Стеклянные крылья - Энгберг Катрине

– Значит, Бо Рамсгорд не прав насчет «Бабочки»?

– Нет! – Он удрученно покачал головой. – Абсолютно не прав. Рабочая атмосфера в интернате была ровная и профессиональная, а для подростков, с моей точки зрения, были созданы все условия, чтобы им было комфортно и они могли выздороветь. Отцу Перниллы надо на кого-то переложить вину за ее смерть. Может, ему стоит в себя заглянуть? Но иногда это влечет за собой неприятные открытия…

– Кофе?

К их столику подошла официантка. Петер Демант тепло ей улыбнулся.

– Как мило, Фредерикка. Два эспрессо, пожалуйста. Ну и молока к ним, ты знаешь.

– Конечно, Петер.

Юная официантка унесла его тарелку. Психиатр смотрел ей вслед. Когда она скрылась, он задумчиво произнес:

– К сожалению, люди часто видят…

Йеппе поднял руку.

– Подождите минутку – Бо Рамсгорду стоило заглянуть в себя, что вы имели в виду?

– Пернилла росла без присмотра. У родителей, которые перенесли все свои нереализованные амбиции на детей. Толкали их вперед, к достижениям, но самих детей не замечали. Особенно отец. Спортивная гимнастика, частная школа и так далее.

– Причины болезни Перниллы надо искать в семье?

Демант чуть заметно улыбнулся.

– Давайте просто скажем, что это был дополнительный, возможно, провоцирующий фактор. Вот что интересно: она провела каникулы дома, а потом решила свести счеты с жизнью. Но не бывает, что причина всего одна – разум не настолько просто устроен.

Он глотнул воды и покачал головой.

Огонь пригревал Йеппе щеку. Он достал и открыл блокнот.

– Три года назад умер один из воспитателей «Бабочки», Ким Сейерсен.

Демант кивнул.

– Он утонул в озере возле интерната. Была вечеринка…

– Вечеринка?

– Насколько я понял. Но меня там не было, и я, к сожалению, ничего не знаю об этом несчастном случае. Был едва знаком с тем человеком.

Йеппе бросил взгляд на блокнот.

– Ким был куратором Перниллы, и она, видимо, очень к нему привязалась. Вам что-нибудь известно об их отношениях? Когда он умер, она сильно горевала?

По лицу психиатра пробежала тень.

– Я уже сказал больше, чем следовало. Как я уже говорил, я не могу нарушать врачебную тайну.

– Позвольте напомнить, о чем речь. Убиты трое ваших коллег, а преступник на свободе.

Демант опустил глаза. Тяжело вздохнул.

– Я могу рассказать о том, как психически больные подростки взаимодействуют с миром.

Йеппе щелкнул ручкой.

– Давайте начнем с этого и посмотрим, далеко ли зайдем.

– Прежде всего, надо понять, что многим психически больным подросткам очень тяжело отличить реальность от фантазий. Неотъемлемая часть диагноза «шизофрения».

– По словам отца Перниллы Рамсгорд, у нее было расстройство пищевого поведения, – перебил Йеппе. – У нее ведь не было шизофрении…

Демант поднял руку.

– В целом у подростков с психическими заболеваниями довольно нечеткие представления о реальности. Если кто-то из взрослых – например, сиделка – проявляет к подростку особый интерес, он легко может решить, что это намек на более тесную связь. Например, на романтические отношения.

Официантка поставила на столик две маленькие кофейные чашки и кувшинчик теплого молока. Демант налил молока в свою чашку и взял ее в руки.

– А если взрослый человек отвергает подростка – пусть даже ведет себя профессионально и заботливо, – тот может решить, что его обманули и предали.

– Вы намекаете на то, что Пернилла влюбилась в Кима Сейерсена и он ее отверг?

Йеппе повторил манипуляции с молоком и скептически посмотрел на темно-коричневую жижу в чашке. Казалось, она способна разъесть зубную эмаль.

Демант сделал вид, будто Йеппе ничего не говорил.

– Когда психически нездоровый подросток чувствует, что его предали, у него может возникнуть желание отомстить. Что может проявляться через внешнюю агрессию или самоповреждающее поведение.

