Фридрих Незнанский - Плутоний для «Иисуса»
Тогда становится понятным анонимный звонок в милицию о том, что преступная группа собралась в ночном клубе. А если учесть еще и то, что на встречу с этой группой пришел внедренный в преступную группировку сотрудник уголовного розыска, можно процентов на семьдесят быть уверенным — анонимный помощник правосудия не кто иной, как господин Лисовский или человек, действовавший по его подсказке. Ну ладно, решил Александр Борисович, подождем, когда ты, господин Лис, сядешь напротив меня, чтобы отвечать на вопросы следствия, я тебе припомню!
Что ж, голова вроде работает в нужном режиме. Осталось решить, что делать с Молотком. Отпустить его и снабдить «хвостом»? Не будет пользы. Если кровь Тузика с Колбиным на нем — первоочередная его задача после такого неприятного приключения, как ночлег в ДПЗ, залечь на самое глубокое дно, и по возможности в чужих территориальных водах. Значит, отпускать нельзя. А как заставить говорить?
С новыми преступниками и работать приходится по-новому. Методика, апробированная за семьдесят лет на хлипких, наивных интеллигентах да на матерых, но ничем не защищенных урках, устарела. Нынешнего не заставишь покаяться, не поймаешь на дурочку, как говорится. Нынешнего можно взять, только если его уговорят «пойти паровозом» старшие товарищи либо засадить его на пару деньков в пресс-хату. Там по указке прикармливающего их кума из оперчасти ссученные воры и бандиты будут обламывать рога любому, кого им швырнут, как кость голодным псам. Но этот метод незаконен. Александр Борисович умудрился пока не нарушить грубо замшелые законы правосудия, но чувствовал, что шансов остаться чистым до выхода на заслуженную пенсию практически не остается. Попробуй возьми преступника голыми руками, когда тот за один только визит к себе в тюрьму отстегивает умелому адвокату пятьсот долларов!
2
Через пятнадцать минут после начала трудового дня Александр Борисович позвонил следователю горпрокуратуры Величко.
— Доброе утро, Олег, я вас не разбудил?
— Хм, — растерялся тот. — Да в общем-то нет. А что?
— Вчера я гостил у вас. Сегодня можете побывать у меня. Если, конечно, нет каких-то срочных дел…
— Вы же помните, Александр Борисыч, у нас все дела — срочные. Но я приеду.
— Подъезжайте в одиннадцать.
Так, теперь еще один звонок — бывшему сослуживцу, пенсионеру по выслуге лет, экс-прокурору-криминалисту Мосгорпрокуратуры Моисееву.
— Здравствуйте, Семен Семеныч! Как жизнь?
— Какая это жизнь? Старческий пердеж! — неожиданно грубо ответил всегда деликатный старик.
Турецкий даже растерялся.
— Случилось что, Семен Семеныч?
— Случилось… Сказку хочу написать. «Преклонные годы пенсионера Буратино» называется! Всю жизнь ненавидел старость и вот попался — рассыпаюсь на составные части, как деревянная кукла! Решил порядок в доме навести, полез на табурет пыль протереть с буфета. Колено заклинило, полетел вниз… Сам-то хорошо отделался — синяк на всю ж… А от фамильного хрусталя одни дребезги!.. Ну это так, к слову, это чтоб вы, Саша, за жизнь больше не спрашивали, когда по делу звоните. Ну?
— Если вы сильно расшиблись, Семен Семенович…
— Я же не головой расшибся, а задом! — перебил его Моисеев. — Я вам нужен? Тогда излагайте!
— Для одного щекотливого дела вы нужны.
— Во сколько прибыть?
— В одиннадцать.
Турецкий положил трубку и хотел было приступить к составлению детального плана той акции, которую запланировал на одиннадцать часов, но тут насилуемый им до того телефон решил взять реванш — затрезвонил длинно и требовательно.
— Турецкий слушает.
— Как спали, Александр Борисыч? — вкрадчиво спросил Марк Майер.
— Так же, как и ты, — хреново! — радостно сказал Турецкий.
— А вот тут у вас ошибочка: я-то спал, как студент, чудом избежавший загса!
— Вот только не балагань, прошу тебя! Серьезное дело!..
— Докладываю: съезд их партии должен состояться в ресторане кемпинга, что неподалеку от станции Трехгорка Белорусской железной дороги. Время — четыре-пять часов пополудни после похорон Налима.
— Ты там будешь?
— Вроде не приглашали, к тому же и Алик с Сашей не горят желанием, подозревают, что будет горячо.
— И не ходи!
— Я подозреваю кое-что. Постараюсь перезвонить…
— Без необходимости не рискуй!.. — крикнул Турецкий.
