Фридрих Незнанский - Гении исчезают по пятницам
— Ты приключений на мою задницу ищешь? — подозрительно покосился на него Турецкий.
— Потому не соединили, — заметил Грязнов-старший, — что недостаточно оснований предполагать серию. Как можно объединять, например, хулиганство, разбой и заказное убийство?
— Но Эренбург, например, считал, что одни и те же злодеи могли действовать разными способами. И я с ним согласен, — сказал Денис. — Почему, собственно, не предположить, что все было заказным? Если действовали профессионалы, неужели они не могли один раз стрелять из автомата, второй раз работать бейсбольными битами, а третий — удавкой?
— Ну могли в принципе, — нехотя согласился Александр Борисович.
— Значит, нужно искать систему не в способах убийств, а проверить, что общего было между жертвами.
— Да проверяли уже, — отмахнулся Вячеслав Иванович. — Собственно, МУР практически не подключался, но в общих чертах ситуация мне знакома. Нет между жертвами железной общности. Работали в разных вузах, специальности у всех разные, друг друга большинство не знает, общие знакомые у некоторых, конечно, есть, ну так это нормально — они же все ученые, значит, на всяких симпозиумах, конференциях и прочих своих научных сборищах могли пересекаться с одними и теми же людьми, скажем, из Министерства образования или еще откуда-нибудь. Убивали и мужчин, и женщин… То есть, конечно, можно сказать, что все жертвы не лаборанты какие-нибудь, а как минимум кандидаты наук, но что нам это даст?
— А еще, все они давно не дети — меньше сорока никому не было, — добавил Турецкий, разливая. Первая бутылка благополучно закончилась, и тут же без паузы была откупорена вторая. — В основном вообще за шестьдесят и больше.
— Вот! И Эренбург о том же! — воскликнул Денис. — Вы знаете, что он внутри общеизвестного списка жертв выделил подгруппу, состоящую только из ученых-естественников, и причислил к серии еще восемь человек.
— Еще восемь трупов?! — в один голос изумленно рявкнули Вячеслав Иванович и Александр Борисович. — Где он их откопал?
— Давайте я вам все по порядку, — предложил Денис. — Итак, Эренбург считает, что в серию нужно включить директора Санкт-Петербургского НИИ электромашиностроения Игоря Глебова, завкафедрой микробиологии Российского государственного медицинского университета Валерия Коршунова, химика Сергея Бахвалова, профессора-медика Бориса Святского и ядерщика Сергея Бугаенко. А к ним добавить еще восемь профессоров и академиков, которые умерли за последние полтора года. Якобы своей смертью. Но Эренбург уверен, что их тоже убили. Могу назвать фамилии.
— Не надо. Утка это, — констатировал Турецкий. — Обычная утка. Дутая сенсация для привлечения внимания.
— Но ведь смерть Кропоткина Эренбург предсказал! — не сдавался Денис.
— Какого Кропоткина? — не понял Грязнов-старший.
— Кропоткина Николая Николаевича, шестидесяти двух лет от роду, доктора физмат наук, профессора, последние годы занимавшегося полупроводниковыми лазерами и работавшего в области замедления света и плазменной телепортации. Талантливого, интеллигентного человека. Умер от инфаркта примерно неделю назад.
Турецкий только хмыкнул:
— Ну и что в этом такого? Ну умер профессор от инфаркта после шестидесяти — это нормально. Не застрелили же его?
— Да как вы не понимаете! — возмутился Денис. — Эренбург же не написал: скоро умрет очередной профессор. Он назвал конкретное имя. Не зная, каким образом Кропоткин умрет, он был на все сто уверен, что умрет!
— Да, может, тот болел долго и продолжительно, — предположил дядюшка.
— Не болел, — замотал головой Денис. — Мы проверяли. Может, и были у него небольшие возрастные проблемы с сердцем, но инфаркта ничто — повторяю: ничто! — не предвещало. А Эренбург знал, что он умрет.
— Так, может, он сам его и грохнул?! — взорвался Турецкий. — Надоел ты, честное слово, с этим Эренбургом. Люди отдохнуть выехали, черт побери!
— Он его грохнуть не мог, — спокойно ответил Денис. — Он сам в этот момент лежал в больнице с проломленной головой.
— Ну и кто же, по мнению твоего Эренбурга, мочит наших ученых? — справился Грязнов-старший.
— А вот этого я точно не знаю, — вздохнул Денис. — Хотел с вами, матерыми спецами, посоветоваться. У журналиста в записях конкретная версия не приведена. Не успел записать или не хотел до последнего момента записывать…
— Или сам понимал, что туфта это все, — закончил за Дениса дядюшка.
