Фридрих Незнанский - Плутоний для «Иисуса»
Турецкий, словно пребывая в раздумье, перебирал у себя на столе бумаги, и как-то вдруг, будто нечаянно, в руки попалась ему небольшая черная палочка, заостренная с двух концов. Оба, Турецкий и Величко, не в открытую, но пристально наблюдали за реакцией Воробьева на появление этой вещицы. Реакция была, в этом они могли поклясться. Пусть Молоток не сказал ни слова, скользнув взглядом по рукам Турецкого, отвернулся к окну, — но он узнал эту палочку.
— Вот нашел давеча, — пробормотал озадаченно Турецкий, вертя в руках предмет. — А что к чему, кто и для чего ее сделал, не могу понять… Вы не знаете, Кирилл?
— Затем и повязали? — скривив губы, спросил Воробьев. — Не знаю я, что у вас там за черепки!
— Вот и соврали, Кирилл, с самого начала. А по самурайским правилам небось нехорошо врать, а?
— Не пойму, что вы хотите. Может, вам что-нибудь померещилось на нервной почве?
— Напрасно иронизируете. Хорошо, давайте начнем с самого начала. Вы задержаны, как человек, имеющий тесные контакты с руководителем российского филиала секты «Путь истины». А против него возбуждено следственное дело по статье двести двадцать седьмой.
— Такое задержание противозаконно! Вы можете запретить деятельность…
— Не мы, — мягко возразил Турецкий. — Мы изучаем вопрос и выносим свое суждение. Сегодня, к сожалению, мы вынуждены заниматься вашим религиозным объединением, поскольку его деятельность сопряжена с причинением вреда здоровью граждан. Скажите, Кирилл Анатольевич, какой у вас был интерес, ради чего вы оставили спорт и пошли работать в эту изуверскую секту? Верите в то, что этот хитрый японец второй Христос?
— Да вы что? Я же нормальный человек! Пошел работать, потому что бабки хорошие платили…
— Сколько, если не секрет?
— Некорректный вопрос и к делу не относится! Хотел с их помощью в Японию съездить. Вот и все.
— Вам не казалось, что занятия в секте какие-то не совсем церковные?
— Не казалось! Мое дело — тренировать монашков, а молитвами другие занимались.
— Какие-либо разовые поручения начальников секты приходилось выполнять?
— В общем, нет. Разве что мелочи какие-нибудь…
— Например?
— Так сразу и не припомнить… Ну, скажем, вождя и учителя охранял, как Бодигард, когда приезжал сюда.
— Не знаете, есть еще где-нибудь в России филиалы секты?
— Есть, наверное.
— Точнее не припомните?
— Н-нет…
— А на Южном Урале нету?
— Да не знаю я!
— Нет там филиала, — вместо Воробьева ответил сам на свой вопрос Турецкий. — Понимаете, какая жалость — там филиала нет. В этой связи обоснованный вопрос: зачем и с кем вы летали в Челябинск 18 марта сего года?
У Воробьева была для раздумий целая ночь, поэтому ответил он без запинки:
— Так Виктора Балашова батьку проведать слетали! Он в больницу попал! Вот мы и летали — Балашов, я и Андрей Елисеев.
Фамилии совпадали с теми, что были зарегистрированы на рейс 1216. Более того, ни Балашов, ни Елисеев не были задержаны и не было известно, занимали они какое-либо важное положение в секте или такие же костоломы, как Молоток. Списки активных членов секты бесследно исчезли. Но Молоток не знал, что технические возможности работников Генпрокуратуры превосходят техническую оснащенность горрайпрокуратур.
— Назовите, пожалуйста, фамилию, имя, отчество человека, к которому летали, и его адрес, — попросил Турецкий.
Вот тут Молоток задумался. Если бы он говорил правду, так долго размышлять у него не было бы необходимости.
— Вообще-то какое вам дело? Это частный повод, вы не имеете права вторгаться…
— Имя и адрес! — настойчиво потребовал Турецкий. — Если где-то я прищемлю ваши права, перед вами извинюсь, перед начальством отвечу! Итак?
— Балашов Константин Николаевич, Челябинск, улица Садовая, дом шесть…
Александр Борисович Турецкий удовлетворенно кивнул, придвинул к себе телефакс, долго набирал номер, потом, дозвонившись, заговорил:
— Полковник Сергеев? Привет, Михаил! Как спина? Зудит? И ты вместе с ней! Сделай одолжение, пошли срочным порядком толкового паренька к Константину Николаевичу Балашову… — Следователь продиктовал адрес. — Пусть хорошенько тряхнет старину и спросит, приезжал ли к нему сын из Москвы. Если приезжал, то с кем и чем занимался. Заодно пусть проверит, может, пенсионер в больнице. Пусть постращает, старичок может начать юлить. И тут же мне телефонируйте результат. Полтора часа хватит? Многого хочу? Так ведь девиз знаешь: куй железо, не отходя!.. Заранее благодарю!
