Деон Мейер - Семь дней
Гриссел даже оторопел: ему показалось, что перед ним Алекса Барнард. Те же длинные светлые волосы, зеленые глаза, та же высокая, статная фигура. Но потом он понял, что эта женщина красивее и, наверное, моложе Алексы. Он невольно залюбовался ее нежным лицом с четко очерченными скулами и вдруг почувствовал себя виноватым. Точеные черты лица, кожа без единой морщинки, безупречная, без следов алкоголизма. И улыбка теплая, безмятежная. Сразу видно, что эту красавицу не мучают демоны, она живет в полном согласии со своим внутренним миром.
– Добрый день, – сказала она.
Гриссел понял, что глупо таращится на нее.
– Добрый день, мадам, – ответил он и представился. Она пожала им руки, не снимая перчаток.
– Аннемари ван Эден… Вы, наверное, приехали к Генри? – Она показала секатором в сторону дома. – Входите, у нас открыто.
– Спасибо, мадам. – Они пошли дальше, но Гриссел мог думать только об одном: так выглядела бы Алекса, если бы не пила. Он снова почувствовал себя виноватым. Двух женщин не стоит сравнивать.
По широким ступеням из песчаника они поднялись к широкой, красивой входной двери. На длинной веранде под зонтиками стояла изящная садовая мебель. Скелет поднял руку, собираясь позвонить, но дверь открыли с той стороны. На пороге стоял брюнет с короткой стрижкой, лет сорока с небольшим. Подтянутый, энергичный, в желтой рубашке-гольф и синих брюках, в спортивных туфлях. На его руке Гриссел заметил крупные часы.
– Майор Бошиго, – сказал брюнет, – я Генри ван Эден.
Они сидели на веранде и пили чай «Эрл грей» из тонких фарфоровых чашек. Скелет и ван Эден увлеченно обсуждали экономику.
– Подумать только, наше будущее в руках греков! – говорил ван Эден.
– Понимайте как хотите, – кивнул Бошиго.
Гриссел слушал их вполуха, так как все равно почти ничего не понимал. Он смотрел на залив Фолс-Бэй, переливающийся на солнце внизу, и жалел, что не уродился таким умным. Ум приносит богатство. Хозяину этого роскошного поместья, который сейчас как ни в чем не бывало беседует со Скелетом, хватило ума изучать право. Потом он сообразил, как применить свои знания. Он стал устраивать сделки по программе Расширения экономических возможностей чернокожих. Он понял, что там можно заработать большие деньги. В результате он и его красивая жена живут здесь, на красивых склонах Констанции. А ему, Грисселу, приходится ютиться в крошечной квартирке-студии в Гарденз с мебелью из комиссионного магазина и без жены. Потому что он в свое время с большим трудом сдал выпускные экзамены в школе. С тройкой по математике. И по труду. Карла унаследовала мозги от матери. Она первая из семьи Гриссел, кто получит высшее образование. Да и то сказать, факультет она выбрала не очень… театрального искусства! На ее выбор повлиял разговор с приемной дочерью его друга и бывшего коллеги Матта Яуберта, которая уже училась на том же факультете. Но Яуберты вполне обеспечены – Маргарет, жена Матта, реставрирует дома, а потом продает их. Если их Мишель не найдет себе работу, родители как-то помогут ей. А ему что делать? Он с трудом оплачивает обучение Карлы. А теперь еще и Фриц изъявил желание поступить в университет. Бог знает, что он захочет там изучать. Музыку? Может быть, им с Анной надо было, как Марне Слут, с детства внушать детям честолюбивые мечты. Чтобы они стремились к богатству и успеху…
– Итак, господа, чем я могу вам помочь? – спросил Генри ван Эден, ставя пустую чашку и непринужденно откидываясь на спинку мягкого садового кресла.
– Ценными сведениями, – ответил Бошиго. – Следствие на распутье. Мы не можем рассказать вам всего. Но у нас возникли вопросы относительно А.Т. Масондо. И его… скажем, проблем с пенсионным фондом.
– Вы хорошо информированы, – учтиво заметил ван Эден.
– По логике вещей, если бы банки, выступающие гарантами, узнали о проделках Масондо с пенсионными деньгами, они потребовали бы убрать его из совета директоров «Ингцебо».
Улыбка ван Эдена стала шире.
– Майор, так непременно случилось бы в идеальном мире. Но не здесь. Не у нас.
– Хотите сказать, что они все знали?
– Руководству «Гарьеп» все было известно с самого начала. Потому-то они и настояли на том, чтобы Масондо сместили с поста финансового директора «Ингцебо боксит».
– А как же гаранты? Южно-Африканский торговый банк? А Эйч-эс-би-си? Неужели и они знали?!
– Подозреваю, что да. Они очень дотошны, если речь идет о четырех миллиардах.
