Николай Леонов - Подпольный олигарх
Входя в областное УВД, Гуров в дверях лицом к лицу столкнулся с буквально выбегающим оттуда Стасом. Крячко был довольно-таки взвинчен и имел взъерошенный вид. Увидев Гурова, он все свое кипение тут же и обрушил на ни в чем не повинного приятеля.
– Ты представляешь, какой тут у них творится бардак? – гневно вопрошал Стас. – По исчезновению Сиповицына не делается ничего, кроме выполнения каких-то совершенно пустых формальностей. А его визит в кузоевскую больницу остался вообще без внимания. Более того, кто-то из тутошних бонз цыкнул на кузоевский райотдел, чтобы и те не слишком усердствовали по этой части. Про Фонд защиты, милосердия, сострадания отваживаются говорить только шепотом. Как же! За ним стоит сам Кучапкин!
– Думаю, что настала пора познакомиться с ним поближе. – Пошарив по карманам в поисках сигарет, Гуров досадливо хлопнул себя по бокам.
– Да на, возьми уж, – Стас достал уже начатую пачку. – А ты думаешь, он тебя с восторгом примет?
– Конечно, нет, – прикуривая, пожал плечами Гуров. – Изучай опыт классиков. Помнишь куплет про бангладешских шпионов? «Ты их в дверь – они в окно». Ну вот и мне придется так же. Я тут мимоходом выяснил, что завтра в областном законодательном собрании намечено пленарное заседание. Где-то перед обедом я туда и наведаюсь.
– Да, и вот еще что удалось узнать. – Стас с таинственным видом огляделся. – Тут один опер – я вижу, многим из этой конторы то, что здесь творится, прямо поперек горла, – дал мне адресок. Работал тут лет пять назад начальником отдела путевый мужик. Кому-то крепко стал мешать, и его убрали. Сделали подставу, якобы поймали на взятке. Выгнали с треском. Только что не посадили – не хватило доказательств вины. Но и на работе не восстановили. Так этот опер говорит, что у него может быть кое-что очень для нас интересное. И еще: пару лет назад в местную психушку засадили одного участкового. Тот что учудил: среди ночи заявился на квартиру к своему начальнику и под дулом табельного пистолета заставил написать заявление о явке с повинной – как организатора и покровителя местной наркомафии. Всю ночь где-то скрывался, а утром отвез бумагу в областную прокуратуру. Там его и взяли. Во время психиатрической экспертизы признали подверженным бреду навязчивых идей. Дескать, на службе рассудком повредился. Теперь вот его лечат. Как опасного больного содержат исключительно в стационаре. Давай проведаем бедолагу? Вдруг что и в самом деле обнаружится?
Хлопнула высокая тяжелая дверь, молодой мужчина в униформе со знаками отличия прокурорских работников, держа под мышкой кожаную папку, набитую бумагами, строгим шагом подошел к оперативникам.
– Простите, вы – Гуров? – вежливо поинтересовался он. – Я – следователь облпрокуратуры Перевозов. Должен вас уведомить, что облпрокуратурой арест и содержание под стражей гражданина Сопелова, задержанного на основании результатов несанкционированного обыска и признаний, полученных под давлением, признаны незаконными. Только что, на основании нашего протеста, он был освобожден из следственного изолятора за отсутствием оснований для его дальнейшего пребывания под стражей.
– Скажите, пожалуйста, уважаемый… Петр Сергеевич? Очень, очень приятно! – голос Крячко был преисполнен глубочайшей иронии. – Я не ослышался – вы из облпрокуратуры? Ну вот, а мне послышалось – из обладвокатуры. Ну да бог с ним – речь не о том. Скажите, пожалуйста, а бесспорно гениальная мысль о непорочности Сопелова облпрокуратуре пришла в голову самостоятельно, или ее кто-то подсказал? К примеру, депутат областного собрания Кучапкин?
– Ну… – Перевозов растерялся. – Как депутат, проявляющий заботу о своих избирателях, Евгений Ардальонович действительно ходатайствовал об освобождении незаконно задержанного. А что? Вы считаете, что за этим что-то кроется?
– Ну конечно же, нет! – Стас был неподражаем в своем сарказме. – Ах, как все замечательно. Добренький дядя-депутат вызволяет из темницы светлую, чистую личность, незаслуженно обиженную… – Крячко изобразил на лице что-то свирепое. – Злыми, нехорошими московскими ментами. И теперь, благодаря принципиальной позиции облпрокуратуры, оборвана, по сути, единственная ниточка, которая вела к раскрытию целой серии тяжких преступлений. Теперь ищи-свищи преступника, покушавшегося на приисковика Виктора Упорина, едва ли удастся выяснить подробности гибели вертолета, гораздо труднее будет раскрыть кражи золота на Синяжском. Да и покушение на убийство полковника Гурова, замаскированное под случайное ДТП, с учетом показаний Сопелова раскрыть было бы, несомненно, легче.