Но услышать его могли только короткие сигналы отбоя.
По спецсвязи Александр Борисович связался с руководителем главка по организованной преступности Министерства внутренних дел генералом Котляровым.
— Сергей Фомич, это Турецкий. Ты знаешь, что сегодня сходняк у твоих подучетных?
— Знаю.
— И место сбора знаешь?
— Предположительно.
— Точный адрес тебе известен?
— А зачем тебе?
— У меня своя информация есть на этот счет. Давай прикинем, чья будет круче.
— Твое ли это дело, Александр Борисыч, «важняк» ты мой милый, оперативной информацией питаться?
— У нас не угадаешь, какая информация подостовернее, следственная или оперативная. Давай свои сведения!
— Нет, сначала ты.
— Ладно. Кемпинг в Трехгорке. Нравится?
— Ну, возможно, хотя у меня немножко другие сведения.
— Какие?
— Один из ресторанов в Выставочном центре, — уклончиво ответил Котляров.
— Боюсь, что тебя неверно информировали. Сходняк важный, а в ВВЦ ты под каждый стол можешь микрофонов насовать.
— И насую!
— И напрасно. Наши клиенты об этом знают и туда не пойдут!
— Подожди, а ты-то чего переживаешь? Твое ли дело заниматься ими, когда они уже в клетке.
— Базар там будет серьезный, как бы кровь не полилась.
— Ты хочешь, чтобы мы их загодя похватали?
— Нет.
— Ты хочешь, чтобы мы им друг друга покончать не дали?
— Так точно, товарищ генерал!
— От генерала и слышу! Блажишь ты, Турецкий! Какая тебе разница? Чем больше они друг друга порешат, тем меньше у нас работы!
— Опасное заблуждение! Этих мы хоть знаем почти всех, можно отслеживать, как они зарабатывают на хлеб с маслом. А придет новый пахан, пока ты на него досье хорошее нароешь, он уже урону принесет!..
— Тут вожди уже такого урона нагородили, что никакому Робинзону не снилось, а вы в своей Генеральной прокуратуре что-то ни хрена видеть не хотите!
— Давай прекратим этот кухонный базар, — попросил Турецкий. — Перепроверь по своим каналам то, что я тебе сказал, и, пожалуйста, проконтролируй объект, а? Стрелять не надо, только в очень крайнем случае.
Они прервали разговор, взаимно недовольные друг другом, но Александр Борисович знал, что генерал сделает так, как он просит, хотя слишком стараться угодить следователю не станет.
3
В назначенный час доставили из ДПЗ Воробьева. Учитывая его спортивно-прикладное мастерство, на руки Молотка надели наручники, что, наверное, его возмущало. Но пока задержанный молчал, только поглядывая угрюмо и немного насмешливо на совсем не респектабельного следователя в мятом дешевом костюме. У Молотка после ночлега на нарах костюм тоже требовал утюга и даже щетки, но это был дорогой импортный костюм.
Проинструктированный Турецким, Семен Семенович Моисеев ожидал «выхода на сцену» в соседнем кабинете, коротая время за разговорами с бывшими коллегами. Олег Величко, уже включенный в группу Турецкого, должен был помогать Турецкому и находился рядом.
…Уже больше десяти минут тянулась томительная пауза. Томительная пуще всего для Кирилла Воробьева. Он, конечно, мог бы и со скованными руками погонять этого хиляка и его помощничка в придачу. Но только если бы имелся шанс уйти. А отсюда так запросто не уйдешь. Лоб с автоматом и в камуфляже, что сейчас маячит в коридоре, специально к нему приставлен. А он не настолько продвинулся в мастерстве, чтоб руками пули хватать.
— Руки зачем сковали? — спросил он наконец.
Турецкий мягко улыбнулся:
— Вас боимся, господин Воробьев.
— Чего меня бояться-то? Я тех, кто слабее меня и не лезет, не обижаю.
— У нас есть к вам несколько вопросов, Кирилл, и я вполне допускаю, что они вам не понравятся. Кстати, представлюсь: старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Турецкий, Александр Борисович. В ходе дальнейших наших бесед можете обращаться ко мне просто «гражданин следователь». А это мой помощник, следователь Величко…
Турецкий, словно пребывая в раздумье, перебирал у себя на столе бумаги, и как-то вдруг, будто нечаянно, в руки попалась ему небольшая черная палочка, заостренная с двух концов. Оба, Турецкий и Величко, не в открытую, но пристально наблюдали за реакцией Воробьева на появление этой вещицы. Реакция была, в этом они могли поклясться. Пусть Молоток не сказал ни слова, скользнув взглядом по рукам Турецкого, отвернулся к окну, — но он узнал эту палочку.
