Ежи Эдигей - Человек со шрамом
— Питаю надежду, что он еще занят ею.
Закрыв сарай на замок, «взломщики» вернулись восвояси той же дорогой.
— Вы меня вызывали, поручик? — в комнату заглянула Эля.
— Прошу вас, входите, садитесь. Собственно, я обязан вас официально допросить, — объявил Левандовский. — Но по отношению к друзьям такие формальности, наверное, излишни? Мы побеседуем, и все останется в этих четырех стенах. Тем более что речь идет о совершеннейшем пустяке. Поэтому я и решил просто поговорить с вами в отсутствие майора и его заместителя.
— Вы меня пугаете, — в голосе секретарши, однако, не чувствовалось никакого испуга. — Что за тайны?
Левандовский извлек из ящика стола папку и достал оттуда исписанный лист бумаги.
— Дело в том, Эля, — произнес он, всматриваясь в лист, — что в милицию поступила жалоба. К счастью, она попала прямо ко мне. Необходимо как-нибудь потихоньку замять это дело.
— Жалоба на меня?
— На вас. Эля. Жалобу подал один из местных огородников. Он пишет, что его жена днем такого-то числа, — поручик назвал ту самую дату, когда с цехановской почты крестьянину в Сарновой Гуре послали перевод на сто злотых, отправителем которого значился поручик Анджей Левандовский, — подкараулила трех хулиганов, швырявших камнями в стекла ее парников. Она тут же позвонила в уездное отделение милиции. Трубку сняла особа, которая назвалась «секретаршей начальника милиции». Однако никаких мер не было принято. Хулиганы продолжали спокойно колотить стекла, ни один милиционер так и не явился. Огородник требует наказания виновных и возмещения убытков.
Эля явно смутилась:
— Я абсолютно не помню такого звонка. Все поступающие сообщения я тотчас передаю дежурному офицеру или же просто переключаю на него аппарат. Тут какое-то недоразумение…
— Я тоже так подумал, — сказал поручик, — однако для порядка сверился по книге донесений дежурного офицера, а кроме того, переговорил со своим коллегой, который дежурил в тот день. Увы, вы не передавали ему такого сообщения. Боюсь, если майор узнает, разразится скандал, и прежде всего нагорит вам, Эля. Знаете, расследование, дисциплинарное взыскание…
— Но такого телефонного звонка в самом деле не было! Может, эта женщина набрала не тот номер?
— Я разговаривал с ней. Она утверждает, будто ей ответили: «Уездное отделение милиции, секретарь начальника».
— Но я же никогда так не отвечаю. Я говорю просто: «Отделение милиции».
— Это очень важная деталь, Эля. Вспомните хорошенько, может быть, вы в тот день вышли на улицу и оставили кого-нибудь у телефона. Так бывает. Ничего дурного тут нет. Может, приходила ваша сестра? Я сам несколько раз видел, что она подменяла вас. Она ведь тоже работает в милиции.
Эля внезапно покраснела.
— Я должна рассказать одну вещь, — прошептала она.
— Рассказывайте. Вы же знаете, как я к вам отношусь. Мне хотелось бы уберечь вас от неприятностей, но для этого необходимо знать правду. А мы, как я уже говорил, беседуем с глазу на глаз.
— Видите ли, я припоминаю, что действительно вышла тогда из канцелярии. Но всего на четверть часа. Добежала до аптеки — и назад.
— Вы неважно себя чувствовали?
— Нет. Но в аптеке как раз продавали пергидроль.
— Пергидроль? Что это за штука?
— Это перекись водорода. Она нужна для осветления волос, — пояснила девушка.
— Что вы, Эля? У вас такие прелестные белокурые волосы, все цехановские девчата вам завидуют.
— Это я не для себя, меня попросили купить целый литр. В аптеке, естественно, продают маленькими флакончиками. Ну а я… Вы понимаете?
— Ясно. Секретарше начальника милиции не откажут в подобном пустяке.
— Мне обещали, что, если я достану этого пергидроля побольше, мне вне очереди сделают «трапецию». Вы знаете, это та прическа, описание которой сержант Хшановский получил из Парижа.
— Понимаю. Вы побежали в аптеку, а тем временем у телефона дежурил кто-то другой. Было это, вероятно, в тот день, когда Старик и его зам отправились на конференцию к председателю уездного народного Совета. Помнится, ни один из них не вернулся в отделение.
— Да. Это было после трех часов дня. Почти все разошлись. Остались только дежурные. Я никак не могла найти кого-нибудь, кто бы подменил меня на несколько минут…
— Надо было оставить кого-нибудь из знакомых… — поручик старался облегчить девушке признание в ее невинном служебном проступке.
