Николай Леонов - Обойма ненависти
Гуров оценил состояние одежды Оксаны и счел его удовлетворительным. Если они трахались, то беспорядок в туалете должен был быть. Или вообще Оксана сейчас лежала бы в постели или расхаживала в минимуме одежды по квартире. Они ведь никого не ждали, к чему спешить.
– Напрасно вы на меня наседаете, Оксана, – примирительно сказал Гуров. – Я ничего такого и не сказал. А пришел я потому, что необходимо поговорить с Михаилом Александровичем.
– Вы видите, в каком он состоянии? – строго кивнула Оксана на дверь.
– В нормальном, – ответил вместо Гурова сам Лукьянов, появляясь в арочном проеме. Рубашка у него выбилась из брюк, что наводило на мысль о посещении туалета. – Ты, Оксана, иди… нам, видишь, поговорить надо. Полковник пришел.
– Я побуду на кухне, Миша, приготовлю…
– Оксана, уходи, – твердым голосом попросил Лукьянов.
Гуров очень внимательно наблюдал эту интермедию. И у него появилась парочка дополнительных вопросов к обоим присутствующим. Но с Оксаной Филипповой он пока разговаривать не собирался.
Пошатываясь, Лукьянов проводил женщину к выходу. Гуров счел, что такой воспитанный человек, как он, просто обязан тоже выйти и проводить женщину. Сделал он это очень вовремя, потому что Филиппова явно собралась что-то шептать Лукьянову на ухо. Одарив сыщика недовольным взглядом, она вышла. Дверь захлопнулась.
– Прошу, – мотнул Лукьянов рукой в сторону гостиной и пошел первым. – Вы что-то хотели мне рассказать? Что-то новое у вас появилось?
– Нового у меня появилось очень много, Михаил Александрович. Только прошу вас пока меня не расспрашивать. Поймите меня правильно – тайна следствия. Я вам даю любые гарантии, что убийца будет найден. Мы уже приблизились к нему, и все решится за несколько ближайших дней.
– Слова… только слова, чтобы меня утешить… и вы пришли меня утешать…
– Не только слова, – усмехнулся Гуров. – Драгоценности-то нашли, а это значит, что кое-что мы умеем. А Оксана к вам часто приходит утешать?
– Оксана? Опять вы роетесь в грязном белье, полковник… какое вам дело до нее.
– Мне до многого есть дело. Я разыскиваю убийцу вашей жены, которую убили во дворе вашего дома. Я просто обязан все знать о вашей семье – это профессиональное требование.
– Требование, – с трудом произнес слово Лукьянов, усаживаясь в кресле и пытаясь положить ногу на ногу. Нога все время соскальзывала. – А чего тут требовать? Тут и требовать нечего. Все по согласию.
– Вы о чем? – не понял Гуров.
– О чем? – вскинул брови Лукьянов, но на выражение иронии на лице сил у него не хватило. – Вас ведь интересуют мои отношения с Оксаной? Трахаю я жену своего старого и единственного, заметьте – единственного – друга? Конечно… как друг. Или как последняя скотина… Слушайте, пойдемте выпьем!
– Стойте, Лукьянов, хватит пить! – не очень вежливо потребовал Гуров. – Вы и так на грани сознания. Что вы сказали? Оксана Филиппова была вашей любовницей?
– Э-э, полковник, – пьяно помахал рукой Лукьянов и посмотрел на сыщика укоризненно. – Какой вы… недалекий все же человек. Как и все милиционеры. Что вы понимаете в человеческих отношениях? Убил, не убил; украл, не украл… Жизнь-то, она ведь сложне-е! Если кто-то с кем-то переспал – это что? Это ничего не значит. Любовники – это когда любовные отношения, понимаете?
– Да понимаю я, понимаю, – ответил Гуров, напряженно пытаясь вникнуть в пьяный ход мыслей собеседника. – Вы с Оксаной переспали? Или это случалось между вами часто?
– Нет уж, на хер! – брезгливо поморщился Лукьянов и повернулся в кресле всем корпусом к сыщику. – Одного раза хватило, чтобы понять, как это мерзко. Трахнуть бабу своего лучшего друга…
– Жену, – напомнил Гуров.
– Да какая она ему жена? – взорвался Лукьянов. – Стерва похотливая! Вот у меня была жена. А я этого не понимал… пока не убил ее.
– Не шутите с формулировками, Лукьянов, – посоветовал Гуров, испугавшись, что это могло оказаться правдой.
