Карен Фоссум - Глаз Эвы
***
«Убита в собственной постели».
Эва увидела заголовок на первой странице газеты, выставленной на штативе перед лавкой Омара, даже не успев выйти из машины. За ночь новость распространилась по всему городу, скоро она распространится по всей стране. Эва вбежала в лавку, почти швырнула на прилавок десять крон, развернула газету в машине и стала читать, положив ее на руль. Руки дрожали.
Тридцатидевятилетняя женщина была вчера поздно вечером обнаружена мертвой в собственной постели. Судя по всему, женщина была задушена. В интересах следствия полиция пока отказывается сообщить подробности. В квартире не было обнаружено никаких следов борьбы, ничто не указывает на ограбление. Женщина, которая и раньше попадала в поле зрения полиции, потому что занималась проституцией, была найдена знакомым мужчиной вчера в двадцать два часа. В беседе с нашим корреспондентом он подтвердил, что пришел к ней в качестве клиента и случайно обнаружил, что дверь в квартиру открыта. Он увидел в постели труп и позвонил в полицию. По предварительной версии, женщина была убита одним из своих клиентов, мотивы убийства пока не известны. Подробнее на страницах 6 и 7.
Эва заглянула на страницы шесть и семь. Там было не так много текста и несколько больших фотографий. На снимке дома окна Майи были помечены крестиками. Фотография, скорее всего, была старая – деревья перед домом были покрыты листвой. Фотография мужчины, который нашел Майю, – нечеткая, сделанная со спины, чтобы никто не смог его узнать. И фотография полицейского. Того, кто расследует дело. Серьезный мужчина в голубой рубашке, с проседью в волосах. Инспектор полиции Конрад Сейер. Ну и фамилия, подумала она. Всех, кто был в том районе в четверг вечером, просят связаться с полицией.
Она сложила газету. Если полиция выяснит, что они виделись с Майей, то полицейские появятся у нее в ближайшее время, не исключено, что уже сегодня, во всяком случае, еще до выходных. А вот если пройдет неделя и никто ею не заинтересуется – тогда она, скорее всего, сможет успокоиться. Первое, что они, очевидно, сделают, – это попытаются выяснить, с кем Майя встречалась и что делала в последние дни. Эва снова завела машину и медленно поехала назад к дому. Она решила немного поработать, вымыть полы, убраться в доме и между делом продумать, что говорить полиции. У нее накопились целые горы грязного белья, она засунула его в стиральную машину. Сумка с деньгами все еще лежала в барабане, Эва поспешно вытащила ее. Майя и я были подругами детства, сказала она себе, но мы не виделись с 1969 года. Потому что мне пришлось переехать. Нам с ней тогда было по пятнадцать лет.
Она засыпала в машину порошок и нажала на кнопку.
Так вот, мы не виделись двадцать пять лет. Я встретила ее в «Глассмагасинет» – я зашла в лавочку, где торгуют красками, кое‑что обменять, – и мы пошли в кафе на втором этаже выпить кофе.
Она направилась на кухню и пустила в раковину воду.
Ну, и мы стали вспоминать прошлое. Знала ли я, что она проститутка? Да, она мне сама об этом сказала. Она этого ничуть не стыдилась. И потом она пригласила меня на ужин, мы были в «Кухне Ханны».
Эва капнула в раковину с водой несколько капель средства для мытья посуды и опустила в горячую воду стаканы и приборы. Она слышала, как стиральная машина медленно наполняется водой.
После ужина мы поехали к ней домой. Да, совершенно верно, взяли такси. Но я пробыла у нее очень недолго. Да, она говорила о своих клиентах, но никаких имен не называла. Картина?
Эва взяла рюмку, посмотрела сквозь нее на свет и принялась мыть.
Верно, это моя картина. Майя ее у меня купила. За десять тысяч крон. Честно говоря, только потому, что ей стало меня жалко, не думаю, что картина ей на самом деле понравилась. Мне кажется, она не особенно хорошо разбиралась в искусстве. Так что на следующий день я вечером опять к ней поехала, чтобы отвезти картину, взяла такси. Выпила чашечку кофе и уехала – все было очень быстро. Дело в том, что она ждала клиента. Видела ли я его? Нет‑нет, не видела, я ушла еще до того, как он пришел, я не хотела находиться там, когда он придет.
Она сполоснула рюмку под струей воды и взяла следующую. Кошмар, сколько же у нее скопилось бокалов со следами красного вина! В стиральной машине медленно вращалось белье. На самом деле ничего страшного, успокаивала она себя, меня, конечно же, никогда не заподозрят в убийстве. Подруги не убивают друг друга. И вообще у них нет никаких оснований ее подозревать. Никто не сможет доказать, что я видела.
