Эд Макбейн - Леди, леди, это я!
— Может быть, поэтому он и принял свои меры, чтобы спать спокойно. И начал он, возможно, с того, что позаботился о том человеке, кто мог что-то знать об изнасиловании, но сам лично не был причастен к нему.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, что Эйлин и ее мать не посмели бы рассказать об этом изнасиловании из-за боязни, что потом может натворить этот Гленнон-младший. Но насчет Клэр Таунсенд у него не было подобной уверенности. И он тогда мог последовать за ней в тот магазин и…
— А ее мать знает, кто насильник? — спросил Клинг.
— Да, мы думаем, что знает.
Клинг сдержанно кивнул. В его глазах и голосе не было ничего особенного, когда он сказал:
— Ничего. Мне она скажет.
Его слова прозвучали как обещание.
Этот человек жил этажом выше прямо над квартирой Гленнонов.
Клинг вышел от миссис Гленнон и стал подниматься по ступенькам. Миссис Гленнон осталась в дверях и следила за Клингом, прижав ладонь ко рту. Трудно было сказать, о чем она думала в тот момент. Может быть, она думала, почему это некоторым людям так не везет в жизни.
Клинг постучал в дверь квартиры 4А и стал ждать.
Изнутри квартиры раздался голос: «Одну минуточку!»
Клинг ждал.
Дверь приоткрылась, брякнула и натянулась цепочка. Из щели выглянуло мужское лицо.
— Да? — сказал мужчина.
— Полиция, — равнодушно объявил Клинг. Он раскрыл свой бумажник и показал мужчине полицейский жетон.
— В чем дело?
— Вы — Арнольд Холстед.
— Ну, да.
— Откройте дверь, мистер Холстед.
— Что? А в чем дело? Зачем…?
— Откройте дверь, пока я не вышиб ее! — громко приказал Клинг.
— Хорошо, хорошо, минуточку. — Холстед завозился с цепочкой. Как только он снял ее, Клинг толчком распахнул дверь и вошел в квартиру.
— Вы одни дома, мистер Холстед?
— Да.
— Насколько мне известно, у вас есть жена и трое детей, мистер Холстед. Это так?
В голосе Клинга звучала явная угроза, и Холстед, маленький щуплый человечек в темных брюках и майке, инстинктивно попятился назад.
— Д… да, — сказал он. — Это правда.
— Где они?
— Дети сейчас… в школе.
— А где ваша жена?
— Она на работе.
— А что же вы, мистер Холстед? Отчего вы не на работе?
— Я… я… временно безработный.
— И как долго вы уже «временно безработный»? — В голосе Клинга слышались острые язвительные нотки. Он отрезал слова как острым кинжалом.
— С… с… с этого лета.
— А если поточнее?
— С августа.
— А чем вы занимались в сентябре, мистер Холстед?
- Я… я…
— Помимо того, что изнасиловали Эйлин Гленнон?
— Ш-ш… что? — Звук голоса Холстеда, казалось, потерялся где-то в его горле. Его лицо вытянулось и побелело. Он сделал еще один шаг назад, но Клинг шагнул вперед и подступил к нему еще ближе.
— Наденьте рубашку. Вы идете со мной.
— Я… я… я… ничего не сделал. Вы ошибаетесь.
— Ты ничего не сделал!? — вскричал Клинг. — Ах, ты — сукин сын! Ты ничего не сделал!? Ты спустился вниз и изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку! Ты ничего не сделал!? Это называется «ничего не сделал»?
— Тсс… тсс… тише… соседи услышат, — промолвил Холстед.
— Ах, твои соседи услышат! — заорал Клинг. — И у тебя еще хватает наглости…
Холстед попятился на кухню, руки его дрожали от испуга. Клинг наседал на него.
— Я… я… я… это все она придумала, — быстро забормотал Холстед. — Это все она… она… она сама хотела, а я… нет… не хотел… это она…
— Ах, ты лживый грязный подонок, — сказал Клинг и залепил Холстеду увесистую пощечину.
Холстед издал испуганный писк, потом жалобно застонал, дрожа всем телом.
— Не бейте меня, — он прикрыл лицо ладонями.
— Ты изнасиловал девочку, да? — спросил Клинг.
Все еще пряча лицо в ладонях, он утвердительно качнул головой.
— Зачем ты это сделал?
— Я… я… не знаю. Ее… ее мать, миссис Гленнон, видите ли, была в больнице. А она… она, миссис Гленнон, очень дружит с моей женой. Они вместе ходят в церковь… читают девятидневные молитвы… они.
Клинг терпеливо ждал, пальцы его постепенно сжимались в кулаки. Он готовился задать главный вопрос, а потом собирался здесь же на кухне превратить этого насильника и убийцу в кровавый винегрет.
— И когда ее забрали… в больницу, моя жена помогала… готовить еду для детей… для Терри и… и Эйлин, и…
— Продолжай!
— И я спускался к ним и приносил еду… когда… когда моя жена уходила на работу.
Медленно Холстед убрал руки от лица, но глаз не поднимал, боясь встретиться с взглядом Клинга. Вместо этого он виновато вперил глаза в изношенный и грязный линолеумный пол, сознавая, что он натворил. Он все еще продолжал дрожать всем телом — маленький тщедушный человечек в майке.