– Шутить? Да вы ни черта не понимаете! Она ведь была для меня… Знаете чем? Это вся моя жизнь. Она была рядом, когда я учился, когда попал на муниципальную службу. Она была рядом, когда я строил свой бизнес. Когда падал и поднимался опять, когда продвигался по служебной лестнице. Она была верным другом и спутницей постоянно. И я привык к этому, перестал ценить, замечать. Вы не понимаете, как это – привыкнуть к теплу, уюту, заботе. Как перестаешь это ценить и начинаешь относиться как к само собой разуме… ющемуся, – с трудом выговорил Лукьянов. – И начинает тебя с жиру и достатку нести из стороны в сторону. Любовницы, дорогие подарки, машины. Хочется всего, что рядом и легко дается. И Оксанку захотелось… тем более что она сама под меня залезла. Потом так мерзко было… Антохе в глаза глядеть не мог. Вот оно, – Лукьянов широко обвел комнату руками, – все, что убивает. И убило.
– Убил тот, кто нажал на курок, – напомнил Гуров жестко. – Хладнокровно нажал на курок.
– Найди его, полковник, – умоляющим тоном попросил Лукьянов, в глазах которого было столько боли и тоски, что Гурову стало жалко человека. – Я просто хочу знать, кто это сделал.
– Найду, но от этого легче не станет.
– Скажи, полковник, как мне теперь другу в глаза глядеть? – вдруг спросил Лукьянов. – Она ведь опять приходила за этим.
– А он друг?
– Друг, полковник, друг, – постучал себя в грудь кулаком Лукьянов. – Я виноват перед ним. Виноват в том, что не помог сразу, оставил с его глупыми картинками. Надо было тащить его в жизнь, за собой. А я увлекся карьерой… Мешал он мне, – вдруг вставил Лукьянов и сморщился, как от зубной боли. – Это я потом понял. Сам от себя скрывал. Эгоизм заговорил. Предал я дружбу, полковник. И как мне теперь все исправить? Жены нет, друга нет… Только объедки счастья в виде… в виде Оксанки в измятой липкой постели.
– Послушайте, Лукьянов, зачем вы мне плачетесь? Думаете, что я вас жалеть буду? – расчетливо сказал Гуров, намереваясь вывести собеседника из себя. Занудный плач сыщика никак не устраивал. Его устраивала истерика, в результате которой обычно люди выплескивают наружу самое сокровенное, о чем в обычном состоянии постеснялись бы говорить.
– Жалеть? – удивленно посмотрел на полковника Лукьянов. – Вы пожалеете… Карающий меч!
– Карающий меч – это ФСБ, если уж на то пошло. Мы ловим уголовников.
– Так поймайте! – заорал Лукьянов и стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Так помогите! – заорал Гуров в ответ. – А вы только мешаете! Темните, скрываете…
– Я ни-ичего не скрываю, – с укором произнес Лукьянов. – Я вот он, весь на поверхности.
– Как айсберг, – усмехнулся сыщик. – А бо́льшая часть под мутной водичкой. Вы думали, что я никогда не узнаю о вашей любовнице Ирине Красавиной, а я узнал. Вы очень таились с ней, почему?
– Я вам рассказывал, – остывшим тоном пробурчал Лукьянов. – Зачем мне такая слава прелюбодея? На моем-то посту… И Саше этого знать совсем не следовало. Не прячься, так обязательно добрые люди расскажут.
– А какие вы ей обещания давали, почему она теперь, после смерти вашей жены, на что-то рассчитывает?
– Сука! – с чувством сказал Лукьянов.
– Так рассчитывает или не рассчитывает?
– Господи, каким я был идиотом, – схватился обеими руками за голову Лукьянов и согнулся в кресле вдвое. – Ну почему мы такие идиоты?
– Каждый по своей причине, – философски заметил Гуров. – Так, значит, вы обещали жениться… Слушайте, вы понимаете, какой оборот принимает дело?
– Да оставьте вы меня в покое, – стонал Лукьянов в кресле. – Что вы все лезете? Сашенька, бедная! Какой она пережила ужас, как это, наверное, страшно – умирать!
Больше ничего добиться Гуров не надеялся. Нужен официальный допрос, показания. Этот бред, который он тут битый час слушал, к делу не пришьешь. Это только информация для размышления.
Ситуация складывалась, как это часто бывало, двоякая. С одной стороны, начальство заставляло гнать и гнать розыск в бешеном темпе, оказывая всестороннюю поддержку. Налицо была важность этого дела. Но в то же время не существовало объективных законных поводов для того, чтобы, скажем, установить «прослушку» телефонов фигурантов. Розыск не дал таких оснований, потому что розыск дал только массу гипотез. Да, розыск вывел оперативников и следователей на несколько преступлений, но они, как оказалось, не были связаны с убийством Лукьяновой.
То, что для организации наружного наблюдения Гуров использовал курсантов-стажеров, объяснялось просто. Организация этого мероприятия обычным порядком и специализированными силами МВД дала бы потерю времени. В этом случае Гуров утратил бы контроль за процессом наблюдения, а все корректировки к заданию пришлось бы оформлять заявками через, увы, бюрократическую систему. Да и особой квалификации его задание не требовало, потому что он не верил в особую квалификацию пока еще неизвестного убийцы.