Николай Леонов - Ловушка
– Если бы обнаружить пальчик поверх кровавого пятна, – произнес Лева.
– Размечтался! – Эксперт обратился к Боре, предлагая заключить союз: – Ты шаришь на помойке, находишь орудие убийства. Уникально. Я ищу следы, по памяти идентифицирую отпечатки. Тоже неплохо. Лева Гуров пьет кофе, рассуждает о нравственности, заблудился среди четырех человек, как в глухом лесу.
– Я для парня начальник, и не подрывай мой авторитет, – ответил Лева. – Я и кофе пью талантливо, и заблудился талантливо. Никто не может, а я могу.
– Убийство совершила девчонка, – сказал эксперт. – Из этого кресла видно.
– Категоричность суждений поднимает тебя до разряда наивысшего. Боря, не зазнавайся и не слушай старого циника. На кухне сидит любопытный экземпляр гомосапиенс, составь ему компанию. Он занят сочинительством, проследи, чтобы не увлекался.
Боря чуть ли не щелкнул каблуками и вышел. После обнаружения орудия убийства настроение у Гурова значительно улучшилось. Когда зазвонил телефон, он снял трубку и, совершенно забыв, зачем и по какому поводу он здесь находится, бодро сказал:
– Слушаю вас внимательно.
– Турилин. Рад слышать ваш голос, коллега. У меня в кабинете прокурор и старший следователь. Прокуратура приносит свои извинения за задержку и интересуется, приезжать к вам или вы уже возвращаетесь?
– Мы скоро будем, примерно через час, максимум – два, – ответил Лева. – Мы приехали по заявлению о несчастном случае, иная версия станет официальной лишь после заключения врача и эксперта. Прокуратура может не сомневаться, что все параграфы и даже буквы закона будут соблюдены полностью.
Константин Константинович сказал:
– Все-таки дождитесь следователя. Он был на выезде, – и положил трубку.
– Получил, интриган? – Эксперт догадался о реакции начальства на выступление Гурова. – Конечно, наука для тебя лишь помощник, следователь – буквоед и придира, только розыскники – люди. Еще я на тебя нажалуюсь.
– Не нажалуешься, ты меня сильно любишь. – После звонка начальства Гуров еще больше приободрился. – Забирай своего убийцу, – он кивнул на китайского божка, – и топай к микроскопам. Машину верни, прощай…
Лева непроизвольно отметил, что Денис Сергачев переоделся, сменил тренировочные штаны и кроссовки на элегантные брюки и не менее элегантные туфли, свежая рубашка ловко сидела на мощном торсе. Бокал в руке хозяина Леве не понравился, пить в такой момент – неуважение и вызов.
Сергачев пригласил в комнату, на столе приготовлен чай, Леву явно ждали.
– Располагайтесь. – Хозяин указал на кресло.
Но Лева сел за стол, на мягком сейчас жарко. Сергачев, казалось, понял инспектора, тонко улыбнулся; решая, куда сесть, помедлил, занял место за столом, напротив; наполнив чашку очень крепким, почти черным чаем, подвинул:
– Вы из МУРа? Я встречался несколько раз, – он назвал имя, отчество начальника управления, – умница, даже интеллигент. Извините, но мне кажется, вы, как и врачи-психиатры, с годами заражаетесь от своих пациентов. Нет? Не хочу вас лично обидеть, да и вам еще рано.
– Развязность и пошлость вам не идут, Сергачев.
– Спасибо. Я люблю, когда меня зовут по фамилии, привычка. – Сергачев допил бокал. – Спрашивайте.
– Качалина к вам сегодня заходила?
– Нет. Я был у нее утром, помог внести картошку и остался пить кофе.
– Во сколько вы ушли?
– В районе половины десятого.
– Позже не заходили?
– Вы хотите спросить: убивал я Елену или нет? Нет, я Елену не убивал. Хотя, признаюсь, два раза подумывал об этом.
– Интересно, – чистосердечно признался Лева. – Разложим ваше высказывание на составные части. Почему вы решили, что Качалина не упала, а ее ударили?
– Если женщина – сильная и ловкая, спиртное практически не употребляет, – Сергачев говорил о Качалиной, как о живой, – она не может упасть плашмя.
– Когда вы пришли к такому выводу?
– До вашего приезда. Да и в конце концов Елену должны были убить.
– Интересно, интересно. – Лева опешил, не нашел точных слов и замолчал.
– Человека должны убить, а вам интересно. – Сергачев хмыкнул, шлепнул широкой ладонью по столу, чай из чашки выплеснулся на блюдце. – Говорите, не заражаетесь от своих клиентов?
– А нельзя поподробнее? Почему Елену Качалину должны были убить? – спросил Лева.
– Кто? Вас же в основном интересует: кто?