– Постойте, постойте! – Перевозов воздел упреждающий перст. – Я наслышан об этом происшествии и даже лично запрашивал соответствующую документацию по данному ДТП. Так вот, расследование показало, что это было обычное дорожно-транспортное происшествие. Кстати, это дело взял под свой личный контроль товарищ Миляев. А что касается Сопелова: предоставьте достаточно веские доказательства его вины, и он тут же окажется в СИЗО. Несмотря ни на чьи ходатайства, – с видом оскорбленной добродетели заявил Перевозов, собираясь уходить.
– Да! Само собой разумеется! – Крячко язвительно хохотнул. – Обязательно окажется. Только не в СИЗО, а где-нибудь в тайге, в канаве. Так что вам теперь для его допроса придется обращаться к посредству медиумов, вызывателей духов. Мы вам тут помочь уже не можем – не наш профиль.
– Вы официально утверждаете, что Сопелова кто-то обязательно убьет или его уже убили? – приостановившись, недоуменно наморщился следователь.
– Полковник Крячко, безусловно, прав. – Гуров в отличие от Стаса был предельно серьезен. – Сопелова мы теперь увидим вряд ли. Он слишком много знал. А это чревато… Честь имею! – Он сдержанно кивнул и, задумчиво глядя на закат, направился в сторону гостиницы.
Стас, в котором клокотало недовольство, изобразив нечто вроде реверанса, одарил Перевозова столь выразительным взглядом, что у следователя как-то сразу испарились и горделивость осанки, и важность походки.
– Никак не пойму… – Гуров внимательно оглядывал машины, стоящие у тротуаров. – И кто же сейчас за нами следит? Ни «Ауди», ни «десятки» я не вижу. Но ведь кто-то же должен шпионить?! Я уже без «хвоста» – прямо как дипломат без свиты. А ну-ка, сядем в трамвай и посмотрим, не засветится ли кто?
Они запрыгнули в подошедший к остановке трамвай и, став у заднего окна, сразу же заметили ничем не приметную «шестерку», которая тут же двинулась вслед.
– Лева, я оскорблен до глубины души, – горестно вздохнул Крячко. – На нас бандиты уже начинают экономить – вместо престижных моделей они используют какую-то битую лайбу. Слушай, а что это мы все отступаем да отступаем? Все прячемся да прячемся? А не настала ли пора и нам перейти в контрнаступление?
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Гуров, зная непредсказуемый, авантюрный характер своего друга.
– Сейчас увидишь, – с веселой мстительностью рассмеялся Стас.
Едва на следующей остановке двери трамвая с грохотом отъехали вбок, он выпрыгнул на тротуар, на ходу бросив Гурову:
– За меня не волнуйся. Встретимся в гостинице.
Крячко быстро зашагал в сторону притормозившей у края тротуара «шестерки», в которой сидели двое рослых парней в спортивных костюмах. Заметив Стаса, идущего в обратном направлении, они стали о чем-то торопливо переговариваться. Видимо, обсуждали, как им теперь быть. Когда Крячко поравнялся с «Жигулями», сидевший справа парень приготовился выйти из машины, чтобы идти следом за ним, но не успел. Преследуемый внезапно превратился в преследователя. Резко открыв заднюю дверцу, Стас стремительно запрыгнул в салон.
Ошеломленные преследователи переглянулись и недоуменно повернулись к ненормальному, шальному менту, который сам полез, как им думалось, в пасть тигру. Но, увидев перед самым носом блеск вороненой оружейной стали, моментально сникли, без особого усилия сообразив, что насчет того, кто здесь жертва, а кто тигр, они несколько заблуждались. Мгновение спустя, когда прошло первое замешательство, парни решили сыграть в непонятки, загундев в недоуменно-возмущенных тонах.
– Э, мужик, тебе какого тут хрена на… – начавший было свою тираду деятель, который сидел за рулем, осекся и поперхнулся, когда Стас бесцеремонно сунул ствол пистолета ему в рот.
Другой, смуглый, с крючковатым носом, тоже начавший что-то говорить, предпочел вовремя замолчать. Таращась на Крячко округлившимися, как у филина, глазами, он лишь тихо пробормотал:
– Ё-п-р-с-т!
– О! А говорят, что все братки тупые! – жизнерадостно заулыбался шальной мент, извлекая ствол изо рта побелевшего парня. – Хоть что-то из школьной грамматики запомнил. Ну как – поедем, красавцы, кататься? Я что, должен это дважды повторять? – резко сменив тон, рявкнул Крячко, отчего сидевший за рулем тип, путаясь в педалях, резко взял с места, едва не влепившись в идущую сбоку «Тойоту».