Сердце у Гриссела упало. Если этот коммунист – не тот, кого они ищут, где они найдут еще одного?
– Вы только подозреваете? – уточнил Скелет.
– Как правило, перед тем, как дать свое согласие, банки проводят комплексную проверку объекта инвестирования – дью дилидженс, или правовой аудит. Они формируют объективное представление об объекте, оценивают инвестиционные риски, привлекают независимых экспертов… В первую очередь такая проверка призвана подтвердить законность и коммерческую привлекательность планируемой сделки. Но отчеты о проверке – информация сугубо конфиденциальная. Банки не делятся подробностями даже друг с другом. В «Силберстейн Ламарк» наверняка знают, что именно удалось выяснить Южно-Африканскому торговому банку. Очень удивлюсь, если они об этом не знали. Но… вы правы, на сто процентов я ни в чем не уверен.
– Вот как, – разочарованно протянул Бошиго.
– Майор, насколько я понимаю, вы подозреваете, что сделка имеет какое-то отношение к убийству Ханнеке Слут.
– Мы рассматриваем такую версию.
– Мне бы очень хотелось вам помочь, – серьезно сказал ван Эден.
Скелет посмотрел на Бенни. Гриссел кивнул – он считал, что хуже все равно уже не будет.
– То, что мы вам сейчас расскажем, – государственная тайна, – предупредил Бошиго.
– Майор, умение держать язык за зубами – мой хлеб с маслом.
– Мы располагаем информацией, что к убийству Слут имеет отношение какой-то коммунист.
– Коммунист… – повторил ван Эден. Потом осторожно улыбнулся, как будто считал, что Бошиго шутит. – Неужели вы серьезно?
– Да.
Ван Эден кивнул, внезапно тоже посерьезнев.
– Вот откуда интерес к А.Т. Масондо!
– Мы считали, что Ханнеке Слут могла узнать о его махинациях с профсоюзными деньгами. Может быть, она хотела заблокировать сделку. Или передать сведения в прессу. И Масондо заткнул ей рот, чтобы не лишаться теплого местечка.
Ван Эден задумался, а потом сказал:
– Я понимаю, на чем основана ваша версия. Но возникает всего лишь одна проблема. Если Ханнеке хотела как-то воспрепятствовать сделке – или помешать лично Масондо, – плохо пришлось бы не только ей, но и всей фирме «Силберстейн Ламарк». От подготовки отстранили бы всю фирму.
29
– Конкуренция в этой области просто зашкаливает, – продолжал Генри ван Эден. – Руководители всех крупных юридических фирм в стране охотно отдали бы руку и ногу на отсечение, лишь бы принять участие в программе РЭВЧ. А уж если вас допустили в «ближний круг», вы делаете все возможное, чтобы там и остаться. Стоило Ханнеке сказать хоть слово против, ее бы тут же выкинули из «Силберстейн Ламарк»… Не сомневаюсь, такого результата Ханнеке хотела бы меньше всего. Возникает второй вопрос: проверка была завершена больше года назад. Почему она решила дать ход делу только в январе?
– Не знаю, – ответил Бошиго.
– Мистер ван Эден… – начал Гриссел.
– Прошу, называйте меня просто Генри.
– Вот вы сказали: вы не сомневаетесь, что такого результата Ханнеке хотела бы меньше всего.
– Да.
– Почему?
Ван Эден повернул кисти рук ладонями вверх, как будто собирался открыть им тайну. Потом выпрямился и задумался, словно не знал, с чего начать.
– Я связан с программой РЭВЧ почти пятнадцать лет. Успел познакомиться со многими влиятельными людьми: бизнесменами, политиками – как действующими, так и бывшими – банкирами, аудиторами, юристами. Всяких повидал. Честных, жадных, любителей рискнуть, профессионалов и глупцов, лентяев и усердных работников. Ханнеке относилась к первому типу. Она была единственной в своем роде… Трудилась упорно, во всем стремилась докопаться до сути. Ей не просто хотелось как можно лучше защищать интересы Торгового банка. Она хотела понять всю кухню, выяснить все до мелочей. В январе прошлого года она попросила меня поделиться с ней кое-какими знаниями… Когда мы с ней встретились, она целых четыре часа забрасывала меня вопросами. По существу. Она еще два раза обращалась ко мне с подобными просьбами, в апреле и сентябре… Хотя по времени наши последующие встречи были короче, ее интерес не иссякал… Я даже в шутку спросил ее, не хочет ли она занять мое место. – При воспоминании об этом в его улыбке мелькнула тень нежности. – А потом она спросила, какова, по моему мнению, самая большая брешь в ее арсенале. Что может помешать ей занять мое место. Вот так, ни больше ни меньше! И я ответил: умение налаживать и поддерживать связи с нужными людьми.
