Николай Оганесов - Мальчик на качелях
– Какие же сведения вы рассчитываете получить от меня? – Рита говорила тоном, не оставлявшим сомнений в ее артистических способностях и желании их продемонстрировать. Сейчас она была само Удивление.
– Меня интересует ваш приятель Юрий Вышемирский. – Я не видел необходимости играть с ней в прятки, к тому же был уверен, что Коробейников известил ее, о чем говорили с ним работники милиции.
– Мы с Юрием были знакомы – это верно, но что из того? – притворно удивилась она. – У меня множество знакомых, почему вас интересует именно он?
– У меня сложилось мнение, что вы были не просто знакомы.
Вряд ли моя реплика понравилась ей. Тем не менее Елецкая решила перевоплотиться в Снисходительность и сделала это профессионально.
– Я певица, – вздохнула она. – У меня, да будет вам известно, нет личной жизни.
– А поклонники?
– О, их всегда больше, чем нужно. Мужчины тщеславны и падки на все, что труднодостижимо.
От Риты исходил стойкий дух светскости.
– Среди ваших знакомых есть мужчины, думающие иначе, – осторожно заметил я.
– Кто же это? – рассеянно спросила она.
– Михаил Мендозов, например.
Самообладанию Елецкой можно было позавидовать. Словно невидимый суфлер подсказал ей реплику из несуществующей пьесы:
– Ох, уж эти современные мещане! Они непобедимы, как клопы, и лживы, как нильские крокодилы.
Не нравилось мне начало разговора, не нравились ее афоризмы, не нравилась и сама Рита, но у нас, в милиции, как известно, собеседника не выбирают.
– Тем не менее Мендозов утверждает, что вы знали Вышемирского не менее десяти лет.
– Стаж важен для пенсии, – нравоучительно изрекла Елецкая. – В личных отношениях он не имеет решающего значения.
– Вы правы. Но о ваших отношениях с Вышемирским говорит не только Мендозов.
– «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», – процитировала Рита.
– Зотов, приятель Вышемирского, поделился с нами и более свежими сведениями.
Что-то случилось с суфлером, он искал и не находил подходящей реплики, но Рита на свой страх и риск мужественно вела сцену к счастливому финалу.
– Мендозов – моя первая и последняя ошибка. – Она, кажется, входила в образ кающейся грешницы. – Каждая женщина имеет право на ошибку. Совершив ее, она или исправляется, или идет по дурной дорожке.
Я был равнодушен к мелодраме. Кроме того, меня начинало раздражать пустое препирательство. Пришлось изменить тактику.
– Я не совсем понимаю, Рита, что заставляет вас так упорно отрицать очевидное. В доме Вышемирских совершено преступление, и если вы хотите внушить нам подозрение, если хотите, чтобы мы усомнились в вашей непричастности к нему, пожалуйста, продолжайте. Я вас внимательно выслушаю.
Суфлер, по всей видимости, бросил заранее заготовленный текст с афоризмами и обобщениями и покинул будку.
Она прикурила сигарету, затянулась, не обращая внимания на то, что делает это некрасиво. «Неплохой симптом», – подумал я.
– Дурацкий характер: если мне показывают на белое, я обязательно говорю, что это черное. – Она еще раз глубоко затянулась. – Во мне сидит дух противоречия. Спрашивается, какого черта я связалась с Вышемирским! Как старуха, осталась у разбитого корыта. С самого раннего детства он преследовал меня своей любовью. Выслеживал, подглядывал, как тень, ходил по пятам, потом стал назначать свидания. Я опаздывала на полчаса, на час, на полтора, а он все равно ждал... И с этим скотиной Мендозовым он меня познакомил, а когда узнал, что мы встречаемся, рыдал, как младенец. Ничтожество, тряпка! Упрекал, устраивал сцены ревности и сам же просил прощения... А недавно познакомился с какой-то девицей, наговорил мне кучу гадостей и ушел. И слава богу!
На кончике сигареты вырос столбик пепла. Елецкая точным и красивым щелчком сбросила его на середину пепельницы. Взялась ли она играть новую роль? Пожалуй, нет, скорее, хотела высказаться.
– У меня голос. Понимаете? К нам приходят специально, чтобы меня послушать. Мужики прохода не дают, и, между прочим, у каждого машина, деньги. А он хотел, чтобы я в трамвае за три копейки домой ездила. Не от мира сего был юноша. «Одевайся скромнее. Не надо ярко красить губы». Идиотизм! Я, говорит, люблю тебя, поэтому не общайся с посторонними мужчинами. А с кем общаться? С пассажирами в трамвае, со старухами у подъездов? Кто же против чувств? Но к ним должно прилагаться что-то посущественней... Да, да, и не смотрите на меня так. Приходится быть материалисткой. – Елецкая притушила сигарету. – Разве мне не хочется иметь семью? Хочется. Но что мог дать Вышемирский?
