Кунио Каминаси - Допрос безутешной вдовы
– Из ресторана, – спокойно ответила Аюми. – Она спускалась завтракать.
– А как же?… – начал было я пространную прокурорскую речь о недопустимости нарушения инструкций.
– Все было под контролем. – Она тут же перебила меня, явно готовая к моим укоризненным замечаниям. – Она вышла из номера налегке, даже без сумочки, поэтому я дала команду «наружке» быть начеку, но ее не останавливать. Как я и думала, она прошла в ресторан, позавтракала и спокойно вернулась к себе.
– Что по звонкам? – Я взглянул поверх ее головы на стойку администратора.
– Через гостиничный коммутатор она никуда не звонила. Я проверяла только что, а до этого в шесть утра – специально спускалась. А что касается сотового, то уж тут вам виднее…
– Полковник Нисио будет сейчас писать представление наверх на «прослушку» ее мобильника, но для этого потребуется время, – неуклюже оправдался я.
– Понятно, – тряхнула Мураками своими по случаю утра более или менее причесанными волосами, явно довольная тем, что ей удалось перехватить у меня инициативу: наличие у Ирины мобильного телефона было огромной лакуной в нашем информационном поле, не закрой мы которую в ближайшие часы – и «наружка» будет уже не нужна.
– Ну что, будем беспокоить Катаяма-сан? – риторически спросил я у Мураками и двинулся к стойке с гостиничным телефоном.
– Подождите! – Она вдруг вцепилась мне в левую руку. – Подождите, Минамото-сан!
– Что такое? – Я попытался стряхнуть ее с левого предплечья, но это оказалось не так-то просто сделать: отсутствие сколь-нибудь ощутимого физического веса Аюми с лихвой компенсировала железной хваткой своих детских пальчиков.
– Давайте так пойдем! Без звонка! – полушепотом-полукриком предложила вдруг цепкая Мураками.
– Как старые друзья то есть, да? – улыбнулся я веселому предложению продолжавшей висеть на моей руке капитанши.
– Да, как старые, добрые друзья, – улыбнулась она в ответ и наконец-то оставила мою конечность в покое.
– Ну если только как добрые… – согласился я с ней и решил не посвящать ее в секреты нашей с Нисио кухни, то есть не расстраивать сообщением о том, что еще полчаса назад судьба ее участия в беседе с Катаямой висела на волоске.
Мы поднялись наверх. На площадке у лифтов один из пяти автоматов для продажи прохладительных напитков находился в препарированном состоянии, и нашему взору предстала согбенная спина стоящего на коленях в позе акушера, принимающего кока-кольные роды, мастера. Услышав шуршание разъезжающихся дверей лифта, он обернулся через плечо, посмотрел сначала на меня, затем – на Мураками, не спеша положил рядом с собой отвертку, сложил из левого кулака трубочку и указательным пальцем правой руки несколько раз ткнул внутрь ее. Сей способный у непосвященных людей вызвать приступ краснощекого смущения и слюнявого фырканья жест означал всего-навсего, что клиент у себя в номере.
– Он его третий час чинит! – хихикнула по-русски где-то у меня под ногами крошка Аюми.
– Он выполняет интернациональный долг, господин капитан! – приструнил я на том же наречии разбаловавшуюся на нашем демократичном Хоккайдо Мураками.
После троекратного стука в дверь нужного нам номера за ней с полминуты царило молчание, а затем врата в Эдем бесшумно распахнулись, и в меня вонзились ничуть не изменившиеся за ночь припорошенные пеплом два жгучих уголька.
– Вам кого? – спросила она машинально, по-японски.
– Вас, Ирина-сан, – ответил я по-русски.
Как принято писать в слащавых феминистических сказках, она была неотразима. Во-первых, волосы ее оставались туго собранными в изящный хвостик на затылке, но уже не были, как вчера, русыми: она (и когда только успела?) умело перекрасила их в соломенный цвет, оставив прежний колер только у самых корней, отчего они стали выглядеть еще более сексуально. Во-вторых, на ней отсутствовали вчерашние обтягивающие одежды, но присутствовал строгий деловой костюм ярко-желтого цвета, из-под элегантного жакета которого чернела антрацитовая атласная блузка. Юбка была короче, чем у моей вчерашней закадычной подруги Наташи Китадзимы, что вполне логично с точки зрения разницы в возрасте между ними и, соответственно, в стройности ног, которые у Ирины прятались сейчас под все теми же черными колготками, заставившими меня автоматически воскресить в памяти вчерашний файл с мечтательными терзаниями по поводу ажурных подвязок. И, в-третьих, довершающим эту возбуждающую икебану элементом были не доходившие до колен темно-коричневые сапожки на не слишком высоких, но достаточно тонких каблуках.