– Давайте все расставим по местам, Денис Иванович, – сухо сказал Лева. – Я к вам приехал не играть в вопросы и ответы…
– Ну, ладно, ладно…
– Нет, не ладно, а выслушайте меня. Вы не Качалин и тем более не Бабенко. И то, что я им прощаю, вам не прощу. Кому много дано, с того много и спросится. Перестаньте говорить двусмысленности, просто и ясно постарайтесь мне рассказать, а я постараюсь вас понять. Почему у вас появилась мысль об убийстве Качалиной? Почему вы считаете, Качалину должны были убить? И, пожалуйста, прошу вас, не напоминайте мне, что вы – Денис Сергачев и лично знакомы с моим руководством.
– Обиделись? – спросил Сергачев, но Гуров на вопрос не ответил. – Рассказать? А вы можете рассказать свою жизнь?
– А ваша жизнь так плотно переплетена с жизнью Качалиной?
Теперь Сергачев пропустил вопрос собеседника и продолжал:
– Рассказать постороннему человеку? А себе самому объяснить собственную жизнь возможно? Вы не пробовали? Или у вас все так ясно и просто?
– Может, я могу вам помочь? – спросил Лева.
– Что? – Сергачева задела искренность тона, от этого вопрос звучал еще более издевательски.
– Я стану задавать вопросы. Они, как рельсы, удержат вас в конкретном направлении.
– Спрашивайте, – вдруг совершенно равнодушно ответил Сергачев. Его напор пропал так же быстро, как и вспыхнул.
– Вы давно знакомы?
– Около двадцати лет.
– Вы были женаты?
– На Елене или вообще? – уточнил Сергачев и, не ожидая ответа, продолжал: – Женат был, она человек в этой истории посторонний. На Елене женат не был. Любил ее, не любил, за двадцать лет складывалось по-разному.
– Качалина – человек хороший или плохой? – Лева жестом удержал взорвавшегося было Сергачева. – Я не так глуп, как вы думаете. Знаю, вопрос сложный, а вы попробуйте ответить однозначно.
– Хороший или плохой? – Сергачев не сдержался и фыркнул презрительно.
– Да, да, вот так. Хороший или плохой?
– Я с такой меркой к Елене никогда не подходил.
– А что в этой мерке необычного? – удивился Лева. – Самая простая, проще не бывает. На мой взгляд, самая главная мерка.
– Человека можно измерять в килограммах и сантиметрах, так еще проще.
– Не передергивайте, Сергачев, вы меня отлично понимаете. Мы живем в сложном мире, в сложное время, мы такие сложные, что забыли изначальные критерии. Человек рождается, живет, умирает. Человек бывает хороший и плохой, смелый и трусливый, жадный и щедрый, умный и глупый. При всей их однозначности такие понятия никто не отменял. Или я не прав?
– Смелость и ум – понятия однозначные. – Сергачев задумался, подбирая слова.
Гуров с первой своей задачей справился, поставил Сергачева на нужные рельсы, теперь надо, чтобы он покатился. Подтолкнуть или не подтолкнуть? Лева решил выждать.
– Хороший или плохой – понятия субъективные. Для вас человек хороший, для меня плохой.
– А для большинства? – Лева не сдержался и подтолкнул: – Качалина любила людей?
– Вы знаете? Любила! – Сергачев словно сделал неожиданное для себя открытие и обрадовался. – Только ее любовь людям не приносила счастья, наоборот, одни несчастья.
«Поехали», – понял Лева и приготовился слушать.
– Попробую объяснить. У кого-то из классиков научной фантастики есть рассказ, в котором инопланетянин превращался в того человека, которого вам больше всего хотелось видеть. В ушедшего из дома сына, в умершую рано дочь, в разыскиваемого преступника. Инопланетянин любил людей, хотел выполнить желание каждого, но он был один, а желаний было много, инопланетянин погиб.
– Качалину убили, потому что она стремилась удовлетворить желание каждого? – спросил Лева.
– Вы своим стремлением конкретизировать и упрощать сведете меня с ума. Елена – ангел-искуситель. Одновременно, понимаете? И ангел, и искуситель. Человека все время одолевают самые простые, земные желания. Елена может помочь лишь в простом и земном, ведь на самом деле она не ангел, а человек. Вы хотите есть – вас накормят, хотите пить – вас напоят, вы мечтаете купить велосипед – вам дадут взаймы денег. У вас появится привычка вкусно есть, сладко пить, иметь деньги. Привычки очень быстро становятся сильнее вас, уже не вы руководите своими поступками и желаниями, а они, поступки и желания, ведут вас по жизни. Но вы все время берете в долг, занимаете, иногда рубли, иногда услуги. В один прекрасный день вы оказываетесь рабом, у вас нет ничего своего, все взято на время: рубль, носки, котлеты, возможность посмотреть редкую кинокартину, полежать на мягкой тахте. Вы оказались в ловушке. Причем вас в нее не заманили, вы сами, стараясь жить полегче, не утруждая себя, залезли в ловушку, захлопнули наглухо. Все, все чужое, а вы голенький, голодный, зависимый и избалованный, быстро отучившийся себя кормить, одевать и самостоятельно удовлетворять свои житейские потребности. Как вы относитесь к своему благодетелю? Вы его любите? Вы только и мечтаете убить его и освободиться.
