Фридрих Незнанский - Трое сыщиков, не считая женщины
— Разумеется. Только сначала нужно посмотреть в фирме. Потом в школе. После чего сравнить.
Плетнев помолчал, обдумывая слова собеседника.
— То есть вы полагаете, фирма оперирует фальшивыми документами?
— Проверить нужно, — улыбнулся чиновник. — Сейчас подобные комбинации встречаются на каждом шагу.
Глава 2 °CВАЛКА ДРЕВНОСТЕЙ
Стоило Турецкому сойти на шумной, пропитанной выхлопными газами автостанции, как в глаза сразу бросился громоздкий желто-зеленый щит, призывающий челноковцев и гостей города посетить краеведческий музей, чтобы познакомиться с историей их края. Ниже были указаны часы работы, тут ничего оригинального нет — все музеи работают примерно одинаково, и адрес: Радищевская улица, дом 3. Это уже более ценная информация. Правда, никто из прохожих не знал, где такая улица находится. Тогда Александр Борисович начал спрашивать, как пройти к музею, однако это тоже не помогло. Он быстро понял тактическую ошибку: обращался к молодежи, которую в краеведческий музей и на аркане не затащишь. Первая же пожилая женщина подробно объяснила, как туда пройти.
Музей находился недалеко от монастыря, в каменном двухэтажном здании. Вход был не с улицы, а с противоположной стороны дома. Там была и вывеска, и расписание, и афиша о выставке местного резчика по дереву. На улицу же выходила гладкая, без окон, стена. Можно было сотни раз проезжать мимо и не узнать, что находится в этом здании.
Войдя в музей, Александр Борисович увидел сидевшую за хилым столиком контролершу, которая, закрыв глаза и блаженно покачиваясь в такт песне, слушала по радио Валерия Леонтьева. Появление незнакомца крайне удивило и даже встревожило женщину — не так-то часто сюда заходят неорганизованные посетители. Когда Турецкий объяснил, что ему нужен директор, контролерша понятливо кивнула. Если приходят по делам, не покупают билет, это в порядке вещей. А неорганизованный посетитель в такое время выглядит очень подозрительно.
— Алевтина Ивановна сейчас вышла в хранилище, — объяснила контролерша. — Вы подождите, я за ней сбегаю.
В ожидании директора Турецкий посмотрел в коридоре несколько стендов с данными о прошлом Челноковска, если верить, город возник в шестнадцатом веке. Заглянул в зал, где стояли искусные чучела животных, водящихся в окрестных лесах. Звери выглядели очень динамично. Казалось, лиса вот-вот убежит с мышкой в зубах, волк завоет, а любознательный горностай перепрыгнет с одной ветки на другую.
Вскоре в сопровождении контролерши появилась директор. Это была изящная, моложавая женщина в очках, типичный музейный работник. Одета в скромную кофту и юбку.
— Порошкова, — представилась она, протягивая руку, — Алевтина Ивановна.
Узнав о роде деятельности нежданного гостя, Порошкова пригласила его в свой кабинет — маленькую комнатку на втором этаже. Предложила Александру Борисовичу кофе, на что тот с благодарностью согласился. Кофе был в пакетиках «три в одном». В другое время Турецкий такой бы и пить не стал, но тут выбирать не приходилось. А в том, с каким гостеприимством директор предложила скудное угощение, было нечто трогательное, вызывающее сочувствие к этим святым людям, провинциальным музейным работникам, традиционно получающим — Турецкий это знал — сущие гроши. И было как-то странно заводить разговор об экспонатах, стоящих десятки тысяч рублей, жемчужинах их собрания.
— Алевтина Ивановна, сейчас в Интернете появился перечень пропавших и из вашего музея вещей.
— Да, после скандала в Эрмитаже все так делают. Правда, нам, в отличие от них, ничего не вернули. Вы что-нибудь сможете найти?
— Частично, кажется, уже нашли.
— Ой! — Директор схватилась за сердце. — Неужели? Что именно?
— Мы обнаружили потир, церковную чашу. Этот экспонат указан в вашем списке.
— Где же вы его нашли?
— Нашли в Москве, у его нынешнего владельца, который, скорей всего, не знал, что чаша ворованная. Мы пошли по цепочке — у кого он купил, оказалось, у одного человека из Самары. А дальше цепочка прервалась, этот продавец то ли случайно умер, то ли был убит. Вы знали Сергея Ивановича Козорезова?
— Нет, не слышала о таком.