— Нет. Я думаю, он верил в то, о чем говорил. За несколько дней до того, как его избили, Эренбург встречался с академиком Беспаловым. Я тоже с ним поговорил. Академик демагог, но не склеротик, он, вернее, его помощник мне воспроизвел вопросы, которые задавал журналист. Эренбурга интересовал фонд Сороса и его влияние на наших ученых, а кроме того, лже— и псевдонаука…
— Так и я о том же тебе твержу, — перебил Турецкий. — Есть смысл наших академиков и профессоров покупать или на Запад переманивать, чем Сорос и занимается. Но зачем их истреблять? Кому это нужно?
— А если не покупаются и на Запад ехать не хотят? — уточнил Денис.
— Ну и фиг с ними! Мы же выяснили, что убиенные в основном старперы, так? Значит, сами они, своими маразматическими головами, уже мало что способны сотворить, но у них есть молодые, талантливые ученики, жадные до денег. Вот с ними и надо работать Соросу, а на академиков плюнуть и растереть.
— А лженаука — это в каком смысле? — поинтересовался Вячеслав Иванович.
— Это в смысле изобретение вечного двигателя, выделение энергии из камней, астрология на службе законодателей и прочая муть, — ответил Денис, — на которую сейчас при нашей бедности выделяются немалые деньги. А еще саентология, дианетика, хаббардовские технологии. Честно говоря, я еще не всех проверил, но Кропоткин, например, засветился в прессе парой статей о том, что надо этих шарлатанов разоблачать.
— Резюмируй, короче, — попросил Александр Борисович.
— Резюмирую, — кивнул Денис. — Стопудово, речь идет о деньгах. Только не о тех, которые были у жертв в карманах, а о гораздо больших. Об инвестициях, о государственном или частном финансировании, об иностранных грантах. Убитые либо мешали кому-то до них добраться, либо не хотели делиться, либо…
Солнце закатилось за горизонт, и только на западе чуть багровела узкая полоска неба, показались первые звезды, от воды потянуло сыростью и холодом. Грязнов-старший, поеживаясь, придвинулся к костру и подбросил несколько поленьев. Сухое дерево быстро занялось, и пламя, постреливая искрами, осветило унылые лица.
— Утомил я вас? — усмехнулся Денис.
— Не то слово, — буркнул Турецкий, разливая по стаканам остатки второй бутылки.
— Ну неужели вам самим не интересно разобраться в этих убийствах?
— Интерес разный бывает. Есть, знаешь ли, задачи неразрешимые. Вроде доказать теорему Ферма или распутать Гордиев узел. Эта, по-моему, как раз из их числа. Сложно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Так вот, мне упорно кажется, что нет тут никакой серии. И в обратном ты меня лично не убедил.
— Но, Александр Борисович!..
— Погоди, племяш, — перебил Грязнов-старший. — Ты расследуешь нападение на Эренбурга? Ну и расследуй. Я даже промолчу, что дело уже раскрыто и закрыто. Твоим работодателям хочется дополнительного дознания — флаг им в руки. Но при чем тут убийства ученых?
— Дядь Слав, Сан Борисович! Я вам битый час талдычу: Эренбурга били, а потом и убили те же люди, что убивают ученых. Я уверен в этом почти на сто. И, не раскрыв серию, мне до них не добраться.
Вячеслав Иванович зевнул до хруста в челюстях и поплелся к багажнику за курткой:
— Ну и дерзай. Дерзай, дорогой. Только от нас-то, старых и больных, ты чего хочешь?
— Хотел подробностей, доселе мне неизвестных. Хотел, чтобы выслушали, чтобы указали на нестыковки и дыры…
— Да у тебя все из сплошных дыр только и состоит, — хохотнул Александр Борисович.
— Еще хотел помощи: надо бы проверить, насколько Эренбург прав, добавляя восемь новых людей в список. Там были случаи ДТП, взрыв на производстве, пожар, то есть заводились дела, значит, есть материалы, на которые можно хотя бы посмотреть. Хотел получить возможность пообщаться со следователями, а лучше — оперативниками, которые работают по делам Коршунова, Святского, Бугаенко и прочих…
— Н-да, аппетиты у тебя неслабые, — присвистнул Вячеслав Иванович. — Все это, конечно, возможно, но пока у тебя на руках только домыслы и вымыслы. Вот появится что-то действительно стоящее, что можно в руках подержать и действительно на серию примерить, тогда и приходи. Не раньше. А пока поехали, что ли, домой. Что-то мне рыбу ловить перехотелось.
— Что, даже третью не допьете?