– Он был против брака с вами?
– Нет, но я поставила условие: выйду замуж только в том случае, если муж сможет меня обеспечить.
– Но Юрий хорошо зарабатывал.
– На комбинате? – презрительно фыркнула Рита. – Не смешите. Это крохи. С такой зарплатой не в ресторан, а в столовку ходить.
– Вас послушать, так в ресторан ходят воры.
– Я хочу сказать, что в рестораны должны ходить люди с деньгами. – Устами Елецкой говорила Умеренная дерзость. – Откуда брать деньги, мужчина должен решать сам, это не моя забота. Во всяком случае, на воровство я Вышемирского не толкала. Я имела в виду честно заработанные деньги.
– Поскольку вы продолжали поддерживать с ним отношения, можно сделать вывод, что Юрий исполнил ваше условие?
– Он добивался этого много лет, – ответила Рита и задумчиво закончила: – Вышемирский был настырным – этого у него не отнять.
– Достиг-таки материального благополучия?
– Только не спрашивайте как. Я не знаю. Он кидался из одной крайности в другую, пробовал сочинять рассказы, работал почтальоном, писал картины, а в итоге ничего не заработал. Но однажды, года два назад, пришел ко мне на репетицию в новом костюме, с цветами, и, представьте, у него были деньги...
3Она заметила его еще издали, когда он вошел в пустой зал ресторана, но не подала вида.
– К тебе пришли, – сказал ей гитарист.
– Подождет, – небрежно ответила она. – Ему это полезно.
– Иди, иди, мы все равно должны поработать над вальсом. До вечера.
– Чао. – Она перекинула через плечо кожаную сумку и пошла к выходу.
– Рита, постой. – Юрий догнал ее в середине зала, протянул цветы. – У меня к тебе дело.
– Сколько раз тебя просить – не приходи на репетиции! – Она, не оборачиваясь, стремительно спускалась по лестнице. – Ты мне не муж и даже не любовник.
– Перестань, прошу тебя. – Он взял ее под руку.
– Отпусти, у тебя пальцы в краске. – Ей нравилось дразнить его. – Ну, ладно, пойдем, выясним отношения, но учти: раз и навсегда.
Они спустились на набережную и пошли по направлению к кинотеатру.
– Послушай, – начала она, – сколько лет ты ухаживаешь за мной, страдаешь, мучаешься – и все впустую. Мне жалко смотреть, как ты изводишь себя. Охота тебе время терять? Я, конечно, виновата – иногда, под настроение, разрешала быть ближе, чем следует, но это игра, это моя слабость. А ты все принимаешь за чистую монету...
– Не говори со мной так. – Он остановился у дебаркадера. – Не для этого я шел к тебе.
– А для чего? – Рита вздохнула. – Как не надоест, честное слово.
– Я не могу без тебя.
– А я могу.
– Неправда! Тебе было хорошо со мной. Разве не так?
Рита рассмеялась.
– Вспомнил! Это было тысячу лет назад.
– Не тысячу! – выкрикнул он.
– Тише, сумасшедший. – Она прикрыла ему рот рукой, и он тут же поцеловал ее ладонь. – Сумасшедший, – повторила Рита и несколько раз похлопала его по щеке. – Веди себя прилично. Ну, что ты предлагаешь? Что?!
– Выслушай меня. – В голосе Вышемирского прозвучало что-то такое, что заставило ее прислушаться. – Мы уедем с тобой, уедем куда-нибудь к морю. Будем жить красиво и честно...
– Старая песня. Чудак, где ты возьмешь средства на честную жизнь?
– У нас будут деньги...
– Откуда? Ты что, мальчик, жилу золотую нашел?
Не спуская с нее глаз, он вытащил из кармана пухлый бумажник. Оттуда торчала пачка сторублевых купюр.
– Где ты взял столько? – испугалась Рита.
– Неважно. Я сделал это ради тебя... Закрой глаза...
Она выполнила его просьбу, и он вложил ей в ладонь свернутые вчетверо бумажки.
– Что это?
– Билеты.
– Куда? – растерялась она.
– На юг! – Он широко развел руки. – Завтра мы летим к морю!
– Ты сошел с ума!
– Да, сошел! Если бы ты знала, как приятно сходить с ума...
4– И вы поехали? – спросил я.
– Да, я взяла отпуск за свой счет, – ответила Елецкая. – Полторы недели мы пробыли в Крыму, оттуда вылетели в Сочи. Отдыхали там дней десять, но в конце концов поссорились и вернулись.
– Из-за чего произошла ссора? – спросил я.
– Он настаивал, чтобы мы оформили наши отношения.
