработавшую сигнализацию и назад не вернулся. Ты должен принять меры, Андрей. Его надо найти. Если потребуют выкуп, соглашайся на любую сумму. Его могли похитить из-за выкупа. Побазарь с блатными, выйди на авторитетов. Намекни, что готовы отмаксать.
– Хорошо, – спокойно ответил Спикер, прику-Ривая от позолоченной настольной зажигалки. -
Только если его сняли из-за бабок, выйдут на нас сами.
– Не люблю неопределенность. Опасаюсь, что это удар прежде всего по мне.
– Вряд ли, Александр Михалыч. Я держу руку на пульсе, можете быть спокойны.
– За всем не уследишь.
– Я стараюсь.
– Не сомневаюсь, Андрей. Но дело в том, что ряд моих проектов просто рухнет без Сергея. Он держит в руках очень важные нити. И многие знают об этом.
– Вы сами виноваты. Слишком полагались на него.
– Он вполне устраивает меня. Кроме того, он зависит от нас. У меня нет оснований ему не доверять. Зелинский задернул небольшую щель между тяжелыми оконными портьерами, затем, сунув руки в широкие карманы парчового халата, начал выхаживать по ковру.
– Ты из дома?
Спикер покачал головой. Зелинский вышел на него через пейджер, потребовав срочного свидания.
– Нет, катался в тачке. Любовался ночным Эрмитажем.
– Собственно, вызвал я тебя из-за исчезновения Сергея. Езжай сейчас к нему домой, поговори с женой. Потом она вызовет милицию.
– Думаете, они будут шевелиться?
– Заплатим – будут.
Спикер не торопился подниматься с кресла. Наоборот, он расстегнул пальто и вытянул ноги.
Зелинский замер в центре просторной комнаты.
– Ты чего-то не понял, Андрей? Время дорого.
– Конечно. Дорого… Это вы попросили его присматривать за мной?
Зелинский нахмурился и присел в кресло напротив.
– Зачем, Александр Михайлович? Вы сомневаетесь в моей честности?
– К чему этот разговор, Андрей? Сейчас надо действовать, а не затевать пустые речи. Мне телевидения хватает. Я тебе абсолютно доверяю, и ты это прекрасно знаешь. Сергей мог проявить совершенно ненужную инициативу. Если честно, он недолюбливает тебя. Но в настоящее время он мне нужен. Пожалуйста, позабудь про антипатии и займись его поисками.
Спикер снял перчатки.
– Вы хорошо помните условия нашего сотрудничества, Александр Михайлович? Когда я нанимался к вам? Вы получаете максимально возможную деловую и физическую безопасность, я получаю деньги. Не так ли?
– Послушай, Андрей…
– Разговор давно назрел, и он необходим, – перебил Зелинского Спикер. – Об этом уговоре знаем мы одни. Для всех остальных я “темная лошадка”. Так, пристебай у большого босса. Сбегай-достань-принеси. И вторым условием было полное доверие с вашей Стороны и полная свобода действий с моей. В рамках разумного, конечно. При этом я вовсе не обязан вчитываться перед вами. Вы в безопасности – это главное. Скажите, Александр Михайлович, у вас были претензии к моей работе?
– Нет, Андрей. Ты просто находка для меня. Но в чем проблемы? Тебе нужны деньги?
– Нет, вы платите честно.
– Тогда я не пойму, что тебя не устраивает.
– Я не буду искать Сергея.
– Почему?!
– Вы забыли, я обеспечиваю вашу безопасность теми способами, которые считаю нужными. Я гарантирую вашу безопасность.
Зелинский не смог выдержать взгляда бывшего разведчика и отвел глаза. Едва ощутимый холодок пробежал сверху вниз по спине. Как легкий укол током.
– Да, конечно. Я не сомневаюсь.
– И вот еще одно подтверждение. – Спикер сунул руку за пазуху, выдернул из кармана кассету и бросил ее на столик. – Она самая. Я запомнил упаковку.
– Упаковку? Ты не смотрел содержимое?
– Хотел. Просто не успел – дела были. Я получил кассету не так давно.