– А-а, это вы… – растерянно выдавила она, наконец-то признав во мне своего понедельничного отарского визави.
– Я, Ирина-сан, – кивнул я, чтобы получше рассмотреть восхитительную комбинацию из шоколадных сапожек, черных колготок (как же все-таки хочется, чтобы это были чулки!…) и короткой юбки цвета свежего яичного желтка.
– И вы… – разочарованно промолвила она, посмотрев мне под левую руку, где, по моим расчетам, должна была находиться Мураками.
– И я, – негромким, но строгим голосом откликнулась она из-за моего левого локтя.
– Вы что, тоже из полиции? – Ирина продолжала смотреть не на меня, а левее и вниз.
– Из полиции, – согласилась невидимая мне Аюми.
– Следите за мной? – В голосе Ирины послышались нотки той женской стервозности, которая способна в считанные мгновения погасить во мне все светлые желания и высокие помыслы.
– Мураками-сан, Ирина, за вами не следит. – Мне нужно было вставить свое нейтрализующее лыко в строку, чтобы хотя бы на немного продлить очарование. – Она просто живет с вами на одном этаже. За вами смотрят другие…
– Смотрят? – Она угрожающе подняла свою тщательно подбритую и безупречно выписанную косметическим карандашом бровь. – За мной смотрят?
– Ну не то чтобы смотрят… – Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не покраснеть.
– А что тогда? – Ирина продолжала правой рукой держаться за внутреннюю ручку своей драгоценной двери.
– Поглядывают… – Я подался немного назад, чтобы еще раз в проеме двери оценить ее силуэт.
– Кто поглядывает? – Ирина отыграла несколько секунд, за которые она смогла подавить начальное смятение. – Зачем?
– Катаяма-сан, мы, конечно, можем с Мураками-сан отвечать на ваши вопросы и задавать свои отсюда, из коридора, но поверьте, будет лучше, и прежде всего – лучше для вас, если вы любезно разрешите нам зайти. – Я шагнул на полметра вперед, убедившись, что с фигурой у Ирины пока проблем никаких нет. – Так как насчет пригласить нас внутрь?
– Что вам от меня нужно? – Ирина демонстративно проигнорировала мой вопрос и с места не сдвинулась.
– Нам нужно поговорить с вами, – ответил я, стараясь звучать как можно холоднее.
– О чем?
– У нас к вам несколько вопросов. – Я не собирался задавать ей их из коридора, какие бы там эротичные черные подвязки ни скрывала ее притягивающая и взоры, и руки желтая юбка.
– Каких? – не унималась она.
В случае таких вот словесных перепалок Пересвета с Челубеем, которые частенько случаются между мной и неуступчивым Ганиным, он любит мрачно констатировать: «Нашла косая камень…» Мне всегда непонятно, как это связано с моей самурайской твердостью в верных убеждениях и его ослиной упертостью в завиральных идеях, но сам образ того, как косая баба поднимает с земли орудие пролетариата и не спеша готовится запустить им в свою цель, не заботясь о возможном и весьма вероятном отклонении его от планируемой траектории в силу дефекта ее зрения, впечатляет и определенно страшит.
– А вот об этом я вам скажу, когда вы нас впустите к себе, – сказал я голосом забравшейся в меня этой самой косой бабы, нашедшей камень. – Обязательно скажу!
– Заходите. – Она наконец-то сдала оборонительные позиции, отступив в глубь фешенебельного, но старомодного номера, уставленного дорогой, но громоздкой мебелью в стиле нашего японского ампира рубежа благословенных семидесятых и восьмидесятых. – Только должна предупредить: у меня дела в городе.
– Мы ненадолго, – соврал я, осматриваясь.
– Да уж, пожалуйста, – съязвила Ирина.
– Сесть можно? – своим классическим, уже тихим, но твердым голосом поинтересовалась просочившаяся вслед за мной Мураками.
– Ради бога, – без малейшего дуновения душевной теплоты выплюнула Ирина.
Аюми села в одно из двух трактороподобных кресел, а я поспешил занять второе, чтобы русской красотке ничего не осталось делать, как сесть на узенький диванчик напротив: я люблю по возможности совмещать полезное с приятным и в данном случае, благо канапе это было немного выше разделяющего нас журнального столика, мне представлялся прекрасный шанс наблюдать ее слабо прикрытые номинальной юбкой и полупрозрачными колготками заветные прелести.
Так оно и вышло: Ирина без видимого стеснения, привычными движениями роковой женщины, расположила свой драгоценный товар на диванчике, открыв моему взору такие виды, о возможности существования которых еще позавчера я даже и не подозревал, а заодно разрушив мои нескромные иллюзии по поводу ажурных подвязок.