– Значит, вы говорите, что Пернилла Рамсгорд совершила самоубийство, потому что влюбилась в куратора и горевала о его смерти?

– Я такого не говорил.

Психиатр опустошил чашку и тщательно вытер рот полотняной салфеткой.

– Но вы же сказали, что привязанность психически больных подростков к тем, кто за ними ухаживает, может обернуться разочарованием и гневом, разве нет? – Йеппе осторожно попробовал крепкий кофе.

– Я говорю лишь в общих чертах.

Йеппе отставил чашку.

– Если учесть, что убиты три человека, которые ухаживали за подростками, теория интересная.

– Это не теория, а домыслы. Можете сами связывать мои слова с делом об убийствах.

Он все-таки это сказал.

Йеппе улыбнулся психиатру.

– Если мы представим, что теория верна, то кто из подростков мог так поступить? Пернилла умерла, Кенни живет в Маниле, но Исак и Мария – в Копенгагене… Может ли у кого-то из них двоих быть желание отомстить, подобное тому, о чем вы рассказали?

Демант сделал вид, будто отмахивается.

– Я не обсуждаю своих пациентов. Никогда!

Побарабанив по столу, он наклонился вперед, словно хотел поделиться с Йеппе секретом.

– Не забывайте: эмоции не существуют отдельно. Месть неразрывно связана с угрызениями совести, вина идет об руку с обидой от того, что вас вынудили совершить поступок, за который вы себя вините. Обоюдоострый меч, чей владелец чувствует себя и жертвой, и палачом.

Он кивнул пару раз, будто подтверждая сказанное.

– Ладно, спасибо.

Йеппе решил, что не вытянет из психиатра ничего конкретного, и встал.

– Пока вам разумнее не встречаться ни с кем, кто хоть как-то связан с «Бабочкой». Или с психически неуравновешенными людьми.

Он улыбнулся.

– Вы же не забыли, что я психиатр? Психически неуравновешенных людей мне избегать довольно тяжело.

– Вы знаете, о чем я. А еще в ближайшее время вас будут охранять. Двое полицейских. Они будут держаться в стороне, но мы не можем рисковать…

Демант прервал его кивком.

Йеппе договорил:

– Мне нужно подтверждение вашего алиби на вчерашний вечер – что вы беседовали по видеосвязи с пациентом из Франции. Я понимаю, что вам неприятно просить о таком пациента, но тут, к сожалению, ничего не поделаешь. А еще Бо Рамсгорд разрешил полиции посмотреть медкарту его дочери – за тот период, пока она жила в интернате.

Демант пару раз моргнул.

– Я не знаю, где ее медкарта. Времени много прошло.

– Два года – разве у вас нет ее в электронном виде? Принесите завтра утром в полицейское управление. Давайте в районе восьми? Найти успеете?

Он нехотя кивнул, и, прощаясь, Йеппе протянул ему руку. Ладонь у психиатра небольшая, но сильная.

– Да, и последний вопрос. В «Бабочке» работали повар и две медсестры – их имен Рита Вилкинс не помнит. А вы?

– Нет. К сожалению.

Петер Демант ответил сразу, без колебаний. И тем не менее Йеппе не сомневался, что тот соврал.

В барабанные перепонки лилась органная музыка. Мария Бирк подняла глаза к сводчатому потолку Хольменской церкви и старалась следить, как играет органист. Она улеглась, и под ней затряслась деревянная скамейка. В дождь хорошо прятаться в церквях. Обычно там тихо и пусто, но иногда репетирует хор – почти концерт для одного слушателя.

Обрушившаяся на нее музыка приятно щекотала нервы. Иногда она так сильно злится. Хотя знает, что злиться бесполезно, что хуже делается ей самой. Со временем она научилась себя уговаривать. Но получалось не всегда.

Вспомнить только все те случаи, когда она стояла перед запертой дверью кабинета и покорно дожидалась врача, который слишком занят бумагами, чтобы поговорить. Вспомнить только повернутые к ней спины, торопливые взгляды и перегруженные отделения больниц, где не хватает сотрудников, – там нечего предложить, кроме вымученного сочувствия. И лекарств.

Извините.

Вы же все понимаете.

Мы увеличим вам дозу.

Она сжала руки в кулаки и прижала их к глазам.