Зелинский протянул руку, взял кассету, повертел ее, неопределенно хмыкнул.
– Ты действительно мастер. Твой человек не проболтается? Хотя, в принципе, не беда, если и проболтается. Кассета у меня.
– Не проболтается. Человека ограбили в парке. Кажется, он при этом умер. Что творится, что творится… По улице не пройти.
– Напрасно. В этом не было необходимости.
– К счастью, здесь последнее слово за мной. При слове “счастье” еще один электрический разряд щелкнул Александра Михайловича.
– Хорошо, но Сергей?
– Я не буду его искать. – Холодная твердость Спикера говорила о бесперспективности каких-либо споров. – Можете сразу звонить в ментовскую. Думаю, они найдут его быстрее.
– Ты уверен?
– Я же сказал, что работаю честно. Вы напрасно поручили Бермудину пасти меня.
– Я ничего не…
– Бросьте, Александр Михайлович. Вы не волнуйтесь, я нисколько не сержусь. На вашем месте я бы тоже поручил. Слепо доверять нельзя.
– Ты знаешь, где Сергей?
Спикер махнул зажатыми в руке перчатками:
– Понятия не имею. Звоните, звоните в милицию.
– Послушай, Андрей! Перестань строить из себя Джеймса Бонда! Самодеятельность хороша на сцене дома культуры. А в нашем театре режиссер – я. Главный и единственный.
– Кто спорит, Александр Михайлович? Я могу Уйти в другой театр. Хотите? Пожалуйста! Я и завел этот разговор с одной целью – выяснить отношения. Решайте, Александр Михайлович. Я без работы не останусь.
~ Нет, нет, погоди, – заметно смягчил тон Зелинский. – Ты меня вполне устраиваешь. Просто некоторые моменты все же необходимо оговаривать со мной.
Он взял кассету со стола, повертел ее, затем сунул в карман халата.
– Наша дружба остается в силе. Несомненно. Зелинский достал из бара уже знакомую Спикеру бутылку коллекционного коньяка, два фужера.
– Давай по стопочке. Меня немного знобит. Идиот прораб, щели в окнах в палец толщиной.
Спикер кивнул. Ему действительно необходимо снять нагрузку. Фужеры музыкально соприкоснулись.
– За дружбу, Андрей. Коньяк приятно обжег небо.
– Ты выглядишь устало.
– Спасибо за комплимент, Александр Михайлович. Под лежачий камень “Амаретто” не течет. Я работаю.
– Отдохни. Слетай в Рим или в Ниццу. Развейся.
– Не сезон.
– Отдохни, отдохни… Еще выпьешь?
– Выпью.
Второй фужер Спикер опрокинул не чокаясь. Затем поднялся с кресла.
– Я хочу спать. И правда устал что-то.
– Конечно, конечно, Андрей. – Зелинский заботливо махнул рукой в сторону двери. – Езжай, отдохни. Да, извини, главное-то…
Он открыл бюро, повернул ключик встроенного сейфа.
– Держи, это за кассету. Благодарю. Спикер спрятал две туго перевязанные пачки, слегка кивнув Зелинскому.
– До свидания, Александр Михайлович.
– До встречи, Андрюша. Завтра в полдень позвони, пожалуйста, в офис. Надо решить один вопрос.
– Хорошо.
Зелинский запер за Спикером дверь, затем вернулся в комнату. Плеснул себе коньяку. Подойдя к окну, чуть раздвинул тяжелые портьеры.
Спикер вышел из дома. Привратник в пятнистой форме засуетился возле ворот, морщась от зимнего ветра. Машина, моргнув габаритами, выкатила на шоссе и мгновенно растворилась в темноте.
Зелинский допил коньяк, взял рюмку, из которой пил Спикер, и бросил ее в камин.
Спасибо за службу, Андрюша. Извини, но ты переступил черту. Без разрешения присвоил себе право казнить или миловать. Этак ты завтра решишь, что для моей безопасности надо убрать меня самого. Ну конечно, чего распыляться? Самое безопасное место – деревянный тулуп на глубине два метра. Я решил, Александр Михайлович, что вам он как раз.