— Была суббота, — сказал он. — Я видел, как ушел Терри. Я смотрел в окно и увидел, как он ушел. Моя жена была на работе. Она вышивает бисером. Она очень искусный мастер. Ну, значит, была суббота. Помню, здесь в квартире было очень жарко. Вы ведь помните, как жарко было в начале сентября?
Клинг оставил вопрос без ответа, но Холстед, по всей видимости, ничего другого и не ожидал. Сейчас, казалось, он даже не замечал присутствия Клинга. Он нашел себе собеседника, и это был протертый линолеум на полу. Он не отрывал глаз от пола.
— Я помню, что было очень жарко. Моя жена приготовила сэндвичи для детей, и я должен был их отнести. А я знал, что Терри уже ушел, понимаете. Я бы все равно отнес эти сэндвичи, понимаете, но я знал, что Терри дома нет. Я признаю, что знал тогда, что Терри ушел.
Он замолчал и продолжал долго смотреть в пол.
— Когда я спустился, я постучал. Никто не ответил. Я… я… подтолкнул дверь, она оказалась открытой… и я… вошел. Она… Эйлин была еще в кровати… она спала. Было уже двенадцать часов… а она… она все еще спала. Одеяло… простыня… сползла вниз… и я… я увидел ее. Она спала, и я был рядом. Я уже не помню, как все случилось. Кажется, я поставил поднос с сэндвичами и лег в постель рядом с ней, а когда она попыталась закричать, я прикрыл ей рот рукой и… я… я… сделал это.
Он снова спрятал лицо в ладонях.
— Это сделал я, — сказал он. — Это сделал я, это сделал я.
— Нечего сказать — хорош ты, мистер Холстед, — злобно процедил сквозь зубы Клинг.
— Просто… так получилось.
— Просто так дети не получаются.
— Что? Какие дети?
— А ты не знал, что Эйлин забеременела?
— Забе… о чем вы говорите? Кто? Что вы хотите…? Эйлин. Никто не говорил… почему никто не…?
— Так ты не знал, что она беременна?
— Нет. Клянусь! Я этого не знал!
— А отчего же тогда, по вашему мнению, мистер Холстед, она умерла?
— Ее мать сказала… Миссис Гленнон сказала, что произошел несчастный случай! Она даже сказала моей жене… что и ее лучшая подруга…! Она бы не стала врать моей жене.
— Отчего же?
— Да. Она сказала, что в Маджесте ее сбила машина! И она… она там гостила у ее сестры… И там случилась авария… Так нам рассказала миссис Гленнон.
— Может быть, твоей жене она так и рассказала. Но, скорее всего, что эту историю ты выдумал сам, чтобы спасти свою жалкую шкуру.
— Нет. Я не лгу! Клянусь! — Слезы ручьями катились из его глаз. Он подался вперед, вытянул руки и умоляюще стал цепляться за руки Клинга, ища у него поддержки.
— Что вы скрываете от меня? — рыдая, взмолился Холстед. — Умоляю, скажите мне, господи…
— Она умерла, пытаясь избавиться от твоего ребенка, — сказал Клинг.
— Я не знал. Честное слово, я не знал. О, господи, я клянусь, я не…
— Ты — лживый ублюдок! — вскричал Клинг.
— Спросите миссис Гленнон! Я клянусь богом, я ничего не знал об этом…
— Ты знал, и ты выследил другого человека, который тоже знал!
— Что?
— Ты выследил Клэр Таунсенд…
— Кого? Я не знаю никакой…
— …выследил, как она зашла в магазин, и убил ее, мерзкая гадина! Где оружие? Куда ты дел оружие? Говори пока я не…
— Я клянусь, я клянусь…
— Где ты был в пятницу начиная с пяти часов вечера?
— Здесь, в этом здании! Я клянусь! Мы ходили в гости к Лессерам, на шестой этаж! Мы вместе поужинали, а потом играли в карты. Я клянусь.
Клинг долго изучал его лицо.
— Так ты не знал, что Эйлин была беременна? — спросил он, наконец.
— Нет.
— И ты не знал, что она собиралась сделать аборт?
— Нет.
Клинг все это время внимательно смотрел ему в лицо. Затем он сказал:
— По пути сделаем две остановки, Холстед. Во-первых, зайдем к миссис Гленнон, а во-вторых, заглянем к Лессерам на шестой этаж. Может быть, ты — везучий сукин сын.
Да. Арнольду Холстеду по жизни везло.
Он был «временно безработным» с августа, но когда-то ему крупно повезло с женой, которая оказалась искусной кружевницей по бисеру и взвалила на себя бремя по содержанию такой большой семьи, чтобы он мог спокойно сидеть дома и смотреть в окно спальни на улицу. Он изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку, но ни сама Эйлин, ни ее мать не донесли об этом случае в полицию, потому что, во-первых, Луиза Холстед была близким другом их семьи, а во-вторых, что еще важнее, Гленноны боялись, что Терри неприменно убьет Арнольда, если когда-нибудь узнает об изнасиловании.
