Ю Несбё - Тараканы
Он снова опустился на дно и ощупал пальцами сточную решетку. Она была стальная, прочно крепилась ко дну и даже не сдвинулась с места, когда Харри схватился за нее обеими руками, пробуя приподнять. Как долго он сможет не дышать? Минуту? Две? Он уже ощущал боль в мускулах, в висках застучало, перед глазами заплясали красные звезды. Тогда он снова попытался рвануться наверх, прекрасно осознавая, что физическое напряжение только лишит его кислорода. Во рту пересохло от страха, мозг лихорадочно воображал нехватку горючего, нехватку воды. Харри знал, что это из области галлюцинаций. Промелькнула абсурдная мысль: если выпить побольше воды из бассейна, то, может, ее уровень понизится как раз настолько, чтобы ему высунуться на поверхность. Он ударил свободной рукой по бортику, понимая, что все равно никто не услышит. Здесь, под водой, царит тишина, но наверху-то ревет своим вековым ревом Бангкок, заглушая всех и вся. А если кто-то и услышит, что толку? Единственное, чем смогут ему помочь, — это присутствовать при его кончине. Голову заливало мучительным жаром, и Харри уже приготовился попробовать сделать то, что рано или поздно делают все утопающие: вдохнуть воду. И тут свободная рука внезапно наткнулась на металл. Это же сачок! Он преспокойно лежал на краю бассейна. Харри схватил его и потащил к себе. Руна дудела в него, как в диджериду. Значит, есть дырка. А значит, будет воздух. Харри зажал губами конец алюминиевой трубки и вдохнул. В рот попала вода, он глотнул и чуть не захлебнулся, почувствовав на языке дохлых насекомых, но потом еще сильнее вцепился зубами в трубку, борясь с рефлекторным кашлем. Почему кислород называется кислородом? Он ведь не кислый, а сладкий, а воздух в Бангкоке слаще меда. Харри втянул в себя какой-то мелкий мусор и алюминиевую крошку, впившуюся в слизистую горла, но даже не обратил на это внимания. Просто с силой вдыхал и выдыхал воздух, будто участник марафона.
Мозг снова заработал. И Харри понял, что лишь получил отсрочку. Кислород, поступавший в его кровь, превращался в углекислый газ, нечто вроде выхлопных газов тела, а трубка сачка была слишком длинной, чтобы полностью освободиться от них. Таким образом, он вновь и вновь вдыхал тот же самый воздух, и мало-помалу доля кислорода уменьшалась, а доля смертельного CO 2все увеличивалась. Это называется гиперкапнией, и вскоре он от нее умрет. Хуже всего, что он так часто дышит, из-за этого процесс только ускоряется. Через некоторое время наступит сонливость, мозг перестанет контролировать дыхание, оно сделается все реже и реже, пока совсем не замрет.
Умру в полном одиночестве, подумал Харри. Прикованный цепью. Как слоны на речной барже. Слоны! И он изо всех сил протрубил в трубку сачка.
Анне Верк жила в Бангкоке уже три года. Ее муж возглавлял представительство «Шелл» в Таиланде, они были бездетны, не очень счастливы, но надеялись вытерпеть вместе еще несколько лет. Потом Анне планировала вернуться в Нидерланды, закончить учебу и подыскать себе нового мужа. Просто ради проформы она подала заявку на место преподавателя в «Эмпайр» и, к своему удивлению, получила эту работу. Некоммерческая организация «Эмпайр» ставила своей целью дать проституткам Бангкока бесплатное образование, прежде всего помочь им выучить английский язык. Анне Верк учила девушек фразам, которые потом могли им пригодиться в барах. Потому они и приходили на ее уроки. Сидели за партами, смущенно улыбались и хихикали, когда она просила их повторять за ней по-английски: «Могу ли я зажечь для вас эту сигарету, сэр?» Или: «Я девушка, а вы очень симпатичный, сэр. Вы угостите меня коктейлем?»
В этот день одна из девушек пришла в новом красном платье, которым явно гордилась, и, запинаясь, рассказала классу по-английски, что купила его в универмаге «Робертсон». Трудно было даже представить себе, что эти же девушки занимаются проституцией в каком-нибудь злачном районе Бангкока.
Как и большинство голландцев, Анне Верк прекрасно говорила по-английски и раз в неделю, вечером, давала уроки и другим преподавателям «Эмпайр». Сегодня, возвращаясь домой, она поднялась на лифте на пятый этаж. Вечер выдался утомительный, долго спорили о разных методах преподавания, и она мечтала поскорее оказаться в своей квартире в двести квадратных метров и сбросить наконец туфли, как вдруг услышала странные приглушенные звуки. Сперва она решила, что звуки доносятся с реки, но потом поняла, что это в бассейне. Найдя выключатель, она оказалась там уже через пару секунд и увидела на дне человека с торчащим из воды сачком. И тут же бросилась бежать.