Но деньги, которые она унесла…
Она глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Внезапно мысль о том, что она присвоила деньги Майи, потрясла ее: Господи, зачем я это сделала?! Только ли потому, что мне нужны были деньги? Она принялась за следующий стакан, и тут в дверь позвонили. Звонок прозвучал сурово и решительно.
Нет! Это просто невозможно! Эву затрясло так, что она раздавила бокал в руке. Пошла кровь, вода стала красной. Она потянулась к окну, чтобы посмотреть, кто же звонит в дверь, но так и не разглядела, увидела только, что на крыльце кто‑то стоит. Боже, кто же это может быть…
Она подняла руку и обмотала ее полотенцем, чтобы не запачкать кровью пол. Вышла в коридор. Пожалела о том, что в дверном окошке тонированные стекла, – рассмотреть что‑то сквозь них было невозможно. И открыла дверь. На пороге стоял мужчина, очень высокий, худой, с седыми волосами, он почему‑то показался ей знакомым. Похож на того мужчину в газете, того, кто возглавляет расследование, но ведь еще слишком рано, только утро пятницы, неужели им удалось так много выяснить всего за одну ночь? Хотя они, конечно…
– Конрад Сейер, – представился он. – Полиция.
Сердце ухнуло и оказалось где‑то в низу живота. В горле вдруг пересохло, она не могла вымолвить ни слова. Он стоял, не двигаясь, только вопросительно смотрел на нее, а поскольку она молчала, он кивком указал на полотенце.
– Что‑то случилось?
– Нет, я просто мою посуду. – Она никак не могла унять дрожь в ногах.
– Эва Мария Магнус?
– Да, это я.
Он пристально посмотрел на нее.
– Разрешите войти?
КАК ОН МЕНЯ НАШЕЛ? ВСЕГО ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ? КАКОГО ЧЕРТА? КАК?
– Да, конечно, но вы меня извините, мне надо найти пластырь, я руку порезала. Бокал был дешевый, ничего страшного, но кровь все течет и течет, а это просто кошмар, когда кровь попадает на мебель и ковры – пятно потом нипочем не выведешь. Просто невозможно… Полиция?
Она повернулась к нему спиной, пытаясь вспомнить, что же она должна говорить, но, как назло, все вылетело из головы. Что ж, он сам должен будет спросить ее о чем‑то, прежде чем ей придется отвечать. Лучше всего вообще говорить поменьше, только отвечать, не кудахтать, как курица, не болтать попусту, а то он подумает, что она нервничает. Ясное дело, она нервничала, но он не должен был об этом догадаться.
Они стояли в гостиной.
– Займитесь сначала своей рукой, – сказал он. – Я подожду, – инспектор внимательно, словно изучая, смотрел на нее, он заметил все – и лопнувшую губу, которая сейчас распухла, тоже.
Она прошла в ванную, избегая смотреть на себя в зеркало, чтобы не расстраиваться. Вытащила упаковку пластыря из аптечки и оторвала кусочек, залепила им рану и сделала три глубоких вдоха и выдоха. «Мы с Майей были подругами детства», – прошептала она. И вернулась в гостиную.
Он все еще стоял посреди комнаты, она кивнула, предлагая ему сесть.
Он еще не успел рта раскрыть, как ее вдруг пронзила мысль о том, что она забыла что‑то важное, она хотела исправить ошибку, но было поздно, потому что он уже начал спрашивать, и она не могла думать ни о чем другом.
– Вы знаете Майю Дурбан?
Она откинулась на спинку кресла.
– Что? Да, знаю.
– Вы давно с ней виделись?
– Нет. Вчера. Вчера вечером. Он медленно кивнул.
– Вчера, в какое время?
– Где‑то часов в шесть или семь, по‑моему.
– Вы знаете, что ее нашли мертвой в собственной постели в двадцать два часа?
Эва облизала пересохшие губы и сглотнула слюну. «Знаю ли я? – подумала она. – Слышала ли я об этом? Ведь еще так рано…»
И увидела газету, лежащую на столе первой страницей вверх.
– Да. Я читала в газете.
Он взял газету, перевернул ее и внимательно посмотрел на последнюю страницу.
– Да. Я вижу, вы не подписаны на нее. Нет бумажки с адресом. А вы всегда по утрам ездите за газетами?
В нем было какое‑то упорство, наверняка он из таких, что и булыжник заставит разговориться. У нее нет ни одного шанса.
– Да нет, не каждый день. Но довольно часто.
– А откуда вы узнали, что убита была именно Дурбан?
– Что вы имеете в виду?
– В газете, – тихо заметил он, – ее имя не названо.
Эва почувствовала, что вот‑вот потеряет сознание.