— Я так и сделала. Она сама предложила посидеть у телефона. Меня не было самое большее минут десять, ведь до аптеки отсюда рукой подать. А когда я вернулась, она сказала, что никто не звонил.
— Вероятно, забыла, обрадованная тем, что вам удалось достать пергидроль. Много вам отпустили?
— Я просила хотя бы литр, но фармацевт сказал, что не может. Обещал дать больше, когда они получат следующую партию. Но полбутылки я все-таки достала. А им бы и вовсе ничего не дали, — похвалилась Эля.
— Вот и хорошо, — поручик явно был доволен, — что вы так искренне рассказали мне все. Я поговорю с огородником и постараюсь убедить его взять назад свою дурацкую жалобу. Много ли он потерял? Несколько стекол стоимостью в каких-нибудь сто-двести злотых. Для него это пустяки. Да он за одни только гвоздики гребет по пятнадцать тысяч в месяц.
— Вы очень милы, поручик, и я вам страшно благодарна. Если бы это дело попало в руки другому офицеру, мне бы здорово влетело! Майор бы этого так не оставил.
— Ну, что новенького? — приветствовал начальник уездного отделения милиции двух своих сотрудников, которые явились по делу «человека со шрамом». — Как поживает ваш дедуктивный метод?
— С ним все кончено, гражданин майор, — сержант был таким службистом, что, если ему приходилось сидя давать отчет своему начальнику, казалось, даже сидит он по стойке «смирно».
— Как это кончено?
— Пан майор, — не без некоторой торжественности начал Левандовский, — мы как раз завершили следствие. Я должен откровенно признаться, что моя заслуга тут невелика. В основном дело довел до конца сержант Хшановский.
— Что? Вы нашли «человека со шрамом»?! И говорите об этом так спокойно?
— Так точно. Сержант знает об этом, по крайней мере, уже недели две, но он все искал необходимые доказательства. Теперь мы эти доказательства получили.
— Послушайте, Левандовский, перестаньте трепать мне нервы. Докладывайте!
— Пусть лучше докладывает старший сержант. Моя роль тут самая незначительная.
Чувствовалось, что терпение майора на исходе. Он метнул взгляд на Хшановского.
— Говори наконец!
— Слушаюсь, пан майор… Когда пан майор разрешил мне заняться этим делом, я сразу понял, что тут необходим богатый жизненный опыт, знание жизни и женщин.
— Женщин?
— Так точно, пан майор, женщины в этой истории сыграли главную роль. Я чувствовал, что сумею разгадать эту загадку. Я ведь человек бывалый. А двадцать с лишним лет работы в милиции тоже кое-чему научили. Со многим довелось сталкиваться за это время.
— Знаю, знаю, — согласился начальник милиции. — Вы, Хшановский, принадлежите к старой милицейской гвардии.
— …Большую поддержку оказал мне поручик Левандовский. Я думаю, он не обидится, если я скажу, что сначала он принялся за ведение следствия безо всякой охоты. Он слишком молод для этого дела, ему не хватало житейского опыта. Зато у него имеются профессиональные знания, которых недостает мне. А помимо всего этого мне помог счастливый случай. В театре благодаря любезности Генрика Летинского я узнал, что сделать шрам на лбу легче легкого. И тут краеугольный камень нашего следствия — поиски человека с особыми приметами — рухнул. Стало ясно, что бандитом может оказаться любой житель Цеханова при одном лишь условии.
— Каком же именно? — прервал майор, заинтригованный донельзя.
— При условии, что он великолепно знает обо всем, что происходит в нашем городе, не исключая сведений, поступающих из здания уездного отделения милиции. Когда я уяснил это, остальное оказалось детской задачкой.
— Вы, Хшановский, намерены довести меня до инфаркта.
— Так точно, пан майор! То есть нет… — запутался бедный сержант. — Я вовсе не хочу, чтобы вы, пан майор, заболели. Я только обращаю ваше внимание на то, что ключом к решению загадки оказался ответ на вопрос: как это «человек со шрамом» знает обо всех тайнах города и даже о секретах уездного отделения милиции?
— Да, действительно, — пробормотал майор.
— Тогда я решил составить список таких людей. Какой-нибудь офицер из нашего отделения? Нет, ему трудно было бы получить сведения из банка, с сахарного завода, из отделений связи. Ксендз или кто-то из его викариев? Ерунда, потому что на исповедь ходят только практикующие католики, да и те к разным ксендзам. Я исключил поочередно: официантов, сотрудников сберкасс, почтальонов и других почтовых служащих, а также работников сахарного завода. Все эти люди могли собрать обширную информацию, однако только в одной какой-то узкой области, а наши бандиты располагали полной информацией. В конечном счете остались только две профессии.