Харри заметил, что включили свет, и различил фигуру на краю бассейна. В следующий миг фигура исчезла. Похоже, это была женщина. Наверное, испугалась. Харри почувствовал первые признаки гиперкапнии. В теории этот процесс должен быть даже приятным, словно погружение в наркоз, но он ощущал один только страх, ледниковой водой разливавшийся по жилам. Он попытался сосредоточиться, спокойно, равномерно дышать, — соображать снова стало трудно.
Поэтому он даже не заметил, что вода в бассейне начала убывать, и когда женщина спрыгнула и приподняла его, ему показалось, что это ангел явился за ним, чтобы забрать на небо.
Остаток ночи его мучила головная боль. Харри сидел на стуле в квартире, потом прибыл врач, взял у него кровь и заверил, что он здоров. Можно подумать, Харри нужны были эти объяснения. Потом рядом оказалась Лиз и стала записывать, что произошло.
— Что он делал в твоей квартире? — спросила она.
— Понятия не имею. Может, хотел попугать.
— Он что-нибудь взял?
Харри оглянулся кругом.
— Нет, раз зубная щетка по-прежнему лежит в ванной.
— Трепло. Как ты себя чувствуешь?
— Как с бодуна.
— Я объявлю его в розыск.
— Забудь об этом. Иди домой и поспи.
— Трудновато, вдруг с тобой чего случится.
— Все в порядке, разве ты не видишь? — Он потер руками лицо.
— Это тебе не шутки, Харри. Ты что, не понял, что отравился углекислым газом?
— Не сильнее, чем среднестатистический житель Бангкока, по словам врача. Я все знаю, Лиз. Иди домой, у меня больше нет сил разговаривать. Завтра я буду в форме.
— На завтра ты свободен.
— Как хочешь. Только уходи, прошу тебя.
Харри проглотил таблетки, которые ему дал врач, и тут же уснул без всяких сновидений. Его разбудил звонок Лиз, ближе к полудню: она спрашивала, как у него дела. Он буркнул что-то неразборчивое в ответ.
— Я не хочу тебя сегодня видеть, — повторила она.
— Я тебя тоже люблю, — ответил он и, положив трубку, встал и начал одеваться.
Такого жаркого дня в этом году еще не было, и все Управление полиции изнывало от духоты. Даже кондиционеры в кабинете Лиз не помогали. С облупленным носом Харри стал похож на оленя Рудольфа. Он допивал уже третью литровую бутылку воды.
— Если это называется холодным временем года, то что же…
— Харри, не надо, а? — Лиз не считала, что жара уменьшится, если о ней говорить. — Что у нас с By, Нхо? Есть какие-нибудь следы?
— Никаких. Я серьезно побеседовал с господином Соренсеном из «Тай Индо Тревеллерз». Он говорит, что ничего не знает о местонахождении By и что тот больше не работает в его компании.
Лиз вздохнула.
— И у нас нет никаких соображений по поводу того, что мог делать By в квартире Харри. Отлично. Что с Брекке?
Оказалось, Сунтхорн поговорил с охранником дома, где живет Брекке. Тот действительно вспомнил, что норвежец тем вечером вернулся домой где-то за полночь, но точное время назвать не мог.
Лиз проинформировала, что технический отдел уже вовсю прочесывает квартиру и кабинет Брекке. Особенно тщательно изучается его одежда и обувь, на предмет частиц крови, волос, волокон — чего угодно, что могло бы связать Брекке с убитым или с местом преступления.
— Кстати, — сообщил Рангсан, — у меня есть что рассказать о фотографиях, которые мы нашли в портфеле Мольнеса.
Он прикрепил кнопками три увеличенных снимка на доску у двери. Несмотря на то что эти картинки уже так давно крутились у Харри в мозгу, что должны были бы перестать шокировать, теперь его замутило.
— Мы послали фото на экспертизу в отдел половых преступлений. Им не удалось установить причастность никаких известных распространителей детской порнографии к этим картинкам, — продолжал Рангсан и перевернул один снимок. — Во-первых, они напечатаны на немецкой бумаге, которая не продается в Таиланде. Во-вторых, изображения на них не очень четкие и напоминают скорее любительскую съемку, не предназначенную для распространения. Ребята из технического отдела поговорили с фотоэкспертом, и тот утверждает, что снимки сделаны с большого расстояния при помощи телеобъектива и что, вероятнее всего, снимали снаружи. Он думает, что в кадр попала часть оконного переплета.