— Сами понимаете, дело началось не с этой чаши. О ней мы узнали случайно. На владельца было совершено покушение, это солидный человек, генерал-лейтенант. Такое ловкое покушение, что преступники оставили очень мало следов. Поэтому мы рассматриваем несколько возможных версий, одна из которых привела меня в ваши палестины. Версия такая: возможно, похититель потира убирает свидетелей своей деятельности. Погиб Козорезов — и мы уже не можем спросить у него, каким образом попала к нему чаша. Если бы удалось покушение на генерала, мы и про Козорезова не узнали бы.
— Я понимаю, — вздохнула Порошкова. — Только не знаю, чем могу помочь?
Александр Борисович улыбнулся:
— Я этого тоже не знаю. Будем разбираться вместе. Сначала вы объясните мне, где находилась украденная чаша?
— В отделе хранения, так он называется.
— Что собой представляет помещение этого отдела — подвал с бронированными стенами, огромные сейфы, круглосуточная охрана?
— Ой, что вы! Это обыкновенная комната, правда, с решетками на окнах, и дверь зарешеченная. Там есть несгораемый шкаф, в котором в основном хранятся гравюры, книги, некоторые ценные экспонаты. Кстати, чашу тоже держали там же.
— То есть она не была выставлена для всеобщего обозрения?
— Да, во-первых, потир нуждался в реставрации. Во-вторых, таким дорогим экспонатам требуется специальная витрина с сигнализацией. У нас пока нет возможности для подобного оборудования.
До этих пор все вопросы Турецкого были подступами к главному: его интересовало, когда пропал экспонат. Однако Алевтина Ивановна не смогла дать внятного ответа. Она ссылалась на то, что в первую очередь обращала внимание на экспонаты, требующие экспертизы; что из-за страшной тесноты у музея нет нормальных условий для хранения.
— Сами понимаете, когда не знаешь, где что лежит, а найдешь — не знаешь, куда потом положить, навести порядок и проверить хозяйство крайне сложно. Поэтому делали инвентаризацию частями, по мере необходимости. Готовится выставка икон — пытаемся разобраться с ними; готовится выставка, скажем, крестьянского быта — просматриваем запасник и выбираем нужное. Потир в собрании находился давным-давно, я еще не работала, когда он здесь появился. Лежал себе да лежал в шкафу. И я была в полной уверенности, что находится там. Лишь когда стали делать проверку, обнаружили, что украден.
— Свентицкий сказал, что купил его перед отъездом из Самары, то есть два года назад. А кто у вас отвечает за сохранность экспонатов?
— У нас есть должность хранителя. Сейчас это Зубова Тамара Александровна.
— Давно она здесь работает?
— Почти три года.
— А до нее?
— Корзинкина Матрена Васильевна. Она совсем старенькая, ей сейчас за семьдесят.
— Хотя про женский возраст говорить рискованно, — улыбнулся Турецкий, — но раз уж вы сами начали, то скажите заодно, сколько лет Зубовой?
— Тамаре тридцать с хвостиком.
— Замужем?
— Да, — кивнула Порошкова и спросила: — Вы что, подозреваете ее?
Александр Борисович с виноватым видом развел руки в стороны:
— Служба такая. Вы же сами понимаете, что, если вещь пропала из хранения, перво-наперво подозрения падают на хранительницу. Она сейчас здесь?
— Вы хотите поговорить с ней?
— Не сейчас, позже. Сначала вы ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос. Насколько мне известно, в собрании музея имелась лупа адмирала Завьялова. Вещь редкостная, ценная. Почему она не указана в перечне пропавших экспонатов?
Алевтина Ивановна оторопело посмотрела на следователя:
— Да, это одна из жемчужин нашей коллекции! Только она не пропала — она на месте.
Меньше всего Щеткину хотелось ехать в собачий питомник, но пришлось. Александр Борисович настоятельно советовал поговорить с Юшиным.
Может, тот припомнит подробности беседы с Вертайло.
Как назло, Плетнев в этот день был занят по горло. Номинальный директор «Глории» Голованов во что бы то ни стало хотел переговорить с ним о какой-то реорганизации агентства. Молчаливый Китайкин тоже не смог поехать с Петром. Пришлось Щеткину отправиться в «Красную звезду» одному.
В питомнике его охватило ощущение дежа вю. Дежурил тот же самый капитан, что и в первый их приезд. И он опять провел Щеткина мимо вольеров с собаками к тому месту, где находился Юшин. Полковник сидел в той же камуфляжной рубашке, у его ног распласталась та же овчарка.
Когда оперуполномоченный поздоровался с ним, Иван Игнатьевич сразу заметно оживился:
— Ну, как там генерал-лейтенант? Дошли слухи, пошел на поправку.