На жестком, рельефном лице Молотка отразилось легкое беспокойство.
— Все-таки не зря вас, мильтонов и прокуроров, народ не любит, — сказал он с неким разочарованием даже.
— Это почему?
— Да злые вы. Вон больного старика будут по вашей милости терзать!..
— Ишь ты! Филантроп с черным поясом! — воскликнул Турецкий. — Пояс черный?
— Да, а что?
— Ты должен спасибо мне говорить, Кирилл Воробьев, за то, что я заказ в Челябинск послал! Я иду вопреки всем нашим методам работы с вашим элементом. Я алиби тебе добываю, а ты кочевряжишься. Ведь если окажется, что вы втроем действительно водили вокруг старичка хороводы, следователь по особо важным делам снимет с тебя наручники и со слезой в голосе извинится за ошибку…
— Да ладно, че вы, в самом деле!
— Так пояс, говоришь, черный?
— Ну.
— А это что — не знаешь?
Турецкий выложил на стол черную палочку.
Ошарашенный и выведенный из себя Молоток рявкнул:
— Не знаю!
— Как утверждают ваши бывшие коллеги по спорту, фамилии прилагаются… — Турецкий говорил скучным голосом, не торопясь, помахивая в воздухе листом бумаги с напечатанным на нем текстом, — …вы, Кирилл Воробьев, являетесь разносторонним специалистом в области боевых искусств. В последнее время увлекались школой под названием «коготь каменной птицы». Зачитываю: «Кирилл сам сделал себе палочку из эбонита и выжег монограмму, букву «М». Смотрите, Кирилл, эта палочка, этот коготь — в отличие от китайских первоисточников не каменный, а эбонитовый, и посередине имеется соответствующая вашей кличке буква. Похоже, ваша вещица?
— Похоже, моя!
Воробьев ответил с вызовом, хотя понял, что сбываются худшие опасения.
— Как так получилось, что ваш коготь оказался у меня?
— Мало ли! Я давно его потерял! Может, подобрал кто-нибудь…
— Это было найдено в Челябинске… — медленно, с паузами, произнес Турецкий.
— Ну вот, — подхватил Воробьев. — Вот там и потерял, когда старика навещали!..
Турецкий также не спеша продолжал, словно и не слышал его слов:
— …Вернее, не в самом Челябинске, а в Копеевске…
— Да? — несколько глуповато брякнул Молоток.
— Да. На даче у директора одного заводика.
— Ну правильно, спер или нашел. Сейчас все начитанные, понял, что за штука, взял себе!..
— Это директор-то? — недоверчиво спросил Турецкий.
— Ну, может, не он, может, другой…
— Какой другой? — аж подался вперед Турецкий.
Глазом не моргнув, Воробьев поправил себя:
— Другой кто-нибудь, говорю!
— Умничка ты наш! — неподдельно восхитился Турецкий. — Никак тебя голыми руками не схватишь!
Воробьев зло улыбнулся:
— Конечно! Вам только поддайся!..
— Не нам, Кирилл, а объективной реальности. А реальность такова: свой коготь ты сам обронил в пригороде славного Копеевска на даче некоего гражданина Тузика…
— Какого еще Тузика?! — взвился Молоток. — Нечего на меня всяких собак-тузиков вешать!
— Ну хорошо, мы здесь, собственно, не для того собрались, чтобы вашу лаянку слушать, гражданин Воробьев, — устало произнес Турецкий.
— Тогда отпускайте, если вам больше нечего сказать!
— Еще несколько минут. Нам с вами надо произвести некоторые процессуальные действия, предусмотренные статьей сто шестьдесят четвертой УПК, называемые предъявлением для опознания, а также дождаться ответа на мой запрос из Челябинска.
Воробьев беспокойно заерзал на стуле.
— Какое еще опознание?
— Попрошу немного терпения.
Как раз в этот момент ненадолго отлучившийся Олег Величко заглянул в кабинет Турецкого и кивнул: мол, все готово.
После этого вошел омоновец с автоматом, чтобы проводить задержанного в комнату, подготовленную для опознания.
4
Олег сделал все так, как просил Турецкий. В комнате не было ничего лишнего. Возле голой стены стояли в ряд пять стульев. А прямо напротив, возле двери, — три мощных софита, пока выключенные.
— Что будем делать? — негромко спросил Олег у Турецкого. — У Воробьева снимем браслеты?
— Опасно, мне кажется.
— Мне тоже, — вздохнул Олег.
— Твои товарищи не обидятся, если придется в браслетах посидеть?
